Оно - Стивен Кинг

Та же Пустошь.

Казалось, она нисколько не изменилась за прошедшие двадцать семь лет; для Билла эстакада автомагистрали (единственный новый элемент) выглядела нереальной, такой же эфемерной, как комбинированный кадр, снятый по способу дорисовки, или рирпроекция[328] в кино. Корявые маленькие деревья и кусты поблескивали в обволакивающем их тумане, и Билл подумал: «Наверное, мы подразумеваем именно это, когда говорим о живучести памяти, это или что-то подобное, нечто такое, что мы видим в нужное время и под нужным углом, образ, который дает эмоциям такой же импульс, как реактивный двигатель. Ты видишь этот образ так ясно, будто все, произошедшее в этом временном промежутке, уносит в сторону. Если желание замыкает круг между тем, что есть, и тем, что хочется, тогда круг этот замкнулся».

— По-ошли, — скомандовал Билл и полез через ограждение. Они последовали за ним вниз по склону. Из-под ног сыпалась земля и камешки. Когда они добрались до самого низа, Билл автоматически глянул под мост, чтобы убедиться, на месте ли Сильвер, а потом мысленно рассмеялся. Сильвер стоял у стены в гараже Майка. Сильверу, похоже, роли в этой пьесе не досталось, хотя это казалось очень даже странным, учитывая его столь неожиданное появление.

— О-о-отведи нас ту-у-уда! — Билл повернулся к Бену.

Бен посмотрел на него, и Билл прочитал мысль в его глазах: «Прошло двадцать семь лет, Билл, прикинь», — но затем Бен кивнул и направился в подлесок.

Тропинка — их тропинка — давно заросла, так что им пришлось продираться сквозь заросли терновника, других колючих кустов и дикой гортензии, аромат которой просто удушал. Вокруг сонно стрекотали цикады, изредка им попадались светлячки, первые гости на сладком празднике лета. Билл полагал, что дети по-прежнему играли в Пустоши, но прокладывали свои пути и тайные тропы.

Они вышли на поляну, где построили клубный дом, — теперь поляна исчезла, заросла кустами и виргинскими соснами с тусклыми иголками.

— Смотрите, — прошептал Бен и пересек поляну (в их памяти она оставалась на прежнем месте, на нее только наложили еще одну рирпроекцию). Он наклонился, за что-то дернул. На земле лежала дверь из красного дерева, которую они нашли на свалке, притащили сюда и приспособили под часть крыши их клубного дома. На новом месте, где на нее наткнулся Бен, она пролежала лет двенадцать, а то и больше. Ползучие растения обжили ее и основательно укоренились на грязной поверхности.

— Оставь ее в покое, Стог, — пробормотал Ричи. — Это прошлое.

— О-о-отведи нас ту-у-уда, — повторил Билл из-за их спин.

Вслед за Беном они двинулись к Кендускигу, забирая влево от поляны, которой больше не существовало. Шум бегущей воды нарастал, но они едва не свалились в Кендускиг, прежде чем кто-то из них увидел реку: листва зеленой стеной встала на самом краю берега. Собственно, край этот обвалился под ковбойскими сапогами Бена, и Билл удержал его от падения, схватив за воротник.

— Спасибо, — поблагодарил Бен.

— De nada.[329] В те да-авние дни ты бы у-утащил меня за со-обой. В-вниз по те-ечению?

Бен кивнул и повел их по заросшему берегу, продираясь сквозь кусты, думая, насколько проще все было, когда твой рост не превышал четырех футов и пяти дюймов и ты мог проскочить под всеми этими переплетениями (что на тропе, что в голове, полагал он), легко и непринужденно поднырнув под них. Что ж, все изменилось. «Наш урок на сегодня, мальчики и девочки, состоит в следующем: чем больше все меняется, тем больше все меняется. И кто бы ни сказал, что чем больше все меняется, тем больше все остается прежним, очевидно, что его отличала сильная умственная отсталость. Потому что…»

Нога Бена за что-то зацепилась, и он с грохотом повалился на землю, чуть не ударившись головой о бетонный цилиндр насосной станции. Его практически полностью отгородили от мира кусты ежевики. Поднявшись, Бен обнаружил, что шипы исцарапали ему лицо, кисти и предплечья в двух десятках мест.

— Скорее в трех, — уточнил он вслух, чувствуя, как кровь течет по щекам.

— Что? — переспросил Эдди.

— Ничего. — Бен наклонился, чтобы посмотреть, обо что он споткнулся. Вероятно, о корень.

Но он ошибся. Его рука коснулась металлической крышки, которая закрывала бетонный цилиндр. Кто-то скинул ее с положенного места.

«Разумеется, — подумал Бен. — Мы и скинули. Двадцать семь лет назад».

Но осознал, что это бред, еще до того, как увидел металл, блестевший сквозь ржавчину на двух параллельных царапинах. В тот день насос не работал. Рано или поздно кто-нибудь обязательно пришел бы, чтобы его починить, и, конечно, ремонтники поставили бы крышку на место.

Он поднялся, и все пятеро собрались вокруг цилиндра. Посмотрели вниз. До них донеслись слабые, но знакомые звуки: внизу капала вода. И все. Ричи захватил все спички, которые смог найти в номере Эдди. Теперь он зажег целую книжицу и бросил вниз. На мгновение они увидели влажные стены бетонного цилиндра и махину насоса, возвышающегося по центру. Больше ничего.

— Должно быть, крышку сбросили давно. — По голосу чувствовалось, что Ричи как-то не себе. — Совсем не обязательно, чтобы…

— Крышку сбросили недавно, — возразил Бен. — Во всяком случае, после последнего дождя. — Он взял у Ричи другую книжицу спичек, зажег одну, указал на свежие царапины.

— По-под ней ч-что-то ле-ежит, — сказал Билл, когда Бен затушил спичку.

— Что? — спросил Бен.

— Не мо-огу сказать. Вы-ыглядит, ка-ак ля-лямка. Вы с Ри-ичи помогите мне пе-еревернуть ее.

Они взялись за крышку и откинули, как гигантскую монету. На этот раз спичку зажгла Беверли, и Бен осторожно, держа за лямку, поднял женскую сумочку, которая лежала под железной крышкой. Беверли уже собралась затушить спичку, когда бросила взгляд на лицо Билла. И застыла, пока пламя не добралось до ее пальцев. Только тогда она разжала их, и спичка погасла уже на лету.

— Билл? Что такое? Что не так?

В глазах Билла застыл ужас. Он не мог оторвать взгляда от потертой кожаной сумочки с длинной кожаной лямкой. Внезапно он вспомнил название песни, которая звучала по радиоприемнику, стоявшему в подсобке магазина изделий из кожи, где он купил ей эту сумочку. «Саусалитовская летняя ночь». Это уже какая-то запредельная странность. Вся слюна исчезла у него изо рта, оставив язык и внутреннюю поверхность щек сухими и гладкими, как хром. Билл слышал цикад, видел светляков, в нос бил запах буйной растительности, которая окружала его, и думал: «Это еще один трюк еще одна иллюзия она в Англии и это просто дешевый фортель, потому что Оно напугано, и да, Оно возможно не так уверено в себе, как раньше, когда вызывало сюда нас всех, и, действительно, Билл, будь благоразумен: сколь много в этом мире потертых кожаных сумочек с длинной лямкой? Миллион? Десять миллионов?»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});