Возрождённый - Айше Лилуай

 - Мое рождение и очищение было знаком, понимаешь? Это означало, что Рунн явил свой Свет. Значит, он где-то есть, и я должен, должен его найти. В этом смысл всей моей жизни… - Он вдруг всхлипнул и, наклонившись к коленям, спрятал лицо. – Не надо рушить мою веру, Ругдур. Если я не буду верить, если не буду бороться за Свет – как тогда я буду жить?

 - Мы опять заблудились, Улдис?

 Сатир озадаченно почесал за ухом: он окончательно запутался. Ведь они все время шли вперед! Но как же тогда может быть такое, что уже третий раз путникам на глаза попадается этот проклятый пень? А это точно был он – он самый: на сухом срубе ножом было вырезано два слова. В первый раз они написали «Рунн», а во второй – «Палнас». Так почему снова? Что за напасть?

 - Ничего не понимаю… - недовольно буркнул Улдис.

 - Кажется, ты уже подзабыл свой лес, пока скитался на востоке, - сухо заметил Ругдур.

 Сильфарин, сидя верхом на Тенкиуне, решил вступиться за сатира.

 - Он ничего не мог сделать. Тут… тут как будто какая-то сила замешана. Как будто кто-то мешает нам выбраться из леса.

 - С пути сбивает? – недоверчиво предположил рельм. – Но кто это может быть? И зачем? И как он это делает?

 - Не знаю. – Сильфарин пожал плечами и почему-то крепче схватился за гриву Тенкиуна. – Просто в последние дни мне везде чудится чья-то черная тень.

 - Это чары. Колдун очень силен.

 Голос этот, нежный и мелодичный, подобный звону бубенцов, свирелью струился сразу отовсюду, наполняя тишину тонкой красотой и обволакивая слух серебристым шелком. Завихрился воздух вокруг уставших путников, и затанцевали, подхваченные этим потоком, осенние листья – насыщенно-бордовые, выделяющиеся на блеклом фоне других, неестественно крупные…

 В их шелесте Сильфарину послышался негромкий переливистый смех.

 - Покажись, нимфа! – крикнул Улдис.

 Листья осели на землю, но тут же взвились столбом, приникли друг к другу, словно выстраивая статую, подняли клубы пыли… И взорам путешественников предстала рыжеволосая девушка в легком платье цвета мокрой после дождя земли. На челе ее красовался венок из кленовых листьев, ожерелье из мелких речных камешков обнимало шею, а талию обхватывал чудной пояс из орехов и желудей. Ярко-зеленые глаза на смуглом лице завораживали и притягивали взгляд, но смотрели очень серьезно и обеспокоенно, хоть губы и улыбались.

 Она легко поклонилась путникам, приложив руку к груди, и молвила:

 - Я кеир, дочь осени. Мои сестры послали меня спросить, не нужна ли помощь Идущему За Светом.

 Она пристально посмотрела в лицо Сильфарина.

 - Скажи, о каком колдуне ты говорила?

 - Он был послан дьяволом на землю и наделен живой плотью. Но в душе у него – черная гниль и огонь ада. Его сердце мертво, а в груди – лишь дыра, наполненная ненавистью ко всему сущему. Он прозорлив и хитер, и нет в мире твари более жестокой и подлой. Он – Эйнлиэт.

 Тенкиун под Сильфарином беспокойно заржал и принялся топтаться на месте. Нимфа понимающе кивнула на вороного:

 - Твой друг знает, о ком я говорю.

 - Так значит, это он сбивает нас с пути? – вмешался Ругдур.

 - Да, Высший. Его чары создали бесплотную тень, которую видел ты, Идущий За Светом. И тень эта насылает на вас забвение. Каждый раз, приходя сюда, вы будете возвращаться на один дневной переход назад, но не вспомните об этом.

 Ругдур нахмурился: он был единственным, кто с подозрительностью отнесся к речам прекрасной девы леса. Подбоченившись, он спросил у кеир:

 - Тогда почему же мы прямо сейчас не идем обратно?

 Девушка только улыбнулась.

 - Потому что пока вы с нами, тень Эйнлиэта не осмелится приблизиться к вам. Ведь это всего лишь тень. А мы сильны, когда вместе…

 - Вы? – удивился Сильфарин.

 - Мы, - загадочно улыбаясь, кивнула кеир.

 - Они, они! – радостно подтвердил Улдис. – Вы только посмотрите, как их много!

 Сатир был прав: со всех сторон к поляне, где стояли Сильфарин и его друзья, приближались потоки ветра, и между стволов могучих деревьев замелькали пестрые листья – и вот уже больше десятка дочерей осени замкнули круг, держась за руки и напевая протяжную песнь. Затрепетали за спинами их нежные лепестки цветов – во второй ряд встали меймин. Гаин пришли из мельчайшей пыльцы, накрывшей весь лес мерцающим золотым куполом. И невероятно, но в воздухе, наполнившимся запахом лета, вдруг закружились пушистые хлопья снега – это явились тихие и холодные ринд – дочери зимы.

 Нимфы стояли, все еще держась за руки, и раскачивались из стороны в сторону, прогоняя черную тень колдуна. Глаза их были широко распахнуты и не моргали, но как будто не видели внешней оболочки мира, а смотрели куда-то вглубь его души. И мир запел вместе с ними, и зазвенел, и зазвучал соловьиной трелью, журчанием родников, шелестом листвы, шепотом ветра – всем сразу. Сама красота, воплощенная в нимфах, стояла сейчас на поляне и трогала нежными пальцами трепещущие струны леса…

 Они не замолчали, даже когда вперед выступила одна из дочерей весны – нимфа с венцом на золотоволосой голове.

 - Теперь ступай вперед, Идущий За Светом. Немного осталось до границы Риона, и тень не тронет тебя. Скоро, очень скоро ты ступишь на земли великого Андагаэна, но только помни: то существо, что мы прогнали, не сравнится с чародеем, создавшим его. Не так легко одолеть Эйнлиэта, но по прихоти злого рока он – твой главный и злейший враг. Всегда помни об этом. И каждый свой день, просыпаясь и засыпая, будь готов к встрече с ним. Теперь же… с богом.

 Все еще впечатленный Сильфарин наклонился до самой шеи Тенкиуна.

 - Благодарю вас от всей души. Но почему вы называете меня Идущим За Светом?

 - Потому что так, прощаясь, назвал тебя ученик Великого. Мы слышали. А раз так сказал один из служителей Правды, значит, так оно и есть на самом деле. – В голосе меймин слышалось явное уважение. – Однако ты мешкаешь, а время слишком дорого. Ступайте же!

 В одном месте поющий живой круг разомкнулся, и путники, в последний раз поблагодарив нимф, покинули поляну, направляясь навстречу свету, льющемуся из-за редеющих стволов.

 Служитель Правды… Эти слова все крутились в голове у Сильфарина. Опять эта Правда, та самая, о которой говорил Альдер перед уходом… Что еще за Правда?

 Когда они выбрались из леса, Улдис понурил голову и так разочарованно вздохнул, что даже Ругдур, сжалившись над ним, ободряюще потрепал курчавые волосы между рожками. Сатир гордо выпрямился, распрямил плечи и решительно зашагал впереди маленького отряда: теперь, по крайней мере, он перестал сбиваться с пути. Так что через день путники уже добрались до Талавира.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});