Левая рука тьмы: Левая рука тьмы. Планета изгнания. Гончарный круг неба. Город иллюзий - Урсула Ле Гуин

— Пожалуйста.

Я хотел побыстрее отделаться от него.

Ясно, что никаких отношений между Эстравеном и мной не может быть. Даже если его разжалование и изгнание частично можно было отнести на мой счет, я не чувствовал себя виновным. Ни его поступки, ни их мотивы не были мне ясны в Эрхенранге, и я не мог доверять ему. Я бы не хотел, чтобы он связывался с теми орготами, которые, как я считал, одобряли мою миссию. Его присутствие было для меня помехой.

Один из многочисленных слуг ввел его в мою комнату. Я усадил его в мягкое кресло и предложил выпить эля. Он отказался. Его манеры были не то чтобы сдержанными, а какими-то напряженными.

— Первый настоящий снег, — сказал он, заметив, что я гляжу на плотно занавешенное окно. — Вы еще не смотрели на улицу?

Я выглянул и увидел густой снег. Улицы и крыши были укутаны им. За ночь снег выпал на два-три дюйма. Был Ирин Гор — одиннадцатый день первого осеннего месяца.

— Ранний снег, — проговорил я, очарованный этим зрелищем.

— Он предсказывает суровую зиму.

Я оставил занавес незадернутым. Тусклый свет падал на смуглое лицо Эстравена. Казалось, он состарился с тех пор, как я его в последний раз видел в доме в Красном Углу во дворце Эрхенранга. Ему, должно быть, довелось многое испытать.

— Вот то, что меня просили передать вам, Эстравен, — сказал я.

Я отдал ему сверток с деньгами, который после его звонка я выложил на стол. Он взял его и торжественно поблагодарил меня. Я не садился. Немного погодя, по-прежнему держа сверток в руках, он встал.

Что-то говорило мне, что я совершаю ошибку, но я не обратил — на это внимания. Я не хотел, чтобы он вновь приходил ко мне.

Он посмотрел на меня. Конечно, он был ниже ростом и плотнее, но в этот момент мне не казалось, что он смотрит снизу вверх. Я не встретился с его взглядом. Я рассеянно глядел на радиоприемник на столе.

— Не следует верить всему, что передают здесь по радио, — вежливо сказал он. — Мне кажется, что здесь, в Мишпори, вы будете нуждаться в помощи и совете.

— Похоже, здесь много людей, готовых помочь мне.

— По-вашему, десять человек более достойны доверия, чем один? Но простите, мне не следовало говорить по-кархидски.

Он перешел на орготский.

— Изгнанник не должен говорить на родном языке. В его устах этот язык горек. А орготский язык больше подходит для предателя: он похож на сладкий сироп. Господин Ай, вы оказали услугу мне и моему старому другу и кеммерингу Аше Форету, и его именем и своим собственным я прошу о позволении дать вам добрый совет.

Он помолчал. Я ничего не сказал.

Раньше я никогда не слышал о такой форме вежливости. И я понятия не имел, что она означает. Он продолжал:

— Здесь, в Мишпори, вы не то, чем были в Эрхенранге. Здесь вы лишь орудие фракционной борьбы. Советую вам быть осторожным и не позволять им использовать себя. Советую вам не доверять ни одной фракции. Они могут использовать вас лишь во зло.

Он замолчал, и я уже хотел было попросить его объясниться подробнее, но он сказал:

— Прощайте, господин Ай.

Он повернулся и вышел. Я стоял в ошеломлении. Этот человек подобен электрическому угрю — его не ухватишь и не поймешь, чем он тебя ударил.

Он окончательно испортил мне настроение. Я подошел к узкому окну и выглянул наружу. Снег немного поредел, и картина была прекрасна. Хлопья снега напоминали лепестки вишни, падающие под порывами ветра на моей родине — на Земле, на зеленой, теплой Земле, там, где весной деревья покрываются цветами. Я почувствовал тоску по родине. Два года я провел на этой планете, начинается третья зима — месяцы безжалостного мороза, снега, льда, ветра, холода снаружи и внутри, холода до костей и до мозга костей. И все это время я один, совершенно один, и не могу доверять ни единой душе. Бедный Дженри, может быть, мы поплачем? Я видел, как из дома вышел Эстравен — темная фигура на фоне белого снега, — осмотрелся, плотнее затянул пояс своего хеба — пальто у него не было — и пошел по улице, двигаясь грациозно и быстро, как будто он был единственным живым существом в Мишпори.

Я отвернулся от окна. В теплой комнате было душно и тесно: обогреватель, мягкие кресла, кровать со множеством теплых одеял, ковры, занавеси.

Надев зимнее пальто, я вышел погулять.

Настроение у меня было плохое, и окружающий мир казался ужасным.

В этот день я обедал с сотрапезниками Оболе, Еджеем и еще несколькими, с которыми познакомился накануне. Обычно обедают здесь стоя, чтобы не создавалось впечатления, что человек целый день проводит за столом. Однако в этом случае были приготовлены сиденья. Стол был разнообразным — восемнадцать или двадцать горячих и холодных блюд, в основном вареных яиц и хлебного яблока. Не начиная есть, чтобы не нарушать общепринятого табу на деловые разговоры за едой, но накладывая себе на тарелку жареные яйца, Оболе заметил:

— Вот тот человек по имени Мерсен — эрхенрангский шпион, а вот этот — Гуам — агент Сарфа.

Он говорил негромко и смеясь, будто подхватил мою удачную шутку.

Я понятия не имел, кто такой Сарф.

Когда все усаживались за стол, к хозяину Еджею подошел молодой человек и что-то сказал. Еджей громко произнес:

— Новости из Кархида. У короля Аргавена сегодня утром родился ребенок и через час умер.

Наступила пауза, потом все разом заговорили, а красивый человек, которого Оболе назвал Гуамом, поднял свою пивную кружку:

— Пусть все короли Кархида проживут так же долго! — воскликнул он.

Некоторые выпили вместе с ним, но большинство не стало этого делать.

— Во имя Меше, смеяться над смертью ребенка! — сказал толстый старик в пурпурном одеянии, сидевший рядом со мной.

Лицо его исказилось от отвращения.

Начался спор о том, кого из детей своих кеммерингов Аргавен назовет наследником — ему уже сорок лет, и, конечно, детей по плоти у него уже не будет — и как долго Тайб еще будет регентом.

Некоторые считали, что регентству приходит конец, а другие сомневались.

— А вы как думаете, господин Ай? — спросил человек по имени Мерсен, которого Оболе назвал кархидским шпионом. Вероятно, это был человек Тайба.

— Вы ведь только что из Эрхенранга. Говорят, что Аргавен, в сущности, отрекся от престола, передав сан своему двоюродному брату.

— Я слышал такие разговоры.

— Вы считаете, что для них есть основания?

— Не знаю, — ответил я.

Тут вмешался хозяин, заговорил о погоде. Гости принялись за еду.

После того, как слуги унесли тарелки и горы рыбьих костей, мы остались за длинным столом. Принесли маленькие чашки с огненной жидкостью. Меня начали расспрашивать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});