Джим Джармуш: Интервью - Джим Джармуш

Я заметил одну интересную особенность, своего рода фирменный знак вашего стиля. Эпизод, который мы сейчас посмотрели, по сути дела, представляет собой один очень длинный план. Пару раз вы, кажется, даете обратный кадр с Крисом Паркером, но в остальном предоставляете актеру полную свободу в кадре. Это ваше осознанное решение? Повлияла ли на подобную манеру съемки финансовая сторона?

Конечно. Я отлично помню, что снял только один дубль этого длинного эпизода, потому что у меня не было возможности снять второй и потом выбрать. Изначально я избрал такой стиль именно из финансовых соображений. А еще я тогда находился под сильным впечатлением от фильма Эймоса По «Иностранец», это был своего рода панк-фильм; Эймос снял его в семьдесят седьмом или семьдесят восьмом году за пять тысяч долларов, или около того. По и его друг Эрик Митчелл, мои хорошие приятели, постоянно говорили мне: «Давай, Джим, ты тоже можешь снять фильм». По и Митчелл были для меня источником вдохновения, снимали они похожим образом, и тоже из финансовых соображений. Кстати, этот эпизод снимался в фойе кинотеатра «Сент-Маркс» — сейчас его уже нет, его закрыли, — где я в то время работал билетером. Это был дешевый кинотеатр, и я, как новичок, был там мальчиком на побегушках. Мне могли сказать: «Джим, возьми-ка фонарик, спустись в зал и объясни вон тем орлам, что траву у нас не курят. (Смех в зале.)

На самом деле, я не узнал кинотеатр, когда смотрел этот эпизод, но «Сент-Маркс» как нельзя лучше подходит для этого фильма, потому что он находился в Нижнем Ист-Сайде. Помнится, я смотрел там «Красную линию 7000» Говарда Хоукса. Кстати, странно, но в этом эпизоде звучит музыка не из «Невинных дикарей». По-моему, это саундтрек к какому-то фильму Серджо Леоне?

Да. На этом сеансе показывали два фильма, второй постер просто не вошел в кадр. Это музыка из фильма «Хороший, плохой, злой».

Как развивались события после окончания съемок? Вам сразу удалось показать фильм или это потребовало от вас каких-то дополнительных усилий?

В Нью-Йоркском университете как раз проводился студенческий кинофестиваль, и я отдал его туда. Комиссия запретила мне участвовать в фестивале и вернула фильм. Мало того, я получил от них очень неприятное письмо, общий смысл которого сводился к вопросу: «Что за дерьмо вы прислали?» Я растерялся: В то время я играл в рок-группе, и я подумал: «Ладно, я снял один фильм, больше я не собираюсь этим заниматься, потому что все равно мне никто не даст этим заниматься, но, по крайней мере, я снял собственный фильм». А потом фильм посмотрел Марк Уайз и сказал, что хотел бы показать его на кинофестивале в Мангейме, в Германии. Я тогда вообще не догадывался о существовании кинофестивалей — ну, слышал краем уха про Каннский фестиваль, и все. Я сказал: «Круто!» — и мой фильм показали в Мангейме. Но это было еще не все. Уайз сказал: «Они пришлют тебе билет на самолет, так что ты сможешь приехать в Германию и присутствовать на фестивале». Я страшно удивился. Я не предполагал, что из этого фильма может получиться бесплатная поездка в Германию. Я отправился на фестиваль, и там фильм получил премию — что-то около двух тысяч долларов. На тот момент у меня не было никаких денег, я уже несколько месяцев не платил за жилье, и за мной уже охотились мафиозного вида домовладельцы. И вот я вернулся в Америку с двумя тысячами долларов. А потом компания «WDR» купила у меня права на прокат фильма на немецком телевидении. Таким образом, фильм полностью окупился. Потом я получил приглашение на Берлинский кинофестиваль и на фестиваль в Роттердаме. И потом все завертелось. -

Помнится, один из номеров немецкого киножурнала «Фильмкритик» был полностью посвящен вашему фильму.

Да, я был в шоке.

И на тот момент фильм ни разу не показали в Соединенных Штатах — кроме, конечно, просмотра в Нью- Йоркском университете?

Его и на сегодняшний момент ни разу не показали в Соединенных Штатах. (Смех в зале.)

Это очень интересно. Еще до выхода на экран фильма «Страннее рая» вы уже получили довольно широкую известностъ в Европе. Насколько я знаю, «Рай» изначально представлял собой короткометражный фильм, а затем вы решили сделать его полнометражным. Это действительно так?

Да.

