Билл, герой Галактики: Последнее злополучное приключение - Гарри Гаррисон

Что ж, Билл не имел высшего образования и, как правило, не вникал в суть различных инструкций, однако, вопреки себе, за время службы в десантных войсках приобрел кое-какие познания в области вооружений, а потому довольно быстро сообразил, что именно применит пилот против попрятавшихся в воронках людей.

– Горячка, – пробормотал он.

– Да, я такая, мне говорили, но тебя это не касается, и не старайся сбить меня с толку! Тебе необходимо повысить уровень политической сознательности, понять, что ты лишь винтик в огромной военной машине…

– Горячкой, – перебил Билл, – называется самонаводящаяся ракета с тепловой системой наведения и несколькими боеголовками. Вот что я использовал бы на его месте.

– На месте пилота, – поправила Калифигия, и тут до нее дошло, что, собственно, сказал Билл. – Ты о чем?

– О том, – отозвался Билл, высматривая, где бы спрятаться, – что скоро в нас зашарашат ракетой, которая разделится на сотню маленьких ракеток, способных улавливать тепло человеческого тела. – На дороге не было ничего подходящего – аэрокары да пара-тройка деревянных повозок. – Если не зарыться под землю, можно причислять себя к покойникам. – Билл взглянул в упор на Калифигию и оскалил клыки. – Усекла? – Она кивнула, вытаращив на него глаза. – А теперь не мешай.

Он посмотрел на истребитель. Тот почему-то медлил. Тогда Билл кинулся к ближайшей повозке, выволок ее на середину дороги и устремился за второй.

Он проделывал то же самое с третьей, когда от истребителя отделились две черные точки. Билл похлопал себя по карманам, потом вспомнил, что давным-давно бросил курить, поэтому спичек у него быть не может, даже в потайных отсеках армейской стопы.

Елки-палки! Он вскинул ногу, нацелил на повозки лазер и нажал нужную кнопку. Из распределителя вылетел презерватив. Билл подобрал его и сунул в нагрудный карман, а затем нажал кнопку, которая включала огнемет. Из прорези в стопе высунулся консервный нож.

Билл затолкал тот обратно и надавил на рычажок портативной печки. Из стопы выскочило крохотное увеличительное стекло. Билл схватил лупу и поднес ее к борту повозки; сфокусировал, подержал несколько секунд, а потом принялся дуть.

Между тем черные точки становились все больше и вот-вот должны были превратиться в скопище боеголовок.

Дерево задымилось. Билл напыжился, набрал полную грудь воздуха и дунул изо всех сил. Вспыхнуло пламя.

От напряжения у Билла закружилась голова. Будучи не в состоянии бежать или идти, он пополз – как надеялся, прочь от разгоравшегося костра, преодолел пару ярдов, и тут чередой громыхнули взрывы и Билл провалился в темноту.

Он очнулся и почувствовал, что лежит на чем-то мягком. Подобное ощущение было для него, в общем-то, непривычным, поэтому он не торопился вставать и даже не открывал глаз.

Некоторое время спустя Билл вздохнул и взялся ощупывать свое тело, чтобы установить, сильно ли пострадал в результате взрыва. К его удивлению, все оказалось в порядке – по крайней мере, на первый щуп. Он осторожно пошевелил головой. Как ни странно, та тоже была на месте.

Она покоилась на чем-то мягком и теплом. На чем-то таком, что, по всей вероятности, вряд ли могло быть подушкой.

– Ты очнулся? – по тембру голос походил на голосок Калифигии, однако в остальном был мягким, дружелюбным, как та вещь, которая вряд ли являлась подушкой.

Билл позволил себе очнуться самую чуточку побольше.

Несмотря на известную умственную ограниченность, которой, вполне возможно, отличался Герой Галактики, существовали обстоятельства, в каких он практически всегда выказывал чудеса сообразительности. Во-первых, боевые условия: Биллу внушили под гипнозом, что его главная задача в любом сражении – остаться в живых.

Во-вторых… Вдаваться в подробности, пожалуй, не стоит; достаточно сказать, что при малейшем намеке на то, что можно отнести к разряду «во-вторых», Билл моментально приходил в сознание, где бы в тот момент ни находился.

– Очнулся, – ответил он.

Разумеется, разряд «во-вторых» означал возможность интимного контакта с представительницей противоположного пола.

Билл открыл глаза и обнаружил, что лежит на заднем сиденье роскошного аэрокара.

– Мне рассказали, что ты сделал! Я хочу извиниться за те глупости, которые наговорила. Как я в тебе ошибалась!

