Наследница Роксоланы - Эмине Хелваджи

У каждого свой путь. Аллах был милостив к Михримах-султан.

– Так будешь кофе, Айше? Я бы выпила. С какими-нибудь сластями. Ты любишь сласти?

Чуть помедлив, девушка кивнула и пробормотала слова благодарности. Плечи ее слегка расслабились.

Вот и славно.

Михримах благостно улыбнулась. Предстоял непростой разговор, но дело того стоило.

* * *

Айше во все глаза смотрела на улыбчивую хозяйку покоев. Кто она? Почему не боится гнева Михримах и командует здешней прислугой?

Нехорошая мысль билась на задворках сознания, очень плохая мысль, которую Айше старательно от себя гнала. Не может быть такого, совсем-совсем не может быть…

Принесли кофе. Разлив ароматный напиток по чашкам, женщина все с той же приветливой улыбкой сказала:

– Попробуй, это вкусно.

Некоторое время обе молчали, смакуя кофе, – он действительно оказался на диво хорош. Отдали должное и сластям. Нехорошо говорить во время еды, это противно традициям. Вот и смотрели друг на друга, думая о своем.

Наконец женщина произнесла:

– Клянусь Аллахом и здоровьем моих собственных детей, что ты уйдешь отсюда живой и невредимой. Но прошу – ответь на несколько моих вопросов. Или давай сыграем: сначала я задаю свой вопрос, затем ты – свой. Каждая имеет право не отвечать, но если все-таки отвечаешь, то говоришь чистую правду. Согласна?

Поразмыслив, Айше кивнула. Она в полной власти этой странной женщины, и если Аллах сделал так, что хозяйка здешних покоев настроена дружелюбно, то ей, Айше, следует приложить все старания к тому, чтобы так все обстояло и далее. И… на вопросы ведь можно отвечать по-разному, верно?

Можно говорить чистую правду, но только собеседнику дождаться пользы с той правды – как на ослином хвосте персики вырастить.

– Я с радостью отвечу на твои вопросы, госпожа, и надеюсь, что ты не сочтешь нескромными мои.

– Не сочту. – Женщина на миг задумалась, а потом заговорила, тщательно подбирая слова: – Как ты уже поняла, я – не твоя знакомая Эдже-ханум. Но когда-то Эдже-ханум была и моей… в общем, мы были близки, как только могут быть близкими родные души. Долгое время я считала ее погибшей, и теперь душа моя радуется, услыхав о ней хоть какую-то весть. Когда ты видела ее последний раз?

– Несколько лун назад, и она была жива и полна сил. – Такие вещи Айше не считала нужным скрывать. Если сидящая перед ней женщина не врет, то новость ее обрадует, а если она каким-то образом желает навредить Эдже-ханум, то известие о благополучии врага вызовет разлитие желчи и пошатнет уверенность в себе, что тоже неплохо.

Женщина удовлетворенно кивнула.

– Хорошо. Твой черед спрашивать.

Айше хотела спросить об имени загадочной незнакомки, но… словно печать легла на уста девушки. Тяжелая печать, так что не только вымолвить слово, но даже вздохнуть было неимоверно трудно. Поэтому Айше задала другой вопрос:

– Если ты, госпожа, была так близка с Эдже-ханум, то что же вас разлучило?

– Судьба, – последовал немедленный ответ. – Кисмет. Судьба и люди, которым не хотелось, чтобы Эдже – тогда ее звали иначе, конечно, – нашла свое счастье. А я струсила и не помогла ей.

– А ты могла?..

– Это уже следующий вопрос, дитя. Впрочем, ответа на него я все равно не знаю. Поверь, я долго думала над твоим вопросом, задавая его сама себе. Сколько детей у Эдже?

И странная игра в вопросы и ответы продолжилась. Сколько она длилась, Айше представляла слабо. Отказаться от ответа выпало лишь раз – когда загадочная женщина спросила, где именно живет Эдже-ханум. Сама же хозяйка покоев уклонялась от вопросов Айше гораздо чаще. Нет, она отвечала всегда, но играть в замечательную игру «скажи всю правду и не скажи ничего» умела куда лучше самой Айше.

Все это время Айше беспокоила одна-единственная мысль: где сейчас Бал? Удалось ли ей незаметно уйти, когда началась суматоха? Увы, узнать это пока возможности не было. Оставалось лишь послушно спрашивать и отвечать, вдыхая пряный запах благовоний из курильницы и улыбаясь деревянной улыбкой, чтобы не показаться невежливой.

Была принесена и выпита еще одна джезва кофе. И лишь тогда загадочная незнакомка, похожая на Эдже-ханум, как одна кофейная капля на другую, встала и повелительно кивнула:

– Идем. Я обещала выпустить тебя – и я сдержу слово.

Айше плохо помнила, как очутилась за пределами дворца. Очнулась, когда хлопнула неприметная калитка и вечерний воздух охладил ее пылающее лицо.

Джанбал обнаружилась в караван-сарае – нервничающая, бегающая туда-сюда и очень злая Джанбал, сразу забросавшая подругу колкими, словно иголки с ливанских кедров, вопросами. Айше отвечала невпопад, затем не выдержала:

– А ты-то сама где была?

– Я? Повернула в коридор, вышла в сад, там калитка была в стене, я – туда, смотрю – выход на улицу. Хотела было пойти обратно, но во дворце суматоха поднялась, по саду тоже забегали, незаметно уже было не зайти. Это за тобой охота началась?

– За мной, – со вздохом кивнула Айше и рассказала обо всем, что с ней случилось.

Бал слегка побледнела:

– Хвала Аллаху, всемилостивому и милосердному, что ты вышла оттуда целой и невредимой! У нее явно сегодня было хорошее настроение…

– У кого это «у нее»?

Джанбал недовольно дернула плечом:

– Ну а кого ты через раз честишь ведьмой?

Айше медленно опустилась на пол прямо там, где стояла. Бал всполошилась, кинулась поднимать подругу, забыла о злости и заворковала, словно голубица над птенцами. Айше хмыкнула, понемногу приходя в себя.

Михримах, значит. Ведьма. Вот она какая…

Женщина, которой Айше теперь обязана собственной жизнью.

Михримах.

* * *

Эдже-ханум, значит. Вот ее как нынче зовут. И у нее двое детей. Близнецы.

Михримах до дрожи в коленях боялась, что проклятье близнецов передается через поколение, прочла множество трудов ученых улемов, посвященных рождению двойни… Знатный же бред несли некоторые ученые мужи! Городским сумасшедшим куда как далеко до тех измышлений, до которых додумались почтенные светила и столпы науки. Но нигде и никто не говорил, что у двойняшек впоследствии тоже рождаются двойняшки.

Про детей с кошачьими головами и про сонмище пауков, которые женщина исторгает из лона, было. Про близнецов – нет.

И Михримах успокоилась. Ну вот не верила она в то, что родит сонмище пауков, не верила – и все тут. И про кошачьи головы тоже как-то все казалось сомнительным. Ну а остальное ее и вовсе не пугало.

А Орыся, значит, все-таки родила двойняшек.

И родинка на виске у каждого из них…