ЗЕМЛЯ ЗА ОКЕАНОМ - Борис Гринштейн

5* К началу золотой лихорадки в Москве было 6 принадлежащих Компании публичных дома. Это были дешёвые заведения, предназначенные для обслуживания моряков и китобоев. Объявленная свобода предпринимательства и наплыв тысяч одиноких мужчин в расцвете лет позволили управляющим этих борделей, в основном евреям, открыть собственные "предприятия". Их компаньонами стали вожди … … .. , которые и раньше поставляли своих рабынь в компанейские бордели. Так что первыми проститутками периода золотой лихорадки стали американки. Позже их стали вербовать в Южной Америке, в основном в Чили. Но еврейско-индейская монополия на секс услуги продержалась недолго. В условиях свободной конкуренции этот альянс был сильно потеснён французскими "мадам" и несколькими крупными дельцами из Сан-Франциско.

6* Нордман ошибался из-за слишком хорошего знания французского языка и недостаточно - английского. Ещё в XVв. в Европе "катание шаров" стало настолько популярным, что британские короли Эдуард II и Ричард II были вынуждены запретить эту игру среди солдат, так как они на нее тратили гораздо больше времени, чем на упражнения в стрельбе, фехтовании и верховой езде. И только потом, в колониальные времена, эта игра была завезена в Америку. Игра, наиболее похожая на современный боулинг под названием "Dutch Rubbers" возникла в Голландии, а затем была завезена в Англию. Схема игры была такая же, как и сегодня, но кеглей было 9. В СШ одно время была запрещена азартная игра на деньги, которая называлась тогда "игра в шары с 9-ю кеглями". Чтобы обойти этот запрет, была добавлена еще одна, десятая кегля. Там же, в СШ, появилось и современное название игры - боулинг, от английского bowl - шар, катать шары.

7* Автор не слишком благосклонно отзывается о творчестве Н.В Кукольника. И Белинский справедливо писал о его драматическом наследии: "Кто прочел одну драму г. Кукольника, тот знает все его драмы: так одинаковы их пружины и приемы." Но Кукольников, автор 20 пьес, 7 романов и нескольких десятков повестей и рассказов, был очень популярен среди любителей русской словесности в 30-40-х гг. Кроме того он был талантливым организатором, что отразилось как в карьере, так и в творчестве. Кукольник стал организатором петербургской "братии", небольшого кружка, в котором впервые нашли прямое выражение тесные творческие контакты между представителями разных видов искусства. Кукольник придумывал сюжеты для картин К.П. Брюллова и участвовал в создании либретто обеих опер М.И. Глинки. Они же, Глинка и Кукольник, написали цикл романсов под названием "Прощание с Петербургом" и ещё несколько произведений не вошедшие в цикл. В СССР часто исполнялись два произведения этого дуэта - "Попутная песня" и "Жаворонок".

8* "Так называемое в Москве шумное и веселое празднество в любимом там испанском стиле."

Глава 51

(май 1863 - апрель 1885)Народ? Да!

Когда житель Советской России говорит "индеец", он представляет себе высокого и мускулистого воина, сурового и молчаливого, с орлиным взглядом и таким же носом. Ну просто вылитый Гойко Митич*(2) Подобный образ сложился благодаря творениям Фенимора Купера и ещё нескольких, не слишком знакомых с индейцами писателей и художников. В действительности, описаные Купером благородные ирокезы и злодеи гуроны представляли собой две конкурирующие торговые корпорации*(3); большинство же индейцев не высокие, суровые атлеты с лицами европейского типа, а плотные, если не сказать полные, общительные люди с заметными азиатскими чертами - выступающими скулами, раскосыми глазами.*(4)

Племена Северо-Запада не создали таких всеобъемлющих торговых корпораций, как ирокезы и гуроны, но торговать умели и любили. Реальные, а не книжные индейцы отнюдь не были гордыми бессеребренниками. Напротив, в большенстве племён высшей целью жизни было стремление разбогатеть. Разумеется, богатеть следовало лишь для того, чтобы затем щедро раздать всё накопленное, повысив этим свой социальный статус и получить ответные подарки большей стоимости. "Упорство, с которым индейцы стремятся разбогатеть, не знает границ. Они твердо убеждены в том, что деньги к ним придут, если постоянно о них думать… Сосредоточенность на мысли о деньгах является постоянным занятием в паровой бане. Юношам так же рекомендуется медетировать над этим до десяти дней подряд, все это время воздерживаясь от пищи. Ни под каким предлогом не должны они при этом отвлекаться от главной мысли и в особенности недопустимы мысли о женщине… Половое влечение и деньги несовместны."