Билл посмотрел вверх. Ну да, черные волосы, бледное личико… Все правильно, Калифигия. Интересно, потеряла она свою кружевную ночнушку или нет?

– Чем я могу загладить свою вину? – спросила девушка.

Билл раскрыл было рот, чтобы ответить, однако Калифигия прижала к его губам пальчик.

– Помолчи! – промурлыкала она. – Я попробую догадаться сама.

Глава 20

Билл откинулся на спинку кресла. Похоже, аэрокары – единственный транспорт, который еще на что-то годится, учитывая, в каком состоянии большинство дорог. Солнечные панели на крыше обеспечивали достаточным количеством энергии. Если не считать незначительных трудностей, которые возникали при подъемах из-за дымной пелены, что затягивала небо Вырви-глаза, путешествовать на аэрокаре было сплошным удовольствием.

Впрочем, даже подъемы не представляли собой сколько-нибудь серьезной проблемы: ведь аэрокар, который подарили Биллу и Калифигии признательные беженцы – хозяин машины поворчал, но в конце концов, поддавшись убеждениям, согласился, – вовсе не стремился к какой-либо конкретной цели.

Машина была оборудована по последнему слову техники. Сиденья откидывались назад, образуя весьма удобное ложе. В салоне имелись кондиционер, автопилот, стерео– и головизор, микроволновая печь, автобар, туалет и компьютерная система «Нинтари Суперигра».

Если бы Билл мог свернуть с дороги и нажать на кнопку, которая откидывала сиденья, он был бы счастлив. А так ему приходилось постоянно подавлять свои желания, поскольку аэрокар продвигался вместе с толпой беженцев, которые нахально таращились в окна.

Билл пригубил то, что было у него в стакане. Содержимое автобара иссякло в первый же вечер, поскольку первоначальный владелец машины заодно со всеми приятелями отнюдь, по всей видимости, не брезговал крепкими напитками; поэтому Биллу не оставалось ничего другого, как поглощать обнаруженное в потайном отделении дайкири,[9] к которому требовалось привыкнуть, тем паче, что в нем начисто отсутствовал ром. Вполне естественно, что дело по такому поводу продвигалось довольно туго.

Билл откровенно скучал. Поначалу это ощущение привлекло его своей новизной. С тех пор как он сделался солдатом, скучать ему было особенно некогда. Потому сперва скука показалась интересным занятием, однако очень быстро наскучила.

Что касается Калифигии, толку от нее было чуть. Билл считал, что положение студентки обязывает девушку развлекаться всеми доступными способами, но вскоре выяснилось, что Калифигия стесняется предаваться развлечениям при посторонних. В силу же того, что не могла ни заниматься сексом, ни напиваться до такого состояния, когда на посторонних становится наплевать, она принялась усердно культивировать в себе третий студенческий порок – говорила о разговорах насчет идей.

Билл и сам мог похвастаться некоторыми идеями – например, насчет того, как остаться в живых, найти выпивку или снять женщину. Однако идеи Калифигии резко отличались от всего, что когда-либо приходило ему на ум. Она заявляла, например: «Давай обсудим идею Антонена Арто о театре как о нуво лангаж физик[10]«. По крайней мере, для Билла, который постепенно научился отключаться, как только девушка произносила какое-нибудь незнакомое имя, эти слова прозвучали именно так.

Билл откинулся на спинку сиденья, глотнул дайкири и пробормотал сонным голосом: «Очень интересно».

Впрочем, убить его по-прежнему никто не пытался, надежда на то, что рано или поздно им удастся где-нибудь припарковаться, пока сохранялась, в морозильнике оставалось достаточно бобов и кочанов брюссельской капусты, так что голодной смерти можно было не опасаться. К тому же Биллу впервые в жизни представилась возможность как следует отоспаться.

Он видел сны о своем детстве, о тех беззаботных днях, когда трудился на ферме от зари до зари, убирая навоз или шагая по борозде за робомулом, который пахал, но не разбивал крупных комьев земли и не отбрасывал в сторону камней. Биллу грезилось, что его вновь окликает милая добрая матушка, которая, как встарь, будит своего сына ласковым тычком под ребра…

– Проснись, олух!

– У-у-у, мама, отстань.

– Я что, так тебе надоела?

– У-у-у, мама… – Интересно, подумалось Биллу, что это взбрело матушке в голову?

Он открыл глаза. Калифигия. Вырви-глаз. Ну конечно! Он взглянул в окошко и увидел, что аэрокар остановился у въезда на подземный бульвар. Билл потянулся, выбрался из машины и посмотрел на небо. Судя по всему, бомбардировки не предвиделось: он различил всего лишь два имперских самолета, которые к тому же двигались в противоположном направлении.