Дело без трупа - Лео Брюс

— Настало время! — прокаркал он мне, подсознательно принимая манеру поведения злодея в мелодраме.

— Время для чего? — скептически спросил я.

— Как для чего? Чтобы увидеть, прав я или нет, — удивился он. — Я говорил вам, что кое-что придумал.

Я вздохнул:

— Ну, и почему вы не бросаетесь вперёд, раз думаете, что сможете преуспеть там, где потерпел неудачу Стьют.

— Я этого не говорил, — сказал сержант Биф. — Я вообще не говорил ничего подобного. Он прекрасный специалист, этот Стьют. Смею утверждать, что в действительно сложном случае его методы просто замечательны. Но это дело не настолько сложное, если то, что я думаю, правильно. Оно просто, как мычание. Самая моя большая ошибка — это когда я посчитал дело запутанным и вызвал инспектора. Я мог бы решить всё ещё несколько недель назад. Однако мы имеем то, что имеем. Нужно приниматься за работу.

— Что собираетесь делать?

— Хочу съездить в Клайдон.

— В Клайдон? Туда, где живёт брат?

— Правильно.

— Но конечно же…

— Теперь слушайте, мистер Таунсенд. До сих пор всем, что я знал, я делился с вами. И я нашёл решение. Всё, что мне нужно сейчас, — это подтверждение, понимаете?

— О, очень хорошо. Вы хотите, чтобы я поехал?

— Не представляю, как вам это удастся, если учесть, что я поеду на заднем сидении мотоцикла Голсуорси.

— О!

— Тем не менее, — продолжил Биф, как если бы не хотел меня разочаровывать, — если всё окажется так, как я думаю, вы об этом узнаете. Будете в «Митре» во второй половине дня?

— Я подумывал возвратиться в Лондон, — сказал я.

— Не делайте этого сейчас, мистер Таунсенд. Не уезжайте именно тогда, когда я готовлюсь сделать решающий шаг. Оставайтесь в отеле, и я позвоню вам, как только выясню состояние дел. Подойдёт?

Довольно неохотно я согласился и наблюдал за тем, как Биф неуклюже усаживается на мотоцикл позади констебля. Голсуорси нажал на стартёр, и они направились по Хай-стрит.

По пути назад к отелю мне пришло в голову навестить чету старых Роджерсов. Теперь, когда прошло уже несколько недель, их чувства должны были несколько притупиться. А мне эти люди нравились, и нравилась теплота, с которой они относились к своему непутёвому парню, уже покойному.

Старик вышел из своей мастерской при магазине.

— Доброе утро. Я зашёл просто попрощаться, — сказал я ему.

— Значит, возвращаетесь в Лондон? Я позову жену. — Он ненадолго скрылся в магазине и  возвратился с миссис Роджерс.

— Итак, вы нас покидаете? — сказала она с улыбкой, почти столь же сияющей, как та, которую я видел на её лице в тот первый день, когда она высунулась из окна вагона поприветствовать мужа.

— Да, — сказал я. — Детектив-инспектор Стьют вчера возвратился в Лондон. Он кажется совершенно сбитым с толку.

Миссис Роджерс стала серьёзной.

— Таким образом, мы никогда не узнаем, что сделал Алан? И он будет заклеймён как убийца, хотя неизвестно, ударил ли он защищаясь или что там было вообще. Это несправедливо.

— О, не думаю, что Стьют сдался, — сказал я. — Не такой он человек. И сержант Биф всё ещё занимается этим делом.

— Да… но… конечно, он — хороший полицейский и всё такое. Но не вижу, как он может добиться успеха там, где потерпел неудачу лондонский детектив.

Я улыбнулся, и желание заступиться за моего старого друга заставило меня сказать:

— Не знаю. Но он не дурак. У него есть привычка взять и выдать нечто совершенно неожиданное. Фактически он думает, что разобрался в этом деле. Сейчас он поехал в Клайдон, чтобы, как он говорит, подтвердить свою теорию.

— О, хорошо. Нам остаётся надеяться на лучшее. Хотелось бы, чтобы имя нашего мальчика было очищено насколько возможно.

— Не думаю, что вы должны питать на это особые надежды, миссис Роджерс. Сержант признаёт, что этот аспект не вызывает у него сомнений. А теперь я должен попрощаться. Завтра уезжаю.

Мы обменялись рукопожатием, и я вернулся на обед в «Митру», чувствуя, что на душе стало теплее.

Если честно, я не очень-то ждал телефонного звонка от Бифа. Я успокаивал себя тем, что, позвонит он или нет, я должен надеяться на лучшее. Даже если бы он позвонил и сказал, что только что выкопал труп жертвы молодого Роджерса многонедельной давности, то я должен буду только радоваться, ведь я уже давно оставил надежду на то, что сержант найдёт разгадку.

Однако приблизительно в три тридцать меня позвали к телефону.

