Завоевательница - Эсмеральда Сантьяго

Флора наблюдала за доном Рамоном, доном Иносенте, доньей Аной, подмечала то, как дон Северо смотрит на эту троицу, и мотала на ус. В первое время она волновалась, не слишком ли много на плантации хозяев, но потом убедилась, что всего один, а все остальные лишь подчиняются ей.

«…КОТОРЫХ ТРОПИКИ ЗАБРАЛИ В ПЛЕН»

Ана работала больше, чем когда-либо, однако спустя четыре месяца после приезда на плантацию по-прежнему не жаловалась и мало чего просила у Бога во время вечерних молитв. Она была благодарна за то, что наступил вечер, и радовалась тому, что сумела сделать за долгий день. Одиночество детства и подростковые страсти казались давним сном, а часы, проведенные в поместье и библиотеке деда, виделись подготовкой к будущей жизни. Она легко мирилась с нынешними неудобствами и, не сдаваясь, боролась с тяготами жизни, лишенная той роскоши, которую когда-то воспринимала как должное. И чем больше препятствий вставало на ее пути, тем сильнее была ее вера, что гасиенда Лос-Хемелос — ее судьба. Предостережения доньи Леоноры, страхи матери по поводу возможных опасностей, подстерегавших дочь по ту сторону океана, собственные опасения, охватившие Ану, когда она вошла в дом, выстроенный в такой близости от сахарного завода, — все это представлялось теперь таким же далеким и нереальным, как дневники дона Эрнана, когда она впервые раскрыла их.

Наутро после пасхального воскресенья Ана вместе с Мартой производили ревизию продуктов в кладовой.

— Сеньора, — с криком вбежала Флора, — гости!

— Я никого не жду, — удивилась Ана и глянула за дверь.

Хакобо вел в конюшню двух крепких, откормленных лошадей.

— Я помогать вам, сеньора, — сказала Флора, развязывая фартук Аны. — Я вытирать вам лицо.

Она смахнула муку со щеки хозяйки и поправила выбившиеся пряди. Затем расправила юбку Аны и стряхнула с нее пыль.

Во дворе появился Рамон в сопровождении мужчины и женщины. Оба были на голову выше его и по меньшей мере в два раза толще. Мужчина напоминал яйцо на ходулях. Крошечная головка венчала овальное тело, из которого торчали короткие толстенькие ручки и несоразмерно длинные тонкие ноги. Словно чтобы помочь сохранять равновесие, природа наградила его огромными ступнями. Мужчина не шел, а ковылял, выворачивая ступни и догоняя гигантский живот, уносивший его вперед. Женщина была такой же круглой и неуклюжей и катилась к дому, подметая землю широченными юбками.

Рамон представил их как ближайших соседей, супругов Луиса Мануэля Моралеса и Фаустину Моро де Моралес. Они владели фермой Сан-Бернабе, где выращивали овощи и фрукты для продажи на городских рынках и снабжения соседних плантаций основными продуктами невольнического рациона: маниоком, плодами хлебного дерева, овощными бананами, бататом и кукурузой.

— Какое удовольствие познакомиться с вами! — сказала Фаустина своим булькающим голосом, словно с трудом сдерживая смех. — Извините, что не приехали раньше, но мы знали, как много дел во время сафры…

— Спасибо. Это было так деликатно с вашей стороны — подождать, пока все более-менее не успокоится.

Ана проводила гостей в гостиную. Ее оскорбили их откровенные оценочные взгляды. Ана словно заново увидела каждый предмет своей скудной меблировки: убогие скамьи и единственный стол. Фаустина заметила грубые стены и полы, бледно-зеленую краску и неприкрашенный интерьер.

— Как видите, — произнесла Ана, — живем мы скромно. — Собственные извинения раздосадовали ее.

— Не беспокойтесь, пожалуйста, — сказала Фаустина. — Мы все пионеры в здешних диких краях и вынуждены приспосабливаться к обстоятельствам.

— Когда мы только приехали, — добавил Луис, — то жили в крытой пальмовыми листьями хижине с земляным полом, похожей на лачуги хибарос.

— Вы здесь уже около десяти лет, верно? — спросил Рамон.

— Больше, — ответила Фаустина, — почти тринадцать.

— Вы добились многого за это время. — Рамон повернулся к Ане. — Их ферма — образец изящества и продуктивности.

— Вы слишком добры, — поблагодарил Луис. — Но на это ушли годы.

— Дон Луис был знаком с моим дядей, — сказал Рамон, — и рассказал ему об этой земле…

— Я бы сам ее купил, — прервал Луис, — но мы не могли себе этого позволить…

Фаустина откашлялась. Как раз в этот момент вошла Флора с лимонадом, и следом Марта внесла поднос с крекерами, сыром и ломтями папайи. Обе женщины успели расправить передники и заправить блузы в юбки. Флора соорудила на голове новый, желтый тюрбан, завязав его нарядным бантом. Ана испытывала признательность к служанке за то, что та частенько угадывала ее желания, ей не требовалось такого количества указаний, как другим. Флора даже разместила в центре подноса веселый букетик из цветков гибискуса.

Фаустина бросила неодобрительный взгляд на чашки из полированных кокосовых скорлупок, поднос из бамбука и пальмовых листьев, тяжелый глиняный кувшин. В отместку Ана обращалась с грубой посудой с такой грацией и деликатностью, словно брала в руки тонкий фарфор и хрусталь.

Потягивая напитки, они вели светскую беседу, хотя голова Аны была забита хозяйственными заботами. Заперла ли она кладовку и шкаф со спиртным, перед тем как выйти на улицу? Была середина утра, а это означало, что гости останутся на обед и короткую сиесту. Им придется отдыхать в гамаках в комнате Иносенте. Потом, перед их отъездом, надо будет подать закуску. На гостей придется потратить весь день.

— Дамы, мы покинем вас, чтобы вы могли познакомиться поближе, — прервал Рамон ее размышления. — Я хочу показать дону Луису завод. Мы вернемся к обеду.

Мужчины ушли, и Фаустина, кажется, обрадовалась, что они остались наедине.

— Здесь в округе есть интересные семьи, — сказала она, — но с ними тяжело поддерживать отношения. Расстояния вроде бы небольшие, но дороги, как вы, несомненно, заметили, ужасные, или их вообще нет.

— Нет, не заметила. Я ни разу не выезжала с гасиенды.

— Да, сафра отнимает у плантаторов все силы. Мы, фермеры, не так загружены. Вы не возражаете, дорогая, если я буду работать во время разговора?

Фаустина вытащила из кармана мешочек и принялась вывязывать крючком тончайший узор.

Ана придвинула поближе корзину с бельем, требующим починки.

— Вы знали дона Родриго?

— Прекрасный человек. Мы всегда будем благодарны дону Родриго, мир праху его, и всегда готовы оказать дружескую поддержку членам его семьи.

— Благодарю вас.

— Наши родители бежали на Пуэрто-Рико из Санто-Доминго почти без средств, после того как в страну вторглись гаитяне в тысяча восемьсот двадцать втором году. — Фаустина подняла глаза от работы, чтобы убедиться, что Ана понимает, о чем идет речь.