Нарисованные воспоминания (ЛП) - Флауэрс Лони

— Ну же, Лили, ты должна быть обо мне лучшего мнения, — говорит он, присаживаясь рядом со мной с лукавой улыбкой на лице.

— Да, но ты с легкостью мог получить парочку долларов за него вместо того, чтобы вкладывать еще больше денег в него. Ты даже не играешь на пианино.

— Я не мог избавиться от него, зная, что ты его любишь. Заметив, что оно не пройдет через двери твоей квартиры, я решил оставить его здесь. Разве я не могу сделать что-нибудь приятное для тебя? — Дрю заправляет мои волнистые волосы за плечо и слегка поглаживает его. — Я знаю, ты долгое время была в подавленном состоянии, и подумал, что это может помочь. Я люблю… — он останавливается на минутку и жмет клавишу. — Я просто люблю видеть, как ты улыбаешься. Я слишком многого прошу?

— Нет, все хорошо. Спасибо. Это, правда, значит для меня очень много. И ты прав, какое-то время мне было не до веселья. Знаю, у меня очень хорошо получается притворяться, что все под контролем и прекрасно, но иногда это становится реально сложно. Думаю, я становлюсь лучше с годами, но это чувство все равно здесь. И после того, как через это прошел отец, трудно думать о чем-либо другом. Пока я не упала в пруд.

— О, я понял. Нужно было почти утонуть, чтобы поменять мировоззрение? А я все это время думал, что это из-за меня случились изменения, — шутит Дрю.

— Ну, может чуть-чуть. Слышала, что картины могут хорошо успокоить?

Он выгибает бровь.

— Картины или свидания с художником?

— Может и то, и то… хотя в большей степени свидания, чем картины, — улыбаюсь я. Дрю наклоняется ближе, когда начинает говорить со мной. Я хочу, чтобы он поцеловал меня, но знаю, что если он сделает это, никаких разговоров больше не будет. Не с теми взглядами, которые он посылает мне всю ночь. Я хочу, чтобы разговор продолжался, прежде чем мы окунемся в момент… пока что. Поэтому смотрю на дальнюю стену, на его картины. — И какие из них ты представишь на вечере? Должно быть, это трудное решение, они все прекрасны.

— Я работал над несколькими, но не уверен. Предложил Филиппу зайти на этой неделе, чтобы выбрать что-нибудь. У меня много убрано, я еще не все вывесил. Так или иначе, у него наметан глаз для такого рода мероприятий, поэтому я уверен, он найдет что-то подходящее.

— Думаю, любой бы был в восторге обладать одной из них. Правда, Дрю, ты должен больше верить в себя.

— Да, ну, я много не хвастаюсь, когда дело касается моих картин. Я могу взять каждую по отдельности и сказать, что ей нужно больше этого и этого. Филипп считает, что я вообще слегка дотошный. И его это сводит с ума.

— Никогда бы не подумала, что ты — перфекционист. Ты кажешься таким беззаботным по поводу некоторых вещей. Это Филипп разрывается на части, чтобы взять вечер в свои руки?

— Неа, не с этим проектом. Он помогает мне пригласить правильных людей, тех, кто даст большие пожертвования, и убедиться, что у нас есть вещи, которые принесут большие деньги. Знаешь: подписанные бейсбольные, баскетбольные мячи, фотографии с автографами, уникальные даты. Такого рода вещи.

— О, вау, сколько знаменитых людей ты знаешь?

Дрю качает головой и смеется.

— Я знаю людей, которые знают людей. Преимущества работы, полагаю.

— Так круто. Хмм… сколько знаменитых людей мне придется встретить на вечере? Теперь я еще больше взволнована, — дразню я. — Когда он состоится? Ты до сих пор не сказал мне.

— А, да, насчет этого. — Он опускает взгляд и слегка проводит пальцами по клавишам, настолько легко, что инструмент не издает ни звука. — В следующую пятницу.

— В пятницу! Дрю, почему ты…

— Я знаю, знаю. Даже не думал об этом, пока мне не сказали точную дату. Извини меня. Я пойму, если ты не захочешь пойти.

Я закрываю крышку пианино и смотрю на него так, будто он сошел с ума.

— Что? Почему бы мне не пойти? Я ценю то, что ты сказал мне так скоро, но все равно хочу пойти. Ты знаешь, как много времени девушке нужно, чтобы выбрать платье?

