Услуги особого рода - Анна Данилова

– Это Герман? – спросила Анна.

– Это мой дед, – всхлипнула Дина и, словно по привычке и в то же время в порыве теплых чувств, поцеловала фотографию. – В молодости. Я всегда ношу с собой его портрет. Все говорят, что мы с ним очень похожи. И внешне, и характером. Только он в тысячу раз умнее был.

– А деньги? Все целы?

Дина быстрыми ловкими движениями пересчитала пятисотрублевые купюры, перелистала доллары.

– Да, все в порядке. Вы, – обратилась она к притихшей кастелянше, – вы очень честная и добрая женщина. Я помню вас… Но тогда, в роддоме, вы мне казались настоящим дьяволом… Мы обманывали вас, таскали из буфетной масло, которое вы приберегали для своих товарок, а из вашего огромного шкафа – простыни и пеленки. Вот вам сто долларов. Ведь это благодаря вам я вспомнила что-то…

Она поймала взгляд Матайтиса, который жестом, приложив палец к губам, приказал ей молчать в присутствии Марии Николаевны.

– Берите деньги, не отказывайтесь. Вы дали мне куда больше… – Голос ее дрожал, чувствовалось, что она готова еще многое сказать.

Анна пришла ей на помощь. Взяла деньги и вложила в руку оробевшей кастелянши:

– Возьмите, Мария Николаевна… Дина дает их вам от чистого сердца. Возьмите и забудьте о нашем визите, о Дине и обо всем, что с ней связано.

– А вещи этой Тамары, – сказал Матайтис, – нам придется изъять. Еще хотелось бы узнать телефон вашей бывшей заведующей Клеопатры Ивановны Передреевой.

Кастелянша засуетилась, извлекла из серванта записную книжку и продиктовала все имеющиеся у нее номера телефонов: и Клеопатры, и Анисы, и даже гардеробщицы, дежурившей в ту неделю, когда в роддоме находилась Дина.

Перед тем как уйти, Дина, с растерянным видом оглядываясь на Матайтиса и как бы взглядом прося у него разрешения поговорить еще с кастеляншей, вдруг бросилась к ней и, взяв ее за руки, спросила:

– Мой ребенок? Моя девочка? Она жива? Вы что-нибудь знаете о ней? Она осталась там, у вас?

Максим обнял ее сзади за плечи и буквально оттащил от схватившейся за сердце Марии Николаевны.

– Успокойся. С твоей дочкой все в порядке. Нам ее нужно просто найти… Ты помнишь сестру Анису?

– Аниса? Это же сестра, которая принимала у меня роды…

Дина взглянула на свой живот, провела по нему руками и потеряла сознание.

Глава 15

У Матайтиса

Она пришла в себя уже в машине. Максим вез обеих женщин к себе домой.

– Это не обсуждается, – сказал он твердо, сжимая рукой ладонь Анны и едва сдерживаясь, чтобы не поцеловать ее. Она чувствовала это всю дорогу. – У тебя, Аня, вам делать нечего. Вы обе невольно попали в странную историю и, на мой взгляд, находитесь в опасности. Поэтому-то я вас и везу к себе. Поживете у меня, подумаем вместе, как нам действовать дальше. Дина, соберись, возьми себя в руки. Давайте рассуждать здраво. Теперь, когда ты вспомнила, что родила дочку, можешь ли ты мне рассказать все, что помнишь о своем пребывании в родильном доме?

– Да я все отлично помню. Меня привез туда Герман.

– Кто такой Герман?

– Да мой парень, фотограф, это его дочка.

– Он хотел этого ребенка?

– Конечно, хотел!

– Тогда почему же ты не рассчитывала на него, когда собралась в роддом вместе с детскими вещами? Ты не была уверена, что он заберет тебя оттуда с ребенком?

– Конечно, не была уверена. Ведь Герман, как я уже говорила, фотограф… – Она говорила так, словно информация о Германе являлась несущественной, более того, отвлекающей от основной темы. – Вы не о том меня спрашиваете! С Германом все ясно, он должен был лететь в Италию по контракту, поэтому-то я и подготовилась к родам сама, и вещи сама складывала, и вообще мне было все равно, встретит он меня или нет. Я знала, что, если он не придет, я вызову такси и доберусь домой самостоятельно. Я вообще привыкла все делать сама. Мои родители далеко, и я уже давно не нуждаюсь в опеке. Хотя, конечно, мне было бы приятно, если бы за мной приехали с цветами и все такое прочее… Но я знала, что, когда Герман вернется из Италии и увидит нас с дочкой, он просто осыплет нас цветами. Так что здесь все в порядке.

– Он не мог украсть твою дочь?

