Массандрагора. Зов Крысиного короля - Безродный Иван Витальевич

Они помолчали. Было слышно, как Мерко с Сарматом гремят посудой, стучат дверями, передвигают что-то тяжелое и негромко переговариваются между собой.

– А вы сказали, что я… – Пашка замялся. – Что я завербован. Это что значит?

– Пока ничего особого, – странновато улыбнулся Федор, покосившись на Даледа, безучастно разглядывавшего скудный интерьер зала. – Не бери в голову.

Пашка немного разочарованно кивнул. Ладно, поживем – увидим. Тут главное вообще дожить… до чего-нибудь.

Вернулись Сармат и Мерко.

– Все чисто, – отрапортовал сержант. – Это и вправду контролерская, нашли его кабинет, – он кивнул на Пашку. – На улице исправный электрогенератор – уже запустили, ток дает. Жрачка есть, и вода тоже – немного, но имеется.

– И спальники, четыре штуки, – добавил дарханин.

– Совковые раскладушки, – пояснил Сармат. – И одна из них сломана. Оружия пока не обнаружили.

– И то дело, – кивнул Федор. – Значит, остаемся здесь до утра.

– Объявляю привал, – громогласно подытожил майор. – Всем привести себя в порядок и отдыхать. Дуар и сержант – часовые, смена через два часа. Капитан, Павел, проверьте пока пульт контролера. Мерко, обеспечьте личному составу питание.

– Пошли посмотрим, – сказал капитан Пашке и встал. – Так сказать, приценимся.

– Там, в конце, – махнул рукой Сармат. – Я покажу вам.

Они прошли между столиками, миновали узкий коридор и попали во второй зал, маленький и темный. Справа виднелась неприметная дверь с круглой хромированной ручкой.

– Больше похоже на туалет, – заметил капитан.

– А то, – усмехнулся Сармат. – Кажись, когда-то оно им и было.

Они прошли внутрь. Сержант щелкнул выключателем, и наверху забрезжила тусклая грязная лампочка, еле освещающаяся длинную узкую комнату, походившую на сушилку или кладовую. Стены украшали плакаты, графики выработки некоей продукции и приколотые к ним листки, пожелтевшие от времени, с еле видимыми выцветшими каракулями. Вдоль одной из стен – встык три стола, больше напоминавшие старые школьные парты, а на них какая-то аппаратура, покрытая толстым слоем пыли. Окна не было.

– О, какой раритет. – Федор похлопал рукой по громоздкой рации, занимающей полстола. – Ну вот, видишь, Павел, какие сюрпризы может преподносить Машина? В юморе ей точно не отказать.

Он вдруг схватил огромный стоечный микрофон и поднес его ко рту:

– Алло, диспетчерская, диспетчерская! Грузите апельсины бочками!

Пашка не ожидал от капитана подобной несерьезности и невольно улыбнулся, а Сармат по своему обыкновению и вовсе заржал, словно взбесившийся мерин.

– Иди на пост давай! – одернул его Федор, и сержант, посмеиваясь, вышел.

Значит, рация… Пашка уставился на допотопный электронный «гроб» выпуска в лучшем случае пятидесятых годов прошлого столетия: куча ручек, регуляторов, переключателей, шкал и прочей атрибутики старой ламповой техники. Сверху на панели лежали наушники довольно страшненького вида и планшетка с несколькими рядами мелких, ничего ему не говорящих цифр. Подобное Пашка видел только на картинках и в фильмах про Великую Отечественную войну.

– Умеешь обращаться? – спросил капитан.

– Нет, – упавшим голосом ответил Пашка. – Откуда?

– Ну, ничего, разберемся. Подозреваю, это просто имитация, и тут все куда проще, чем с настоящей техникой.

Справа, на втором столе, разместилось барахло той же эпохи: арифмометр «Железный Феликс», красивая фарфоровая кружка с изображением товарища Сталина на фоне красного знамени, маленький блокнот, стаканчик с набором ручек и карандашей, шнурованный журнал с надписью «Опись склада № 4. Ноябрь 1956», пачка «Работницы» за 1957 год, алюминиевая ложка, а также горстка монет неизвестной принадлежности, видимо, также псевдосоветских. Зато на третьем столе пылился монитор: маленький, пузатый, еще с вакуумной трубкой – эдакий привет из середины девяностых, провода его уходили прямиком в стену. Рядом примостилась самая обычная клавиатура, грязная и пыльная.