Под это была даже подведена теологическая база. "Великий Дух, создавая Небо и Землю, создал так же и цукли. А создавая их он говорил так:

- Если у людей будут цукли и другие вещи, имеющие цену, они будут довольны и будут о них думать. У них не будет мыслей о мести, и они не будут с легкостью убивать, так как не захотят растрачивать то, что имеют."

Этот миф племени юрок, но в большинстве других племён отношение к богатству, к деньгам, было не менее почтительное, а торговля считалась занятием достойным и престижным. Бедняк, даже самого знатного происхождения, не мог претендовать на почётное место в племенной иерархии. Отважный воин вызывал уважение, но вес его слова на Совете более определялся обилием его трофеев и красноречием. Сказанное относится даже к племенам Равнины, где воины занимали ведущее положение. Что уж тут говорить о племенах прибрежных, чья социальная структура основывалась на принципах потлача?

Конечно, такие гешефтмахеры не могли пройти мимо золотого московского дождя.

Богатые комохи*(5), кув-утсун, лумми, как мы уже писали, вкладывали деньги в публичные дома, но так же покупали в Москве дома для последующей сдачи в наём; выступали легальными компаньонами на приисках для евреев-малемутов и старателей-иностранцев; занимались поставками в Москву и на прииски овощей, мяса и рыбы. Их более бедные соплеменники тоже приторговывали и нанимались рабочими на прииски.

Племена, обитавшие в низовьях Москва-реки, озолотились, они богатели и множились. Зато те племена, на чьих землях и добывалось это золото, очень скоро стали на грань полного исчезновения.

До начала злотой лихорадки лиллоет, шусвап, нлака-памух редко встречались с белыми людьми. Европейские товары они, по большей части, получали через посредничество индейских торговцев или на ежегодных ярмарках. Они не обладали никакой племенной структурой и даже не имели общих самоназваний. Имя "лиллоет"(лилват) "дикий лук" было принято компанейским приказчиком Саввой Приходько по названию одной из деревень; происхождение и значение самоназвания "сехвепмех", которое было переделано в шусвап, до сих пор не известно; а имя нлака-памух, по обоюдному согласию, сменилось на более привычное европейскому уху томпсон.

Члены этих "племён" жили большими семейными группами и кочевали в течение тёплых месяцев, а зимой объединялись с другими группами в деревнях. Деревни и были самой крупной структурной единицей этих сообществ. Летним их жилищем служили типи из коры, а зимой - дома-ямы с входом по лестнице через дымовое отверстие.

Через пять лет после начала золотой лихорадки в окрестностях приисков осталось не более 110 прежнего населения. Приказчики Компании докладывали, что "торговли на ярмарке никакой нет, потому, что малемуты с приисков скупили у тех диких все меха спаивая их иногда до смерти". Были так же сообщения о столкновениях индецев с золотоискателями из-за женщин. Но главная причина вымирания была гораздо прозаичнее.

Прииски поглощали огромное количество мяса, рыбы, ягод. За тушу лося можно было выменять ружьё или четверть водки, или пуд муки, или пять фунтов сахару. Если охота не удалась любой мужчина мог получать на прииске 4 рубля в день. Этих денег хватало для покупки выпивки, вкусной еды и всяких красивых и нужных вещей. Но приходила осень, старатели уезжали, прииски закрывались, мука и сахар заканчивались. Вдруг оказывалось, что запасов на зиму нет. Приходил голод, а вслед за ним - болезни.

Лиллоет, нлака-памух и сехвепмех могли бы вымереть полностью, как это не раз случалось с племенами на Востоке, но в 1862 году в Америку прибыл человек, сумевший изменить их судьбу.

Плеханов писал, что "в его лице русская действительность создала свое собственное отрицание", а Герцен посвятил ему одну из интереснейших глав "Былого и дум".

"Я теперь адресую свои записки прямо на имя потомства; хотя, правду сказать, письма по этому адресу не всегда доходят, - вероятно, по небрежности почты. Через каких-нибудь пятьдесят лет, то есть в 1922 году, русское правительство в припадке перемежающегося либерализма разрешит напечатать эти записки, но тогда это уж будет ужасная старина, - нечто вроде екатерининских и петровских времен, времен очаковских и покоренья Крыма. Будет только темное предание, что, дескать, в старые годы жил-был на Руси какой-то чудак Владимир Сергеев сын Печерин: он очертя голову убежал из России, странствовал по Европе и наконец оселся в Америке, где и умер в маститой старости… Народное воображение все это преувеличит, разукрасит, превратит в легенду, в сказку: чего ж лучше? Гораздо приятнее быть героем в сказке, чем в истории: исторические лица часто изнашиваются, теряют цвет и шерсть, а сказочные герои вечно юны и никогда не умирают.