Услуги особого рода - Анна Данилова

– Ни криков? Ничего? – переспросила Анна.

– Да нет же… Все тихо было. Да только после этого Дина пропала. Вот как вышла из палаты, так ее больше никто и не видел. Клеопатра утром сказала кому-то, что Дину выписали, что за ней кто-то приехал ночью. Но я-то знаю, что никого не выписывали и что Дина ушла без ребенка и без вещей. А разве такое могло бы случиться, если бы она на самом деле выписалась из больницы? Ведь мешок-то большой, в нем, наверное, и для малыша одеяльца, и одежда… Я видела, как она складывала что-то розовое, она знала, что у нее родится девочка. Я еще подумала тогда, что она не уверена, что за ней приедут. Может, она не замужем, может, муж в отъезде. Она сама позаботилась о себе и ребенке. А тут вдруг – на тебе! – выписалась и даже за вещами не зашла. А ведь я в ту ночь дежурила, и она видела меня!

– Но ведь обстоятельства могут быть разными… Откуда вам известно, что она не взяла ребенка?

– Известно. – И Мария Николаевна посмотрела в окно, словно не желая смотреть в глаза ни Матайтису, ни сидящей прямо напротив нее Анне. – Мне известно. Потому что ребенка взяла другая женщина.

– Тамара? – хором спросили Максим с Анной.

– Нет, не Тамара. Аниса. Я сама своими глазами видела ее с ребенком на руках, когда она выходила из отделения. Но не через парадный, а через черный, поварской ход, по черной лестнице уходила, как воровка.

– У нее есть дети?

– Нет. Она не замужем, и ребенка у нее нет… Но и Анису тоже больше никто не видел. Официально их исчезновение выглядит так: Дина Казарина выписалась вместе с ребенком, оба здоровы. А Аниса уволилась по собственному желанию. Я в ординаторскую пробралась, вот этими глазами все прочитала в журналах. Даже приказ на Анису видела, подписанный Клеопатрой. А на следующий день, после того как из родильного отделения исчезли и Аниса, и Дина, и ребенок, ко мне подошла Клеопатра и попросила у меня ключи от камеры хранения, что вроде бы она оставила там свои туфли. Она действительно иногда оставляла там свои туфли, и я должна была дать ей ключи. Но я сказала, что ключи остались в другом халате, что за ними надо идти в гардеробную. Она страшно разозлилась. Прошло еще полдня, она снова ко мне подошла, только теперь уже с просьбой открыть камеру хранения, чтобы положить туда сумки с продуктами, она же готовила банкет по случаю ухода на пенсию. Как же она нервничала, лицо ее ходило ходуном, она знала, что на банкет должны приехать врачи из других клиник, ее знакомые, друзья, начальство… Я открыла камеру хранения, да только мешка Дины Казариной и той женщины, Тамары, о которой все как-то сразу и забыли, там уже не было…

– А куда же они делись?

– Я сама забрала их оттуда и спрятала. Ведь если по документам выходит, что Казарина выписалась, так чего ж делать ее вещам в камере хранения? А что, если какая проверка или еще чего? А вещички этой Тамары вообще лежали в камере незаконно, ее же официально не должно было быть в отделении…

– Но вы же сказали, что ее вещи вас попросили держать в кастелянской, – напомнил ей Матайтис.

– Правильно. Я и положила мешок туда, на полку. Но потом подумала: нет уж, дудки. Плащ дорогой, замшевый, да и туфли не дешевые. Как пропадет все, кто потом за это ответит? И я часа через два заперла мешок в камеру хранения.

– Я так понял, что теперь эти два мешка у вас здесь? Дома?

– Да. Я чувствовала, что они там всем мешали… И что от меня ждали именно этого.

– А Тамара? Куда она делась?

– Думаю, она ушла под утро. Потому что в пять утра, когда я пошла в туалет, то она уже была там и курила как ненормальная.

– А что было потом?

– На следующий день был банкет. Все напились, отметили уход Клеопатры, а на ее месте уже была Роза Львовна, наша новая заведующая. Поступило еще шесть рожениц, многих повыписывали, и про Дину Казарину, понятное дело, и вспоминать-то было некому.

– Кроме вас, как я понимаю?

– Нас там вообще за людей не считают. Особенно нянечек. Они же все временные, много пьющих. Им на все наплевать, и всем на них тоже наплевать. Так вот. Это я задержалась здесь, уже пятнадцать лет работаю. С прежней заведующей мы жили душа в душу, а вот с Клеопатрой все пять лет сохраняли дистанцию. Больно она важная была, деньги очень любила, но это отдельная история…

– Клеопатра ваша ушла, Аниса уволилась, и что же, никто из близких и родных Дины Казариной в родильное отделение не обращался? Неужели никто не забил тревогу, ведь роженица пропала! И ребенка нет.

