Сочинения - Феодорит Кирский

Сею любовию уязвившись, и великий Петр, даже предуведомленный о будущем отречении, не решился скрыться, но за лучшее признал отречься, последовав, нежели исповедать, бежав. А что последование было порождением любви, а не отважности, свидетельствует о сем самое дело, потому что и по отречении не решился оставить Учителя, но хотя плакася горько, как показывает история (Мф.26:75), и сетовал о своем поражении, однако же не предался бегству, удерживаемый узами любви и, услышав благовестие о воскресении, первый вошел во гроб. И еще занимаясь ловитвою рыб в Галилее, а потом узнав, что стоящий на берегу и беседующий с ними есть Сам Господь, не захотел употребить в дело корабль, медленно рассекающий морской хребет, но желал бы, окрылившись, как можно скорее, по воздуху достигнуть берега. Поелику же по природе лишен был крыл, то вместо воздуха употребляет воду и вместо крыл — руки и вплавь достигает к Возлюбленному, а в награду за поспешность приемлет предпочтение пред другими. Ибо когда Господь повелел сесть и разделил найденные снеди, с ним немедленно начал беседу и, по–видимому, спрашивая и изведывая, сколько любит он, в действительности же другим открывая любовь великого Петра, сказал: Симон Петр, любиши ли Мя паче сих (Ин.21:15)? И Петр Его Самого призвал во свидетели любви; ибо сказал: Господи, Ты веси, яко люблю Тя: отверсты для Тебя человеческие души, ясно знаешь движения ума, ничто человеческое не утаено от Тебя. Все знаешь: и последнее, и древнее. Владыка присовокупил к сему: паси овцы Моя (21:16), т. е. хотя ни в чем не имею нужды, однако же высочайшим почитаю благодеянием заботливость о Моих овцах и попечение о них приемлю за попечение о Мне Самом. Поэтому надлежит тебе о подобных тебе рабах иметь такое промышление, каким пользуешься сам; питать их, как самого питаю, пасти их, как самого пасу, и какою благодарностию обязан ты Мне, воздавать ее чрез них. О том же и в другой еще раз вопрошал Владыка, и в другой еще раз ответствовал великий Петр, и в другой раз приял рукоположение от Пастыря [ [3]]. Когда же и в третий раз предложен был вопрос — не с такою уже смелостью и небоязненностью ответствует блаженный Петр, но исполняется страха, смятению дает место в душе своей, колеблется — произнести решительный ответ, и боится, опасаясь, не предвидит ли Владыка второго отречения, и не посмевается ли выражениям любви его. Ибо ум его возвращается к прежнему, приводит ему на память, как и прежде уже неоднократно утверждал, что даже до смерти не оставит Учителя, однако же услышал: прежде даже алектор не возгласит, трикраты отвержешися Мене (Мф.26:34), и находит, что не его обещание исполнилось, но Владычнее подтвердилось предречение. Воспоминание о сем привело Петра в страх и не дозволяло ему смело произнести приличный ответ. Острые и язвящие его ощущал он жала и уступает в ведении Владыке, не возражает, как прежде, не утверждает: аще ми есть и умрети с Тобою, не отвергуся Тебе (Мф.26:35); но говорит, что Сам Владыка свидетель любви его, и исповедует, что точное знание сего принадлежит Ему одному, Творцу всяческих. Ибо сказал он: Господи, Ты вся веси: Ты веси, яко люблю Тя (Ин.21:17). Что люблю Тебя, и знаешь, и свидетельствуешь об этом; но пребуду ли в любви, еще яснее знаешь Сам Ты, а я ничего не скажу о будущем, не буду спорить о том, чего не знаю; научен же опытом не противоречить Владыке. Ты источник истины, Ты бездна ведения; обучен я пребывать в положенных Тобою пределах. Но Владыка, увидев боязнь его и в точности зная любовь, предречением о кончине уничтожает страх, дает свидетельство о любви, подтверждает исповедание Петрово и к струпу отречения прилагает врачевство исповедания. Посему–то, думаю, и требовал Господь троекратного исповедания, чтобы равночисленные струнам приложить врачевства и бывшим при сем ученикам вполне открыть пламень любви. Потому предречение о кончине и Петра ободрило, и других научило, что его отречение было по Божию смотрению, а не по Петровой мысли. И сие Сам Спаситель и Господь наш дал разуметь, сказав Петру: Симоне, Симоне, се, сатана просит вас, дабы сеял, яко пшеницу: Аз же молихся о тебе, да не оскудеет вера твоя: и ты некогда обращься утверди братию твою (Лк.22:31–32), т. е. как Я не пренебрег тебя поколебавшегося, так и ты будь опорою обуреваемым братиям твоим, оказывай им вспоможение, каким пользуешься сам, и не отгоняй от себя поползающихся, но восставляй подвергающихся опасности. Для этого и тебе попускаю преткнуться и не дозволяю пасть, в тебе уготовляя поддержку колеблющимся. Так великий сей столп подкрепил потрясенную вселенную и не допустил до конечного падения, но восставил, сделал неколеблемою и, прияв повеление пасти овец Божиих, когда подвергался за сие поруганиям, терпел, когда били его, веселился и, исходя с сотрудником своим из лукавого синедриона, радовался, яко за имя Владыки сподобишася безчестие прияти (Деян.5:41), и ввергаемый в темницу, восхищался и веселился. И когда осужден был Нероном за Распятого приять смерть на кресте, упрашивал исполнителя казни пригвоздить его к древу, но не как Владыку, убоявшись, вероятно, чтобы одинаковость страдания не привела неразумных к равному чествованию, посему умолял пригвоздить его руками вниз и ногами вверх, ибо научился избирать для себя последнее место не в чести только, но и в безчестии. Но если бы возможно было десять или пятьдесят раз претерпеть сию смерть, то принял бы со всяким удовольствием, распаляемый Божественною любовию. Сие же взывает и божественный Павел, то сказуя: По вся дни умираю: тако ми ваша похвала, братие, юже имам о Христе Иисусе (1 Кор.15:31); то говоря: Христови сраспяхся: живу же не ктому аз, но живет во мне Христос (Гал.2:19–20).

