Реальная угроза - Олег Авраменко

В кресле штурмана сидел мужчина лет за тридцать, в чине лейткома. Навигатором и оператором погружения были девушки-лейтенанты; первая – рослая блондинка, ненамного моложе штурмана, с виду настоящая валькирия; вторая – почти моя ровесница, может, на год-другой старше, стройная, симпатичная, зеленоглазая, с копной ярко-рыжих волос. Хотя ютландское общество было достаточно патриархальным, на космический флот, как новое образование, эти порядки не распространялись. При сравнительно небольшом населении планеты было бы глупо игнорировать две его трети только из-за того, что это женщины. К тому же давно считалось установленным фактом, что женщин легче обучить на пилотов; правда, с командными обязанностями лучше справляются мужчины.

Кроме летной группы и шкипера Ольсена, в рубке присутствовали также старший помощник командор Смит и офицер связи в чине лейтенанта, а вместо привычной на пассажирских судах и в Астроэкспедиции бортпроводницы – дежурный по мостику боцман, который в основном исполнял функции стюарда, а еще был своего рода глашатаем: по старой и давно потерявшей всякий смысл морской традиции, он извещал вахтенных о появлении капитана корабля и адмиралов.

– А вот и вы, коллега, – сказал Ольсен. – Как раз вовремя. Скоро наша очередь.

Через динамики внешней связи я услышал, как командир дивизиона, в состав которого входила наша бригада, контр-адмирал Сантьяго, взявший над нами непосредственное командование на время выполнения этого важного задания, дает добро на погружение корвета «Рингмэйл» и объявляет пятиминутную готовность для «Ориона».

– Ну, ребята, приступаем, – произнес Ольсен, устраиваясь в капитанском кресле. – Окончательная проверка бортовых систем.

Ровно через пять минут снова отозвался контр-адмирал Сантьяго:

– Флагман вызывает «Орион».

– «Орион» на связи, флагман, – ответил капитан Ольсен.

– Разрешаю погружение.

– Есть, сэр.

– Флагман связь закончил. Счастливого плавания, «Орион».

– Спасибо, флагман. «Орион» связь закончил. – Привычным жестом Ольсен хлопнул по подлокотнику кресла. – Пилот Купер, запустить привод в холостом режиме. Пилот Прайс – начать погружение.

– Привод запущен, – доложил штурман.

– Начинаю погружение, – объявила оператор.

Дальше все пошло как обычно. Излучатели разогрели окружающий вакуум до десяти в шестнадцатой степени градусов, и корабль нырнул в апертуру. Даже здесь изрядно штормило, но корвету с его тремя парами излучателей это было нипочем. Рыжеволосая девушка за пультом погружения действовала умело, профессионально и безошибочно. Она ровно провела «Орион» через всю апертуру до верхних слоев инсайда.

Тут на корабль обрушился настоящий шквал. Наша «Марианна» не устояла бы под таким напором, зато «Орион» держался прочно и устойчиво, сбрасывая излишки энергии через все шесть своих излучателей.

– Навигатор, передать штурману рассчитанный курс, – скомандовал капитан Ольсен. – Штурман – самый малый вперед по курсу.

Корабль начал движение с минимальной для инсайда скорости – одного узла, но постепенно наращивал ее, а оператор погружения все глубже опускала «Орион» в инсайд.

Уже через шесть с половиной минут мы оказались в десяти астрономических единицах от звезды.

Я восхищался действиями своих будущих подчиненных и в то же время завидовал им – как легко и непринужденно вели они корвет через аномальную область. Меня так и подмывало обратиться к Ольсену с просьбой позволить мне поработать за одним из пультов. У меня просто чесались руки проверить себя. Я был уверен, что справлюсь не хуже этих ребят…

– Погружение на десять в тридцать третьей, – между тем приказал шкипер. – Приготовиться к запуску привода в форсированном режиме. – Тут он оглянулся на меня: – Коллега, вы не против немного поработать под моим началом?

Я понял, что здесь не обошлось без отца. Но отказаться было выше моих сил. К тому же тем самым я продемонстрировал бы свою неуверенность перед людьми, которыми мне вскоре предстоит командовать.

– Нет проблем, – ответил я невозмутимо.

Ольсен временно переключил контроль над ходовыми системами на себя.

– Пилот Купер, уступите место капитану Шнайдеру.

Я устроился в кресле за штурманским пультом, и шкипер передал мне управление кораблем. Оператор погружения отчиталась:

– Глубина – десять в тридцать третьей.

