Весь Роберт Маккаммон в одном томе - Роберт Рик МакКаммон

бешеным псом-убийцей, как говорил Смотс, — что помешало ему прострелить ноги Флинта и Избавиться от погони? И почему Ламберт не оставил себе пистолет? Почему у него вообще не было никакого оружия? Почему он даже не пытался сделать из этой девки заложника? Все это выходило за рамки понимания Флинта.

Это была самозащита, он не безжалостный убийца. «Безжалостный или нет, подумал Флинт, но он все равно убийца. Может быть, Ламберт слишком спешил — да мало ли что еще. Может быть, он и не собирался идти в банк, чтобы кого-то убить, но факт остается фактом: Ламберт стоит пятнадцать тысяч долларов и ему. Флинту, нужна часть этих денег. И суть только в этом».

Ламберт дышал глубоко и ровно. Флинт подумал, что он, должно быть, уснул — но все равно не стал убирать пистолет. От наручников Ламберту не освободиться — но он, может сделать попытку сдвинуть кровать и напасть на Флинта. Такое уже бывало. Преступники — люди чокнутые, и самый тихий вдруг может оказаться самым буйным.

Флинт закрыл глаза. Храп Пелвиса перешёл в грохот бетономешалки, и даже Мамми начала негромко повизгивать во сне.

Какое удовольствие было бы навсегда сказать «пока!» этой парочке. Этот жирный придурок со своей шавкой нужны ему как четвертая рука.

Потом Флинт подумал о музыкальных способностях Пелвиса, которые любитель таких кошачьих концертов, несомненно, оценил бы, и о бармене, который сказал: «Ох, стать бы, мне его менеджером! Уехать к чертям из этих болот, разбогатеть и никогда не оглядываться назад».

А затем Флинт понял, что должен уснуть, чтобы увидеть во сне тот чистый белый особняк.

Вот и он: чудесная изумрудная зелёная лужайка, окно на фасаде, четыре трубы. Дом, где он родился, который был где-то рядом, в этой стране, и в то же время бесконечно далеко. Флинт пошел по лужайке к дому, но, как всегда, не смог дойти до него. Дом всегда отодвигался, независимо от того, как быстро шел Флинт во сне. Он даже слышал звук собственных шагов — шорох лакированных черных туфель, приминающих мягкие стебли травы. Он чувствовал на лице теплый летний ветерок и видел собственную тень, двигающуюся впереди него. Ему нужно спешить. Но белый особняк опять отступил, словно в насмешку. В этом доме жили его мать и отец, и если бы ему только удалось войти в дверь, он мог бы попросить их принять его, он мог бы сказать им, что простил их за то, что они отказались от него, когда он был трехруким ребёнком с дополнительной безглазой головой на боку. Он мог бы показать им, каким он стал» — воспитанным и рассудительным, — и сказать, что любит их, и что если они возьмут его в этот дом, он обещает… он клянется Богом… что им никогда не будет за него стыдно, и…

БУ-У-У-М!

Грохот вырвал Флинта из сновидения. Он сел на кровати, сжимая пистолет в побелевшей руке. Его первой мыслью было, что Ламберт свихнулся и пытается сдвинуть кровать, чтобы подтащить ее к нему. Флинту, и придушить его свободной рукой.

Дэн тоже сел; оглушенный этим грохотом, он плохо соображал. Наручник врезался ему в запястье. Они с Флинтом взглянули друг на друга, и каждый был озадачен. Мамми залаяла, а Пелвис забормотал что-то бессвязное, возвращаясь из глубокого сна.

В эту минуту в комнату кто-то вошёл.

— Они здесь! У него пистолет! — крикнул вошедший и бросился на Флинта. У того не было времени решиться на выстрел; а в следующее мгновение на его плечо обрушился тяжелый удар, и боль пронзила руку до кончиков пальцев. У него отняли пистолет, и чья-то жилистая рука схватила его за горло. Флинт начал отбиваться, но рука сжалась крепче, и он обмяк. В комнату вошёл еще один человек — мужчина в грязной желтой рубашке и синих джинсах:

— Именно этот сукин сын подстрелил Вирджила.

Эй, Док! Это он!

При упоминании, этого имени Флинт похолодел. Вошел Док. Легким прогулочным шагом. Он по-прежнему был в своей гарвардской футболке, но джинсы сменил на модные летние брюки, а тёмные очки — на очки с обычными стёклами. Док улыбнулся, обнажив гнилые зубы. Его длинные волосы были собраны в хвостик и перетянуты резинкой.

— Ну, теперь ты уже не надеешься провернуть свое «бей и беги»? — сказал он, приподняв Флинту подбородок. Флинт не ответил; он не мог вымолвить ни слова. По-прежнему улыбаясь. Док огляделся и увидел Дэна в наручниках.

— А это что еще такое? Кто ты, приятель?

— Дэн Ламберт. — Дэн еще не совсем пришёл в себя, и происходящее казалось ему продолжением сна.

— А я — Док. Рад познакомиться. Монти, приведи сюда старину Пелвиса!

Через несколько секунд Пелвис влетел в дверь и рухнул на четвереньки. За спиной у него показался кряжистый человек с узкими, как щелки, глазами, коротко стриженный, с колючей каштановой бородкой и небольшими усиками. Он держал за шкирку рычащую Мамми.

— Взгляни, что я себе подыскал!

— Пожалуйста… — Лицо Пелвиса было искажено от страха, глаза опухли со сна. — Пожалуйста… Это моя собака.

— Нет, — нагло сказал Монти. — Моя.

— Он не ел собак с прошлой недели, когда как-то ночью проголодался. — Док поставил ногу в армейском ботинке Пелвису на плечо. — Лежи, мальчик!

— Мое… горло, — задыхаясь, просипел Флинт человеку, который держал его за шею. — Ты… раздавил мне… гортань.

— Ай-ай-й-й-й-й, наш приятель Флинт едва может говорить! Это что, жалоба? — Док покачал головой, изображая жалость. — Ну, облегчи его участь.

Хватка немного ослабла.

— Мы не хотим причинять никому из вас никакого вреда, мои чудные парни, — продолжал Док. — До тех пор, пока не получим возможность сплясать на ваших яйцах, я имею в виду. А потом придумаем еще что-нибудь.

— Что происходит? — спросил Дэн. — Кто вы?

— Я это я. А кто ты?

— Я уже сказал. Меня зовут…

— Нет. — Док приложил палец к губам Дэна. — Кто ты, в том смысле, почему на тебе