– Может, кто и приходил, да только я не знаю. Это у Розы Львовны надо спрашивать. Но ведь по документам значится, что Дина выписалась. Может, и приходил ее молодой человек, а как узнал, что она выписалась и ребенка забрала, чего ему сюда снова приходить? Может, не расписаны они были, отношения не сложились, да мало ли что?! У нас и не такие истории случались. Я вот только не поняла, куда Тамара делась и что она вообще у нас делала. Это вы к Клеопатре поезжайте, может, она что расскажет… Но, с другой стороны, как вы докажете, что Тамара была, да и вам это зачем? Вы лучше скажите, что с Диночкой-то? Ребенка нашла?

– Ее нашли под Москвой, на дороге… С разбитой головой. Она ничего не помнит, – сказал Матайтис. – И если Аниса сбежала отсюда с ее ребенком, значит, только она может знать, кто именно вызвал ее тогда ночью и представился ее парнем и как он выглядел. Или же она поспособствовала тому, что ребенка украли, а Дину попытались убить. Мы попросили Дину подождать в другой комнате потому, что она ничего не помнит о своей беременности, о родах и, конечно же, о ребенке. Теперь вы понимаете?

– Не знает о ребенке? Так вы ей скажите!

– Сказать, что ее ребенка похитила медсестра Аниса?

– Она точно выходила оттуда с ребенком, я сама видела. Всех детей разобрали мамаши, поэтому это могла быть только дочка Казариной.

– Несите сюда мешки, посмотрим на вещи Дины и той женщины, Тамары…

– Да, забыла сказать. Та женщина не только курила, но и… пила. Не знаю, может, мне и показалось, что от нее пахло не то коньяком, не то еще чем-то спиртным. А еще духами крепко пахло, словно она на себя целый пузырек вылила. Мешки… Я мигом… А что с Диночкой делать?

– Звать. Рано или поздно все равно надо будет сказать ей о ребенке. Может, тогда она что-нибудь вспомнит. Кто ее позвал, например, ночью.

Мария Николаевна вышла, в комнату вернулась Дина. Она смотрела на Анну в ожидании самого худшего.

– Успокойся, Диночка. Сейчас тетя Маша принесет твои вещи. Может, ты что-нибудь и узнаешь…

Мешки были из полосатого полотна. Казенные, одинаковые. Только один набитый чем-то мягким, а другой – почти пустой на вид.

– Сначала маленький, – сказал Матайтис, и Мария Николаевна с готовностью развернула мешок.

Оттуда выпал рыжий замшевый короткий женский плащ и коричневые туфли на низком каблуке.

– Узнаешь? – спросил Максим, чем вызвал удивление у Анны и кастелянши.

– Нет, – пробормотала Дина, отодвигаясь от упавших на ковер прямо под ее ноги вещей.

– Развязывайте второй.

И когда показалось розовое детское одеяльце и кружевная простынка, Дина вскрикнула. Закрыла лицо руками.

– Это мое одеяльце. Для моей девочки, – проговорила она с закрытыми глазами, захлебываясь словами и внешне напоминая человека, попавшего в гипнотический транс. – И эта простынка тоже. Подождите! – Она вдруг распахнула глаза и жестом приказала остановиться Марии Николаевне. – Постойте! Я скажу вам, что там лежит. Куртка зеленая. Короткие сапожки цвета какао. Чулки, новые. Белье белое, мое. Брюки черные и красный джемпер…

– Точно! – воскликнула кастелянша и тут же густо покраснела, поскольку выдала себя с головой.

– Еще бумажник. В нем около пяти тысяч рублей и двести долларов. Еще телефонная карта, пластиковая банковская карта «Виза» и ключи. Целая связка. От моей квартиры на улице Медведева и от квартиры Германа.

В комнате стало очень тихо. Дина в полной тишине извлекала из мешка вещи, ключи…

– Улица Медведева?.. – переспросила кастелянша, следя взглядом за ее движениями. – Такой улицы сейчас нет, ее давно уже переименовали в Старопименовскую.

– Правильно! – еще больше оживилась Дина, и глаза ее заблестели. – Я по старой привычке называю этот адрес, потому что мой дед жил на улице Медведева… Меня всегда поправляют. Вернее, я вообще-то себя контролирую, но когда сильно нервничаю, то забываюсь…

– А где живет Герман? – спросил Матайтис. – Можешь назвать адрес?

– В Конюшковском переулке, дом 35, квартира 116.

Матайтис тут же все записал. Анна приблизилась к Дине и положила руку ей на плечо:

– Дина, ты как? Что еще помнишь?

– Я родила девочку, – сказала она упавшим голосом и разрыдалась.

Максим тем временем, не давая ей опомниться, сунул ей прямо в руки бумажник.

– Это твой бумажник? Проверь, там все, что было?

Дина дрожащими руками открыла его, и все увидели, что он полон денег. За прозрачной пленкой на внутренней стороне бумажника находился черно-белый фотографический портрет молодого парня, светловолосого, красивого, с чудесной улыбкой.