Еще я знаю, что на разных этапах вам помогали такие режиссеры, как Вим Вендерс, Жан-Мари Штрауб и Даниэль Юйевял отдавали какое-то количество неиспользованной пленки и уже отснятого материала. Как вам удалось это устроить? Ник Рэй пригласил меня в качестве ассистента на съемки фильма Вима Вендерса «Молния над водой». Там я, конечно, встретился с Вимом, но я был единственным членом съемочной группы, которого пригласил Ник, а не Вим, так что на съемках меня воспринимали как аутсайдера. Я начал снимать «Вечные каникулы» на следующий день после смерти Ника. Фильм был снят за десять дней. Вим посмотрел его, а полтора года спустя он и его тогдашний коллега Крис Северник сказали мне, что у них осталась неэкспонированная пленка после съемок фильма «Положение вещей». Они предложили мне пленку, и Вим сказал, что тем самым какая-то часть расходов уже покрыта и что пленки хватит на получасовой или сорокаминутный фильм. Я написал сценарий первой части «Страннее рая» именно потому, что у меня уже была эта пленка. А потом Жан-Мари и Даниэль дали мне еще пленки, которую можно было использовать для затемнений. Так что они тоже мне очень помогли. Когда я монтировал первую часть, то параллельно уже писал сценарий для полнометражной версии, так что, когда короткометражный фильм был готов, у меня уже был написан сценарий, с которым можно было продолжать работу. И тут мне снова помогли — на этот раз это был Пол Бартел, который одолжил мне денег, чтобы я смог выкупить у Криса Северника правана первую часть. С правовой точки зрения Крис вел себя сомнительно — например, отдал пленку в лабораторию под своим именем. Видимо, он решил ее придержать и без выкупа отдавать не собирался. Пол Бартел, с которым я совершенно случайно познакомился тоже, кажется, на кинофестивале, тогда как раз выпустил очень успешный фильм «Поедая Рауля». Он спросил, в чем проблема, я объяснил ему ситуацию, и он сказал: «Что ж, рад поддержать начинающих режиссеров, тем более что могу себе это позволить. У меня есть какие-то деньги, вернете через год». Он сыграл роль ангела-хранителя. До этого я не мог найти финансирование, потому что права на фильм мне не принадлежали. А потом я получил деньги от немецкого телевидения, и у меня появился продюсер в Германии, Отто Грокенбергер, который помог мне профинансировать оставшуюся часть фильма. Так что в ту пору меня окружали замечательные люди, которые очень мне помогли. Не знаю, зачем они это делали, но без их помощи фильм не получился бы.

Меня всегда интересовал венгерский аспект фильма. Это как-то связано с вашей семьей, с вашими корнями? Или с кем-то из ваших знакомых?

Тут две причины. Во-первых, мои предки со стороны отца — чехи; моя бабушка, которая была очень похожа на тетю Лотти из фильма, — чешка. Во-вторых, Эстер Балинт работает в нью-йоркском театре «Сквот», это экспериментальная театральная труппа из Будапешта, мои хорошие друзья. Многие мои знакомые часто бывали в этом театре, общались с актерами. Вся труппа жила в огромном доме на Двадцать третьей улице, там же находился и театр. Мне кажется, здесь сказались оба этих обстоятельства.

Похожеу что сейчас самое время посмотреть второй фрагмент. Это отрывок из первой части фильма «Страннее рая». Незадолго до этого Эстер Балинт появляется в Нью-Йорке и останавливается у своего двоюродного брата Уилли. Ее героиню зовут Ева. В этом эпизоде она знакомится с другом Уилли, Эдди, которого играет Ричард Эдсон.

[Второй фрагмент: «Страннее рая».]

Я заметил, что в этом эпизоде тоже присутствуют своего рода киноцитаты. Когда Эдди читает вслух газету, там фигурирует название фильма, «Токийская история».

Да, это все клички скаковых лошадей. Я использовал названия нескольких фильмов Одзу — «Поздняя весна»...

Да, и еще «Соблазн».

Точно. Там несколько названий.

Вам не кажется, что ваша манера съемки в чем-то сродни простоте Одзу: просто поставить камеру перед героями и...

Да, здесь есть сходство. У меня очень противоречивые вкусы. Мне нравятся чистые, беспримесные вещи: фильмы Одзу, Карла Дрейера, кое-что из вещей Джозефа Корнелла или Сая Твомбли, музыка Антона Веберна. Или группа Ramones. Простые вещи производят на меня сильное впечатление. Но, с другой стороны, меня привлекает пестрое, беспорядочное: музыка Blue Cheer, картины Джексона Поллока или Де Кунинга. Мне нравятся такие фильмы, как, например, «Король Нью-Йорка» или «Окольный путь». Пестрота в искусстве меня тоже привлекает, но моя собственная эстетика движется скорее к чистоте форм.