– Я понимаю, что ты хочешь меня спросить… Да, ночью, когда я спала и видела розовые сны о том, как мы с моей девочкой вернемся домой, меня разбудила сестра Аниса. Она сказала мне, что мой фотограф… Здесь надо сказать, что она была в курсе того, что Герман должен улететь, я и не скрывала этого… Так вот. Она сказала, что он приехал, чтобы проститься со мной. Что не мог вот так просто улететь. Я очень хотела спать, но все-таки заставила себя накинуть халат и выйти в коридор. Аниса взяла меня за руку и повела куда-то на лестницу, ведущую к грузовому лифту. Там была еще одна узкая лестница, где противно пахло кислыми щами и молоком. Странный, характерный для больничных столовых запах. Мы спустились, вышли во двор, и вдруг Аниса исчезла. Словно ее и не было. Я оглянулась – никого. И все… Помню только сильную боль в затылке…

– И все?

– Хотя… подождите… нет, конечно, не все… Машина. В ней тепло и звучит музыка. Парня звали Сергеем. Он вез меня куда-то, но сначала помог мне одеться в его одежду. Он снял ее с себя, сказал, что так мне будет теплее. Я ему что-то говорила, но голова моя уже ничего не соображала. Я только поняла, что еду в другой город, не в Москву, я хотела ему сказать о ребенке… Но вот сказала или нет, не помню…

– Правильно, его звали Сергеем. Он подобрал тебя на обочине дороги, почти голую и принял сначала за проститутку, с которой жестоко обошлись какие-нибудь дальнобойщики. Он тебя действительно одел в свою одежду и повез с собой в Ростов.

– Да, в Ростов… Я что-то такое припоминаю. Но почему в Ростов?

– Если бы только мы могли это знать. Ты рассказала ему о том, что рожала, что сестру, которая принимала роды, зовут Аниса. И он прямо из машины позвонил своему другу Ковалеву, чтобы тот навел справки об этой медсестре с редким именем Аниса. Ковалев с помощью знакомых вычислил роддом, где она работает… Но самое трагическое заключается в том, что Сергей Персиц погиб. Вы с ним перевернулись на трассе. Машина разбилась, но, слава богу, не взорвалась. Он погиб, а ты осталась жива. В это время мимо проезжала Аня на своем «Фольксвагене». Увидела перевернутую машину, остановилась, подошла и вдруг услышала твои стоны… Она вытащила тебя из машины.

– Ты видела труп Сергея?

– Да, видела и страшно испугалась. Но ты-то была жива, и я сочла своим долгом спасти тебя. Дело в том, что в то время я находилась в таком состоянии, когда трудно объяснить некоторые поступки… Когда-нибудь я, может, и расскажу тебе, как я вообще оказалась на трассе, но пока еще я и сама не могу понять и объяснить самой себе, не говоря о других, что я там делала…

– Хотела умереть? Мне кажется, я слышала сквозь сон, как ты кому-то рассказывала об этом… Но извини…

– Да нет, все правильно… Я совершила большую глупость, но если бы не это, то ты могла бы остаться в машине и погибнуть, замерзнуть… Хотя я могу и ошибаться, на трассе мог оказаться кто-то, кто помог бы тебе не хуже моего…

– На моих руках были эти проклятые бирки. Почему? Я никому и никогда не причиняла зла. Если только мужчинам, которым отказывала. Но я любила Германа, я его и сейчас люблю и даже родила от него ребенка… За это так не мстят, я никому не давала никакой надежды. Все это глупости… А больше на моей совести ничего такого нет… Да какие слова… «стерва», «сволочь»… Имя – «стерва», профессия – «сволочь»…

– А какая у тебя профессия? Может, ты по своей профессиональной деятельности кому-то насолила, мягко говоря? – спросил Матайтис.

– Да какая у меня профессия?! Я пишу стихи, да и то плохие. Меня не печатают. Только если за деньги. Я Литинститут закончила, но работу приличную себе еще так и не нашла. Деньги у меня были, мне же родители регулярно присылают. Кроме того, у нас есть еще две квартиры, которые мы сдаем. Так что я, по совести говоря, просто бездельница. Позировала Герману для журналов мод, для косметических фирм, зарабатывала, кстати, тоже прилично… И уж никому никогда не переходила дорогу, потому что Герман сам уговаривал меня ему позировать.

– Может, у Германа до тебя кто-то был и ты невольно отбила его у другой женщины?

– Об этом ничего не могу сказать. Мы с ним никогда не говорили на такие темы. Он долго ухаживал за мной, красиво, надо сказать… Да и вообще, у нас все было хорошо. Иначе бы я и не родила от него. Мы собирались пожениться и съездить на следующий год в Австралию к моим родителям. Эти бирки – это не ко мне… понимаете, я не могу иметь к ним никакого отношения. Меня с кем-то спутали.

– Конечно, спутали. И мы все знаем, с кем. Ведь это Аниса подставила тебя, и вместо скрывающейся в роддоме женщины по имени Тамара она вывела по черной лестнице тебя. И оставила там на растерзание. А то, что эта женщина не была беременной, а лишь изображала ее из себя, чтобы находиться в роддоме, по-моему, всем ясно? И эти бирки должны были быть привязаны к ее рукам. Но вот кто она и от кого скрывалась в родильном отделении, могут знать Аниса и Клеопатра. И именно этим я сейчас и намерен заняться.