Ловелас для брюнетки - Илона Шикова

вечером сходить куда-нибудь.

И снова на меня нападает ступор, так как я отчетливо понимаю – сейчас Рома не шутит. Вот ни капельки веселья в голосе, ехидства или каких других признаков того, что делает он данное предложение несерьезно. Ох, лучше бы шутил или умничал, ей-богу – я пока еще не готова ответить положительно на его слишком заманчивые предложения. Но хочу, даже очень, однако какая-то неведомая сила меня останавливает от столь внезапного, зато не менее желанного порыва плюнуть на все и согласиться.

– Кто-то нагрузил меня работой на две недели, – немного усмехаюсь, чтобы мой отказ не выглядел слишком серьезным и категоричным. – Если я буду постоянно спать до обеда, а потом гулять до утра, то сюрприза точно не получится.

– Надо было к конкурентам идти, – ворчит парень, давая мне козырь прямо в руки.

Ах, к конкурентам он собрался идти? Сейчас я тебе устрою, мой дорогой, сюрприз по полной программе!

Понимаю, что сказал он это не со зла, и даже не с тонким намеком, но все равно не упускаю шанса немного над ним поиздеваться.

– Показать дорогу, как попасть к конкурентам? – пытаюсь сдержать смех, стараясь произносить слова на полном серьезе. – За такие бабки они тебе организуют праздник в два счета!

– Карина, я же пошутил, – в голосе Ромы слышатся испуганные нотки, а я закрываю рот ладошкой, чтобы громко не заржать. Надо же, какие мы, оказывается, впечатлительные! Кстати, нужно это взять на заметку, чтобы в следующий раз знать болевые точки Валевского.

– А я пока пойду собирать вещи для переезда домой, – игнорирую его последнюю фразу, чтобы помучился немного.

– Я тебе удвою гонорар! – не унимается мой нынешний заказчик, а я, ни минуты не раздумывая, выпаливаю:

– Согласна только на тройной!

– Какая ты корыстная, Голубева, – фыркает Роман на другом конце провода, а меня начинается пробирать дикий хохот.

Вот многое бы отдала, чтобы сейчас посмотреть в испуганные глаза Валевского, который сначала ляпнул, не подумав, а теперь пытается исправить положение. Конечно же, у него все сводится к деньгам, но уже тот факт, что он становится на путь исправления, неимоверно поднимает мое и без того хорошее настроение.

– Есть немного, – произношу, когда перестаю громко и заливисто смеяться. – Вообще-то, я тоже пошутила.

– Вообще-то, – передразнивает меня Рома, точь-в-точь копируя интонацию, – я понял.

– То есть тройного гонорара мне не видать? – пытаюсь придать своему голосу обиженных ноток, однако в ответ слышу лишь смешок:

– Смотря как будешь себя вести, – он намеренно делает паузу и спустя несколько секунд добавляет: – Утром… мне безумно понравилось.

– Рома! – чувствую, вспоминая наш поцелуй, что краснею, хоть этого никто не может видеть.

Такой жаркий, внезапный и волнительный, что даже сейчас, по истечении почти суток, до сих пор подкашиваются ноги. Благо, что лежу на кровати, а то бы точно свалилась на пол без чувств.

– Почему ты меня постоянно отталкиваешь? – его неожиданный вопрос звучит, как гром среди ясного неба, и я немного теряюсь с ответом. Понимаю, что надо сказать честно, однако именно сейчас ничего другого, как маленькая ложь, в голову не лезет.

Не потому, что я хочу его обидеть или снова съехидничать в ответ, а лишь потому, что я сама до сих пор не разобралась в себе. И в той правде, которую он хочет услышать.

– Давай потом поговорим на эту тему, – я в третий раз зеваю, чтобы Валевский наконец-то отстал от меня и дал возможность хоть немного прийти в себя.

– Хорошо, – довольно быстро соглашается Рома, видимо, не желая именно сейчас на меня давить.

Слишком большой сумбур у меня в голове после нашего общения по телефону, вчерашнего приезда Ромы, и всех тех событий, которые случились за последние сутки. Все так быстро произошло, что я до конца не решила, как вести себя дальше с ним. Как бы я ни хорохорилась, ни пыталась умничать и ехидничать в адрес Валевского, сейчас мне становится ясно одно – и дальше его постоянно отталкивать не получится.

– Спокойной ночи, – произношу довольно тихо, и после негромкого «Пока» быстро нажимаю сброс.

Хватит на сегодня эмоций и впечатлений – будем со своими чувствами разбираться завтра.

Однако легко подумать, но трудно сделать – с самого утра начинается дурдом под названием «первый этап в приготовлении праздника». Он самый сложный, самый громоздкий и самый напряженный, поэтому к вечеру я валюсь с ног.

Валевский звонит один раз в обед, но поговорить нам не удается – в доме стоит неимоверный шум, все меня требуют по очереди, поэтому я быстро прощаюсь с Ромой, перед этим заявив – дела у меня в полном порядке.

А вот ближе к одиннадцати вечера на меня снова нападает страх. Принимаю душ, выхожу из комнаты (почему-то на цыпочках) и первым делом переодеваюсь. Сушу волосы феном, периодически его выключая и прислушиваясь к тишине за дверью. Наверное, точно в прошлые разы померещилось – да кто может ходить по охраняемому дому? Разве что привидения или призраки какие – как подумаю, самой от этого смешно.

Снова захожу в ванную, включаю свет и намазываю лицо кремом – сегодня полдня провела на воздухе, поэтому кожа немного обветрилась. На ногах еле стою, и у меня сейчас возникает лишь одно желание – доползти до кровати и завалиться спать.

Однако, как только я выключаю в ванной свет и переступаю порог, заходя в комнату, кто-то начинает дергать за ручку двери.

Опять?

Страх окутывает меня целиком и полностью, и от неожиданности я даже замираю на месте. Сердце пропускает несколько ударов, дышать становится тяжело, а ноги подкашиваются уже не от усталости – Боже, это точно какой-то кошмар! Я сейчас просто умру от страха, забыв обо всем на свете!

И снова тишина – ручку больше никто не дергает, шагов нет, а у меня в груди наконец-то просыпается смелость. Да что же это такое – долго меня будут пугать какие-то привидения?! Кому заняться нечем, доводя меня до сумасшествия?

Резко срываюсь с места и подхожу к двери. Закрываю глаза, мысленно считая до десяти – сейчас открою эту чертову дверь и выясню все раз и навсегда. Даже представить боюсь, что сделаю с этим шутником.

Резко проворачиваю замок на два оборота, нажимаю ручку, тяну на себя дверь… и в ужасе замираю на месте.

На пороге стоит неизвестный мужчина и пристально смотрит на меня. Господи, это еще кто? И что ему здесь надо? И зачем я, спрашивается, открывала дверь, поступив столь опрометчиво?

Не успеваю даже ойкнуть и сделать хотя бы шаг назад, как широкая мужская ладонь правой руки закрывает мне рот, а левая ложится на мою талию, притягивая меня