Капитан включил монитор. Внутри его что-то громко щелкнуло, зашкворчало, и пылинки на поверхности выпуклого стекла весело затрепетали, подбадриваемые статическим электричеством. Не торопясь осветился экран, явив простенькую заставку с изображением звездного неба, части школьного глобуса в нижнем углу и чего-то типа летающей тарелки, зависшей над ним. Посередине сияла надпись: «Бодрые старты». Гильдия спорта университета г. Усть-Речинск. Официальная система турниров».

– «Бодрые старты»… – хмыкнул Федор. – Ну-ну.

– Что это? – спросил Пашка.

– Без понятия… Скорее всего, просто абракадабра. Маловероятно, что все это реальная система, которая использовалась тут раньше. Тебя не смущает, что написано чисто по-русски? А то, что двести лет тут никого быть не могло, как ты правильно заметил насчет кафе? Это просто стеб Машины или нынешнего распорядителя, который к нашему приходу подготовил это место по своему извращенному разумению.

Капитан нажал на клавиатуре кнопку «Вход». Картинка сменилась четырьмя черными квадратами с мелкими надписями и цифрами под каждым из них. Внизу заморгала строка «Ожидание активации Раунда 1». Федор вздохнул:

– Ничего не понимаю. Так окончен турнир или нет? Ерунда какая-то. М-да… Чувствую, придется-таки нам сдавать программу ГТО этого самого университета по полной!

Пашка взглянул на него, не понимая, шутит тот или нет. Но капитан не шутил.

В комнату осторожно заглянула Лиза:

– Идите ужинать, все готово. Опа, ни фига себе! У нас есть связь! Е-мое…

– Пошли, – кивнул Федор Пашке, выключая монитор. – Потом надо будет разобраться, что здесь к чему, запустим рацию… Может, записи какие есть полезные, но это, честно говоря, вряд ли. Просто антураж.

В первом зале накрыли два столика. Впрочем, пиршеством тут явно не пахло: четыре банки тушенки, две – шпрот, небольшая головка сыра, две пластиковые бутылки молока и несколько пачек печенья.

– Перекусить хватит, – оценил набор Федор. – Здесь что, есть холодильник?

– Так точно, – кивнул Далед. – Это же кафе. Морозильник доверху забит говядиной, еще имеется пара килограмм замороженной клюквы и мешок полусгнившей моркови. Ваших любимых макарон нет, картошки тоже, из зелени только лук и немного редиски. Вода из крана течет ржавая, но пить можно.

– А вскипятить не пробовали?

– Плита не работает, надо разбираться, – ответил майор, вскрывая консервную банку ножом. – Зато есть столовые приборы, кухонные ножи и даже тесак. Чем не оружие?

– Ножа не бойся, бойся вилки: один удар – четыре дырки, – с иронией продекламировала Лиза.

– Не бойся вилки, бойся ложки: один удар – и ты в лепешку, – автоматически парировал Пашка. Это были известные детские шутки.

– Займитесь лучше делом, молодежь! – нахмурился Далед.

– Да я… это… не голоден, – пробормотал Пашка.

– Мы поужинали, – добавила Лиза.

– Поешьте! Это приказ. Неизвестно, что с нами еще может случиться.

– Хорошо… – вздохнул Пашка. Он с бо́льшим удовольствием сейчас завалился бы куда-нибудь на диванчик и заснул – усталость и нервное напряжение брали свое.

Он принялся разглядывать банку тушенки. На яркой цветной этикетке, будто месяц назад вышедшей из-под печатного станка, был изображен зеленый луг и счастливая, улыбающаяся корова, так и мечтающая принести себя в жертву человеческому роду. Надпись гласила: «Тушенка говяжья. МосОблЭкспорт. г. Фрязино. 1952 г. Высший сорт. Употреблять в охлажденном виде».

– Просрочено, – рассеянно пробормотал он, но тут же понял, что это мясо наверняка произведено буквально несколько часов назад. Собрано из молекул таинственной Машиной. Подделано. Сымитировано. Слизано с человеческой цивилизации. Да его вообще можно ли есть?

– Если бы нас хотели уничтожить, уже давно никого не осталось бы в живых, – сухо заметил Далед, выкладывая на тарелочку шпротины. – Лучше распакуйте печенье, сударь.