Левая рука тьмы: Левая рука тьмы. Планета изгнания. Гончарный круг неба. Город иллюзий - Урсула Ле Гуин

Люди Сарфа среди Тридцати Трех, конечно, противятся любому соображению о присутствии посланника и его миссии. Что касается равнодушных и осторожных, кого Оболе надеется склонить на свою сторону, я думаю, они боятся посланника не меньше, чем Аргавен, с той лишь разницей, что Аргавен считает его сумасшедшим, как он сам, а они считают посланника лжецом, как они сами. Они боятся поддаться обману, придуманному Кархидом. Они пригласили посланника, пригласили публично, каков же будет их шифгретор, если никакого звездного корабля не окажется.

Несомненно, Дженли Ай требует от нас необычной доверчивости.

Оболе и Еджей думают, что сумеют уговорить большинство из Тридцати Трех. Не знаю, почему я меньше надеюсь на это. Возможно, в глубине души я не хочу, чтобы Оргорейн оказался более просвещенным, чем Кархид, чтобы он пошел на риск, выиграл бы, обогнал бы Кархид и оставил его в тени. Если эта ревность патриотическая, то она пришла слишком поздно. Как только я понял, что Тайб скоро одолеет меня, я начал делать все возможное, чтобы посланник оказался в Оргорейне, а в изгнании делал все, чтобы убедить их в его правдивости.

Благодаря деньгам, которые он принес мне от Аше, я снова живу независимо, не встречаюсь открыто с Оболе и другими сторонниками посланника, а самого посланника не видел уже полмесяца, с его второго дня в Мишпори.

Он отдал мне деньги Аше, как отдают наемному убийце его плату. Я не часто бывал так разгневан и сознательно оскорбил его.

Он знал, что я рассержен, но я не уверен, что он понял, что его оскорбили.

Похоже, что он принял мой совет, несмотря на форму, в которой его преподнесли. Когда я остыл и увидел это, я забеспокоился. Неужели в Эрхенранге он ждал моего совета, не зная, как попросить об этом? Если так, значит, он неверно понял половину того, что я сказал ему в последний вечер в моем доме, и совсем не понял остального. Его шифгретор, видимо, основан совсем на иных принципах, чем наш, и когда я думал, что говорю с ним наиболее откровенно, он считает, что я наиболее скрытен и уклончив.

Его бестолковость — невежество. Его высокомерие — невежество. Он не знает нас, а мы — его. Он бесконечно чужд нам, а я — глупец, позволивший, чтобы моя тень пересекла свет принесенной им надежды.

Мне нужно сдерживать свое тщеславие. Мне нужно уйти с его пути. Ясно, что он этого хочет, и он прав. Изгнанный кархидский предатель недостоин доверия.

В соответствии с орготским законом, которому каждый присоединившийся обязан следовать, я с восьмого часа до полудня работаю на фабрике пластмасс. Работа легкая. Я управляю машиной, которая из кусков пластика сваривает маленькие прозрачные ящички. К полудню, устав, я должен обратиться к старой школе, которую изучил в Ротерере. Я рад тому, что не утратил умения собирать силы. Но ведь я выдержал лишь один день, а все тело болит у меня неделю! Месяц!

Ночью холодно. Сегодня вечером резкий ветер принес ледяной дождь.

Весь вечер я думал об Эстре, и шум ветра напомнил мне ветры, дующие там. Я написал длинное письмо сыну. Снова и снова ощущаю я присутствие Арека. Кажется, стоит мне обернуться, и я увижу его. Зачем я это пишу? Для сына? Мало хорошего принесет сыну эта запись. Может быть, я пишу, чтобы писать на родном языке.

Хардахад Саоми. По-прежнему по радио ни одного упоминания о посланнике. Интересно, понимает ли Дженли Ай, что в Оргорейне, несмотря на всю видимость публичности, ничего не делается публично и открыто? Машинисты скрываются за машиной.

Тайб хочет научить Кархид лгать. Он берет уроки у Оргорейна; хорошая школа, но, думаю, у него будут затруднения.

Большой орготский набег вчера через Эй, сожженный Текенбар. Именно этого хотят и Сарф, и Тайб. Но чем все это кончится?

Слосе, перетолковав утверждения посланника в духе йомештского мистицизма, заявил, что приход Экумена — начало правления Меше среди людей.

— Мы должны прекратить соперничество с Кархидом до прихода новых людей, — говорит он, — мы должны очистить души перед их приходом, должны простить все дела насилия и объединиться без вражды, как братья в одном очаге.

Но как сделать, чтобы они пришли? Как разорвать круг?

Гирни Саоми. Оболе возглавляет комитет, который собирается запретить непристойные игры в общественных кеммер-домах.

Вероятно, они похожи на кархидские хухут. Слосе против них, потому что они глупы, вульгарны и святотатственны.

Противостоять чему-либо — значит поддерживать его.

Здесь говорят: «Все дороги ведут в Мишпори». Даже если повернешься спиной к Мишпори и пойдешь от него, все равно будешь на дороге к Мишпори. Противостоять вульгарности — значит неизбежно быть вульгарным. Нужно идти куда-то еще, нужно иметь другую цель. Только тогда пойдешь по другой дороге.

Еджей в зале Тридцати Трех сказал сегодня:

— Я неизменно выступаю против блокады экспорта кархидского зерна и против того духа соперничества, который вызывает эту блокаду.

Верно, но таким способом не уйдешь с дороги, ведущей в Мишпори. Он должен предложить альтернативу. Оргорейн и Кархид вместе должны сойти с дороги, по которой идут, и пройти в другом направлении. Они должны разорвать круг. Я думаю, Еджей имеет в виду посланника.

Быть атеистом — значит укреплять бога.

Его существование или несуществование означает одно и то же в плане доказательства. Слово «доказательство» не часто употребляется жанндарами, они не склонны общаться с богом, как с субъектом или доказательством веры. Они разорвали круг и освободились.

Знать, на какие вопросы нет ответа, и не отвечать на них — в эпоху напряженности и тьмы это самое нужное знание.

Торменбод Саоми. Мое беспокойство увеличивается: по-прежнему ни слова о посланнике по радио. Даже сообщения о нем, которые мы делали в Эрхенранге, не повторялись здесь, а слухи, возбуждаемые нелегальным подслушиванием нашего радио и приносимые торговцами и путешественниками, по-видимому, распространяются крайне узко.

Сарф более надежно контролирует все линии связи, чем я думаю. Эта возможность внушает отвращение. В Кархиде король и кноремми могут контролировать то, что люди делают, мало контролировать то, что они слышат, и совсем не могут контролировать то, что они говорят. Здесь правительство не только следит за каждым действием, но и за каждой мыслью. Ни один человек не должен иметь такой власти над остальными.

Шусгис и другие открыто принимают Дженли Ай в городе. Понимает ли он, что эта открытость маскирует то, что он спрятан.

Никто не знает, что он здесь. Я спрашивал своих товарищей по работе на фабрике. Они ничего не знают и решили, что я говорю о каком-то сумасшедшем йомештском сектанте.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});