– Штурман, – распорядился Ольсен. – Переход на форсаж.

– Есть, форсаж!

Сверхсветовой двигатель заработал на полную мощность, и корабль стал стремительно набирать скорость. Как обычно в таких ситуациях, все посторонние мысли мигом вылетели из моей головы. Я больше не думал о том, насколько хорошо справлюсь со своими обязанностями. Я просто делал, что должно, и был уверен, что делаю все правильно. Полет на форсаже сквозь штормящий инсайд вакуумной аномалии вызывал у меня непередаваемые ощущения. Это было почти так же восхитительно, как заниматься любовью с Элис и Линой одновременно. А может, и лучше. Кто знает…

4

Одно из правил звездоплавания гласит, что чем легче корабль, тем он быстроходнее. Согласно другому правилу, тяжелые корабли обладают большей «дальнобойностью», нежели легкие. Так, межзвездные катера и шаттлы новейших моделей способны развивать скорость до двадцати семи тысяч узлов, но они не имеют достаточного запаса прочности для длительного непрерывного перелета; как минимум им нужны регулярные профилактические остановки, которые сводят на нет весь выигрыш в быстроходности. Зато корабли линейного класса, чей скоростной предел в настоящее время не превышает половины светового года в час, теоретически способны добраться до центра Галактики – правда, на это потребуется около семи лет. (К слову сказать, несколько подобных попыток предпринималось, но пока безуспешно: пять или шесть исследовательских кораблей по разным причинам повернули обратно, не пролетев и половины пути, а остальные экспедиции исчезли бесследно.)

Безусловными лидерами по соотношению «быстроходность – дальнобойность» являются корветы крейсерского типа, вроде «Ориона» и других кораблей нашей бригады. При скорости полтора световых года в час они способны провести в непрерывном полете до восемнадцати месяцев без капитального техобслуживания и даже без профилактических остановок – хватило бы только запасов съестного на борту и прочих ресурсов системы жизнеобеспечения.

На преодоление тысячи с лишним световых лет нам понадобилось чуть больше месяца. Сначала корабли бригады собрались в условленном месте встречи в полупарсеке от конечной цели полета – разрыв между первым из прибывших и последним составил около двух суток, – затем друг за другом совершили короткий бросок к промежуточной базе.

Впрочем, название «база» в данном случае было чисто условным. Куда больше сгодился бы термин «пункт», так как это была всего лишь область в межзвездном пространстве с точно указанными галактическими координатами, где нам должны были передать новые корабли.

Но в конце концов терминология не имеет значения. Перевалочная база или пункт – главное, что там нас уже ожидала флотилия из тридцати семи судов. Из них тридцать шесть были новые военные корабли – четырнадцать корветов, одиннадцать фрегатов, пять эсминцев, два факельщика, три крейсера и один линкор. Последним, тридцать седьмым судном был пассажирский лайнер, на котором экипажи посредников, доставившие сюда корабли, должны были вернуться обратно.

Процедура передачи была отработана годами. Контр-адмирал Сантьяго, приказав нам сохранять радиомолчание, связался с командиром флотилии и передал пароль. Вскоре от лайнера отчалили шлюпки и направились к другим кораблям, чтобы снять с них экипажи.

Переброска на лайнер всех людей заняла более трех часов. Наконец мы получили сообщение, что корабли свободны, и тогда начался второй этап. Находящиеся на корветах нашей бригады космические пехотинцы погрузились в шлюпки и направились к новым кораблям, чтобы по очереди проверить каждый из них на предмет отсутствия каких-либо неприятных сюрпризов.

Все это время мы находились в состоянии полной боеготовности. Лайнер должен был оставаться на месте до окончания всей операции, а нашему «Ориону» было поручено держать его под прицелом орудий. На случай если нам приготовили ловушку, он стал бы первой целью для нанесения удара, и все люди на лайнере были предупреждены об этом еще в самом начале, когда их только нанимали перегонять корабли. Наряду с щедрым вознаграждением, это служило дополнительной гарантией от предательства с их стороны.

«Орион» находился в непосредственной близости от лайнера, всего в двух десятках километров. Наши артиллеристы – мичман Картрайт и уорент-офицер Мэрфи – сидели за пультами управления бортовыми орудиями и напряженно всматривались в свою потенциальную цель. Им совсем не улыбалось одним залпом уничтожить более двух тысяч человек, но они готовы были выполнить приказ, если обнаружится предательство.