— Итак, мистер Таунсенд, — раздался в трубке его голос, настолько громкий, что у меня заболело ухо и пришлось отодвинут трубку на дюйм от головы, — я двигаюсь в правильном направлении. Всё подтвердилось. Всё, как я и предполагал.

— Ну и  кого он убил? — спросил я даже с некоторым раздражением.

— Подождите, когда я расскажу всю историю. Это здорово прочистит мозги. Я приеду, как только смогу. Мы как раз выезжаем. Зайду за вами в «Митру».

— Почему? Куда мы пойдём?

— Увидите. Есть одно или два дела, которые нужно сделать в Брэксхэме. А затем мы поедем в Ярд, понимаете?

И прежде, чем я смог задать новый вопрос, он положил трубку. Очевидно, он здорово волновался, поскольку я слышал его хриплое дыхания, как если бы он выдохся, спеша к телефону. Я решил отнестись к этому делу спокойно, и сел за раннюю чашку чая, убивая время до его приезда.

Когда снаружи остановился мотоцикл, я уже вновь обрёл полное спокойствие. Теперь я вижу, это было самым верным доказательством, что я действительно никогда не верил в Бифа. Вот он — входит в «Митру», чтобы сообщить мне то, что, по его словам, было доказанным объяснением всего дела, а у меня даже нет желания выйти и встретить его.

Он ворвался в комнату, где я всё ещё сидел за чаем. Казалось, он немного простыл в поездке, сидя позади Голсуорси, поскольку его нос и щёки были почти фиолетовыми, а кончики усов — влажными.

— Идёмте! — он почти кричал. Но я был спокоен.

— Выпьете чашку чая? — предложил я.

— Нет времени для чая. Говорю вам, я оказался прав. Мне нужно лишь ещё немного доказательств… Вы идёте?

Я медленно поднялся.

— Полагаю, да, — сказал я и вышел вслед за ним.

Поспешным жестом Биф отпустил Голсуорси и зашагал по Хай-стрит.

— Куда мы идём? — устало спросил я.

— В магазин Роджерса.

— Слушайте, сержант, если вы собираетесь начать все эти допросы по новому кругу, на меня не рассчитывайте. Я ими наелся ещё со Стьютом.

— Делайте, что хотите, — ответил Биф и ускорил шаг.

Так или иначе, я пошёл следом. Я не верил, что он решил загадку, и я был сыт всем этим следствием по горло. Но я остался с ним.

Как только я вошёл в магазин сапожника второй раз за день, то сразу понял, что произошло что-то необычное, поскольку миссис Роджерс выглядела взволнованной и бросилась нам навстречу.

— О, сержант, — сказала она, — я так рада, что вы приехали. Я уж хотела посылать за вами. Мой муж…

— Что с ним?

— Уехал. Раньше он никогда так не поступал. Это, должно быть, случилось полчаса назад. Он внезапно сошёл вниз, одетый в свой лучший костюм и держа в руке собранный чемодан. Я слышала, как он ходит наверху, но ничего не подозревала. Я спросила его, в чём дело, и он сказал, что должен уехать на несколько дней. Я этого не понимаю. Конечно, он был немного странным ещё с тех пор, как мы узнали об Алане. Ну, это был большой удар для нас обоих. Но взять и уехать…

— Когда-нибудь прежде он неожиданно уезжал?

— Нет. Никогда. С тех пор как мы женаты, нет. И я не могу этого понять. Конечно, у меня иногда было подозрение, что Алан мог сказать ему тем вечером, кого он убил. И, возможно, муж не мог вынести эту мысль. Возможно, всё это отразилось на его нервах. Не знаю. Я испугалась. А вдруг он теряет память или что-то такое? Что мне делать?

— Он не говорил, куда собирается?

— Ни слова. Я, должно быть, спросила его дюжину раз. Он не сказал ни слова. Именно это и показалось мне странным. И есть ещё одно… только я не знаю, должна ли я об этом говорить…

— Продолжайте, миссис Роджерс… — этих слов Бифа оказалось вполне достаточно.

— Ну, дело вот в чём. В его письменном столе имеется ящик, который он всегда держал запертым. Я часто надоедала ему вопросами, что там. А он смеялся, но никогда не говорил, что внутри. Затем однажды за некоторое время до того, как приехал Алан, он сидел один за столом, когда позвонил почтальон, и он вышел за письмами, оставив ящик открытым. То ли он читал какие-то важные письма, то ли ещё что, но, так или иначе, он забыл запереть ящик. И когда он вышел, я не смогла сдержать любопытства. И что вы думаете? Там была толстенная пачка однофунтовых банкнот, перехваченная резинкой и бумажной лентой с надписью 100 фунтов. Я была удивлена. Тогда я предположила, что он экономил и откладывал деньги, чтобы купить что-то для меня, о чём я не должна знать. Я помню, что он когда-то поговаривал о том, чтобы купить небольшой автомобиль, — может быть, это на него. Так или иначе, я знала, что ему бы не понравилось, если бы он узнал, что я подглядывала, и я ничего ему не сказала.