Посему приявший Божественную любовь пренебрегает всем в совокупности земным, попирает все плотские удовольствия, презирает богатство и славу и честь от людей, думает, что и багряница ничем не отличается от паутины, драгоценные камни уподобляет рассыпанным на берегу кремням, телесного здравия не почитает блаженнейшим состоянием, бедности не именует несчастьем, благополучия не измеряет богатством и роскошью, но справедливо думает, что все это подобно всегда речным струям, которыя протекают мимо насажденных на берегах дерев и ни при одном из них не останавливаются. Ибо бедность и богатство, здоровье и болезнь, честь и безчестие, и все иное, чем сопровождается естество человеческое, как усматриваем, подобно речным струям, не всегда пребывают у одних и тех же, но меняют обладателей и непрестанно переходят от одних к другим. Многие после обилия впадают в крайнюю бедность, а многие из нищих входят в число богатых. Да и болезнь и здоровье ходят, так сказать, по всяким телам, томятся ли они голодом или роскошествуют. Добродетель же и любомудрие — единственное постоянное благо. Любомудрия не одолевает и рука грабителя, и язык клеветника, и туча вражеских стрел и копий. Не бывает оно добычею горячки, игрушкою волн и не терпит урона от кораблекрушения. Время не умаляет, но увеличивает его силу. А пищею для него любовь к Богу. Ибо невозможно преуспевать в любомудрии, не соделавшись пламенным любителем Бога; лучше же сказать, сие–то самое и называется любомудрием; потому что Бог есть Премудрость, и Премудростию именуется. О Боге всяческих сказует блаженный Павел: нетленному, невидимому, единому премудрому Богу (1 Тим.1:17), и о Единородном говорит: Христос Божия сила и Божия премудрость (1 Кор.1:24); и еще: дадеся нам премудрость от Бога, правда же и освящение и избавление (1:30). Посему в действительности любомудрый справедливо может быть назван и боголюбивым. А боголюбивый пренебрегает всем иным и, взирая только на Возлюбленного, угождение Ему предпочитает всему в совокупности: то одно говорит, и делает, и помышляет, что угодно и благоприятно Возлюбленному; отвращается же всего того, что запрещает Он.

Не позаботившись о сей любви и соделавшись непризнательным к Благодетелю, в воздаяние за неблагодарность Адам пожал терния, труды и беды. Сохранив твердою любовь сию к Подателю благ, пренебрегши услаждением чрева и всему предпочтя угождение Богу, Авель украсился неувядаемыми венцами и, пребывая незабвенным в памяти целого рода, пожинает себе хвалу. Стяжав истинную и искреннюю любовь, Енох прекрасно посеял и еще лучше пожал, в награду за благоугождение Богу приял преложение, безсмертную доныне жизнь, и в продолжение всего настоящего века славную и безсмертную память. Кто в состоянии сказать что–либо о боголюбии Ноя? Его не совратило растление беззаконных, но когда все уклонились и избрали путь противный, он один шествовал путем прямым, всему в совокупности предпочтя Творца, за что один с детьми улучил спасение, оставлен быть семенем естества, сохранен быть искрою рода. Так великий архиерей Мелхиседек, возгнушавшись малосмысленностию тех, которые предпочли чествование идолов, священство свое посвятил Творцу всяческих, за что и приял оную великую награду — соделался прообразом и сению Того, Кто по самой истине без отца, без матере, без причта рода, ни начала днем, ни животу конца имея (Евр.7:3).