Огромный. Злой. Зеленый - Татьяна Новикова

раскинуты. Мокрые волосы налипли на бледный лобик. В приоткрытом ротике навсегда застыло удивление. Вода накатывала волнами, пытаясь забрать мальчонку в свои владения. Тянулась к нему. Разбивалась о песок и камни.

— Егорка… Егор… проснись! — рыдала молодая рыжеволосая женщина, тормоша тельце. — Помогите же ему! Вызовите «Скорую»! Быстрее! Ему плохо!

Но все молчали и сочувственно переглядывались. Никто не достал телефона…

Это видение отличалось от того, в котором умирал Дитрих, но было не менее явным, осязаемым и четким. Всё та же кинематографичность, что и раньше. Я понимала: трагедия случится сегодня. Через несколько часов, до заката солнца.

— Тебя зовут Егор? — сглотнув, спросила я.

— Ага, Терещенко Егор Вадимович, живу на улице Ленина, дом четыре, квартира три, — оттарабанил мальчонка радостно.

Видимо, долго учил текст с мамой, и наконец-то он пригодился.

— Покажешь мне, где сейчас твоя мама? Она дома?

— Не-а, мама на работе! А вам зачем? — посмотрел на меня, насупившись.

— Хочу с ней познакомиться.

— Ясно! Моя мама классная! А потом сходите со мной пускать кораблики?

Я медленно кивнула, чувствуя, как по позвоночнику бежит озноб.

Мама Егора работала продавцом в ларьке с овощами. Увидев меня с собственным сыном, она на секунду нахмурилась, а потом сказала:

— Кажется, я вас не знаю.

— Неудивительно, я приехала буквально сегодня утром. Меня зовут Таей. Тая Орлова.

— Маргарита, — ответила она, схватив сына за капюшон. — Егоза, прекрати надкусывать яблоки. Мне их потом в жизнь не продать.

— Ну, м-а-а-а.

Я стояла перед прилавком, рассматривала бедный ассортимент и не знала, как начать разговор. Не могу же просто сказать, что сын этой миловидной рыжеволосой женщины скоро погибнет.

— Послушайте… Вы можете считать меня ненормальной, но не отпускайте Егора к реке. Сегодня — особенно. Не спрашивайте, зачем я прошу. Просто… побудьте рядом с ним.

Я ожидала, что Маргарита фыркнет или покрутит пальцем у виска, но она внезапно напряглась. Глаза сощурились, меж бровей залегла глубокая морщина.

— Вы знаете Дитриха Адрона? — спросила она отчего-то шепотом.

Хм, кажется, Дит тут известная персона.

— Да. Я его невеста.

Маргарита притянула к себе сына — тот все-таки сцапал очередное зеленое яблоко и жадно вгрызся в него — и медленно вдохнула.

— Спасибо вам, Тая. И… господину Адрону тоже передавайте большое спасибо.

— Не за что. До встречи, Егор.

— А как же кораблики? — надул мальчик губы.

— Никаких корабликов! — резко ответила его мама и тотчас смягчилась: — Сегодня ты помогаешь мне продавать фрукты. Классно я придумала?

— Да-а-а! Я продам больше, чем ты!

— Вот и посмотрим.

Женщина кивнула мне в знак благодарности. Я кивнула в ответ.

Надеюсь, Дитрих не будет ругаться из-за того, что я пошла наперекор судьбе и спасла жизнь ребенку. Даже если так нельзя — я бы не смогла поступить иначе.

Гуляя по улицам города в обратном направлении, не могла не отметить, что застройка тут довольно хорошо продумана и достаточно красиво для советской архитектуры воплощена в жизнь. В интернете писали, что это из-за того, что одно время ссыльных академиков тут было больше, чем оставалось в столице.

Я включила навигатор на телефоне, чтобы не потеряться, а сама во все глаза смотрела по сторонам.

Небольшие облагороженные участки улиц на фоне заколоченных домов выглядели инородным объектом.

Суровый северный город. Я видела, что когда-то он был очень красивым. Гордым, стоящим особняком, грозным, но овеянным ореолом славы.

Скверы и парки, инфраструктура для жизни.

И сейчас, несмотря на упадок, он все еще продолжал жить.

Интересно, а Дит видит только смерть живого? Или то, во что могут превратиться все эти здания спустя много лет в условиях вечной мерзлоты, он тоже видит? Что, если у города тоже есть душа, которая погибает?

Даже собственные проблемы рядом с домами, зияющими пустыми глазницами окон, казались не столь значительными. Я с удивлением поняла, что тихая тоска и грусть, которую невольно испытываешь, глядя на нуждающиеся в реставрации здания, заглушала эмоции от проблем с собственной магией. С этим по-прежнему нужно было что-то делать, но первый шок прошел, и теперь невозможность вырастить траву погуще или дерево попышнее уже не казалась чем-то, что перестанет делать меня мной.

Возможно, именно об этом эффекте говорил Дит, когда сказал, что ему здесь легче справляться со своим даром?

А мне стоит попробовать что-то из стандартного ведьминского набора заклинаний, которому учила мама. Если я смогла каким-то образом предвидеть то, что случится с ребенком, значит, магия во мне все еще есть. Возможно, я просто слишком мало отдохнула?

Интересно, в этих краях есть магические источники?

Наверняка есть, ведь как иначе я могла увидеть будущее? Ведь это же невероятно сложное и редкое магическое умение, которого ни у меня, ни у матери никогда и близко не было.

С другой стороны, может быть, мои силы как-то связаны с отцом? Кем он был? Обычным человеком, как уверяла мать? Или кем-то другим?

Сейчас ведь и не узнать никак.

— Вот ты где, – мне дорогу перегородил выросший словно из ниоткуда близнец.

Присмотрелась к нему в надежде угадать, который из них, но так и не смогла.

— Гуляю. Решила устроить себе пешую экскурсию.

— Дитрих просил тебя подойти. Он хотел показать тебе мастерскую. Есть минутка?

— Конечно, — я даже обрадовалась возможности завершить эту мрачную прогулку по городу. — Веди.

Некоторое время мы шли молча, петляя по узеньким улочкам, а потом я не выдержала и осторожно спросила:

— Так кто ты конкретно из… ну… вас?

Вопрос получился так себе, но близнец всё понял и отрапортовал:

— Альберт.

— Можно вопрос? Что конкретно ты с Агатой Эдуардовной не поделил? Она вроде не такая уж и плохая... для свекрови.

— Да так… — он замялся. — Я как-то по малолетству увидел, что она мужа своего из окна выкинула, когда он назвал её борщ несъедобным. Серпу-то ничего от этого не было. Но я с тех пор стараюсь с ней не сталкиваться. Вообще.

Почему-то картинка в голове родилась столь яркая, что я сглотнула и клятвенно пообещала себе всегда только хвалить стряпню этой чудесной женщины.

— А-а-а, понятно. Слушай, а можно мне как-нибудь с Алексеем поговорить? — блин, сегодня я бью все рекорды по глупым вопросам; как будто по телефону прошу подойти Алексея. — Или с тобой тоже можно обсудить? Я