— А, ну, я думал, учитывая, что годовщина смерти твоего брата совпадает с вечером, и тот ритуал, про который ты говорила, возможно, ты не захочешь пойти.

Я ахаю.

Я практически забыла. Как это вообще возможно?

А это и невозможно.

Отец постоянно напоминал мне, тем самым, не давая возможности забыть. Я чувствую, как на глазах выступают слезы, зная, что почти забыла про Джесса так просто. Вместо того, чтобы оплакивать его смерть, я всегда старалась держать позитивный настрой и делать что-нибудь, чтобы почтить его память. В течение года после его смерти я провела много времени с психологом. Это была ее идея почтить его вместо того, чтобы оплакивать. Такой способ вывести меня из глубокой депрессии, в которую я впала. С того года я начала выполнять то, что она предложила делать на каждую годовщину его смерти. Я готовила шоколадные кексы, его любимые, и смотрела его любимый фильм «Индиана Джонс и храм судьбы». Он был глупым и незначительным, но именно этот маленький поступок заставлял меня чувствовать, что брат находится прямо рядом со мной.

Дрю встает и садится спиной к клавишам. Он кладет мою руку на свое колено, заставляя меня отбросить все мысли. Его пальцы гладят мою руку, а глаза слегка прищурены, и на лбу появляются складки. Он беспокоится, а я не хочу, чтобы он тоже расстраивался после нашей веселой ночи.

— Все в порядке, — успокаивает он. — Я полностью понимаю. Уверен, будут другие благотворительные вечера. Кажется, Филиппу нравится проводить их, так что я знаю, этот точно будет не последним.

Я качаю головой.

— Нет. Я хочу пойти. Это важно для тебя, и я хочу быть там.

— Лили, я не обижусь, если ты не пойдешь. Правда, я все понимаю. Ты проводишь этот день всегда одинаково. Я полностью это понимаю.

— Нет, ты знаешь что? Я делала одно и то же из года в год. Что случится, если я перестану следовать этой маленькой традиции? Ничего. Поедание кексов и просмотр фильма не сохранят память о нем. Я сделаю это сама в любой день, когда подумаю о нем. И знаешь, что еще? — говорю я с уверенностью, как будто должна доказать это ему, нежели себе. — Я могу поесть кексы и посмотреть его фильм в любое время, когда захочу. Это моя традиция, и я могу поменять правила, если захочу.

Дрю широко улыбается, словно горд открытием, к которому я сумела самостоятельно прийти.

— Правила написаны, чтобы их нарушать, особенно когда это твои правила. — Улыбка гаснет в мрачном выражении лица.

— Я знаю и продолжаю говорить это, но только если ты уверена. Я не хочу, чтобы ты чувствовала, будто обязана сопровождать меня.

Он такой скромный и заботливый, что я задумываюсь, какую планету мне стоит поблагодарить за то, что послали мне такого прекрасного парня. Я прижимаюсь к нему и переплетаю наши пальцы.

— Знаешь, с тех пор как Джесс умер, мне никогда не хотелось в этот день делать что-нибудь, кроме этого. Первые год или два я целый день закрывалась в себе и думала об аварии и о том, как мало времени мы с ним провели. Время шло, и я постепенно выходила из этого состояния, но все равно придерживалась заведенного порядка. Я до сих пор думала про те вещи, которые мы никогда больше не увидим, как делает другой. Я до сих пор сегодня думаю о них иногда, потому что мне хочется, но в большинстве случаев потому, что мой отец отказывается, чтобы я их забывала. Поэтому мне нужно это. Мне нужно сделать что-то, кроме обычного. Но больше, чем что-либо еще, мне хочется провести это время с тобой. Ты не против?

Дрю опускает мою руку и прижимает ее к моей щеке.

— Конечно же, нет. Мне нравится проводить с тобой время.

Я не уверена, понимает ли он то, что я пытаюсь ему сказать. Осознает ли он вообще, насколько мне небезразличен. Я не ищу никакого «Я люблю тебя» и не собираюсь говорить это ему, чтобы он чувствовал себя обязанным сказать в ответ; но в то же время я хочу знать, что он чувствует ко мне. Я прислоняюсь к нежному теплу его руки и слегка улыбаюсь.

— Я знаю, что тебе нравится. И это очевидно, что мы отлично проводим вместе время. Или у тебя очень хорошо получается притворяться, — смеюсь я.