Плененные шахматами - Степан Давыдюк

Шахматный обозреватель римской газеты «Мессаджеро» Анджело Чилло по ошибке победителя турнира в Остонии (1986 год) итальянского мастера д'Аморе назвал не Карло, а Эммануэле.

Д’Аморе обиделся и написал в редакцию этой газеты письмо, где сообщил: «У меня нет ни малейших оснований отказываться от моего настоящего имени. По-немецки Карл значит „свободный человек“. Кроме того, мое имя близко к слову „король“, которым русские называют главную фигуру на шахматной доске».

В ответном письме Чилло попытался смягчить свою вину и указал, что «Эммануэле» соответствует немецкому «Эммануил» – имени великого Ласкера, а этимологически означает «С нами бог».

Это не успокоило д'Аморе, он вновь потребовал компенсацию за причиненный моральный ущерб. Лишь после того, как Чилло опубликовал в «Мессаджеро» несколько партий, выигранных д'Аморе в Остонии, тот сменил гнев на милость и дал понять, что чувствует себя в достаточной степени удовлетворенным.

Составители

Во время шахматной Олимпиады (Гамбург, 1930 год) группа участников решила преподнести подарок американскому проблемисту, теоретику и меценату Алену Уайту. В поисках оригинальности составители отступили от общепринятых правил шахматной композиции: количество решений в задаче-презенте равнялось числу авторов.

Уайт тщательно проанализировал и обнаружил в двухходовке еще одно решение, не учтенное Составителями. К перечню авторов он дописал свою фамилию и опубликовал композицию с посвящением автора самому себе.

* * *

Выдающийся австрийский пианист Генрих Рудольф Вильмерс был одним из ведущих шахматных композиторов своего времени. На одном из концертов в Копенгагене он внезапно прервал исполнение «Карнавала» Рихарда Шумана и стал что-то быстро записывать на манжете, после чего вновь вернулся к клавишам.

После концерта Вильмерс извинился перед слушателями и объяснил:

– В самый разгар выступления меня осенила идея шахматной задачи-двухходовки. Я срочно должен был ее записать, чтобы иметь возможность полностью сосредоточиться на музыке.

* * *

Очень непрактичным человеком был чехословацкий гроссмейстер Рихард Рети, выдающийся этюдист и шахматный литератор. Финансовыми вопросами он мало интересовался, поэтому нередко жил в трудных материальных условиях. Во время одного международного турнира «присмотреть» за гроссмейстером взялся его близкий друг. Рети играл успешно и в случае выигрыша или ничьей в последнем туре, занимал призовое место, за что должен был получить значительную сумму денег. При поражении он не попадал в число призеров.

Противником Рети был несильный шахматист. Гроссмейстер играл изобретательно и получил позиционный перевес. Его друг, несмотря на то что очень волновался за подопечного, следил за партией с восхищением. Вдруг он заметил, что Рети надолго задумался там, где выбор продолжения был совершенно понятным. Наконец Рети сделал ход, встал из-за столика и… исчез.

Немало времени потратил друг на поиски пропавшего гроссмейстера. Беглеца удалось найти в парке. Он сидел на скамейке с карманными шахматами в руках.

– Наконец-то я понял, как создать этюдное окончание, над которым так долго мучился! – радостно воскликнул Рети, увидев своего друга.

– Да, но вам прежде необходимо закончить столь важную для вас турнирную партию, – напомнил гроссмейстеру опекун.

Эти слова не подействовали на Рети, другу пришлось применить весь арсенал красноречия, чтобы убедить его в необходимости вернуться в турнирный зал.

С большой неохотой Рети сел за столик и продолжил партию, но она его уже совсем не интересовала. Последовали неудачные ходы, позиция гроссмейстера стала вскоре безнадежной, он сдался. Облегченно вздохнув, Рети вернулся к своему этюдному окончанию. Позже композиция была опубликована. Газета прислала гонорар в 10 марок. Проигрыш турнирной партии лишил Рети приза в… 500 марок.

* * *

Первыми попытку организовать международное соревнование шахматных композиторов сделали англичане. В 1852 году в Лондоне был объявлен конкурс составления шахматных задач. Однако на этот конкурс из-за рубежа не поступило ни одной композиции, поэтому годом проведения первого действительно международного соревнования композиторов считается 1856-й.

Много необычного и занятного было в организации первых конкурсов. Один американский журнал (штат Коннектикут) предложил составителям прислать свои… фотографии, которые затем вручались победителю.

* * *

Один из участников крупнейшего Парижского конкурса 1878 года получил приз за самую многовариантную задачу. По предварительным условиям такое отличие не было предусмотрено. Его учредили впоследствии по предложению будущего лауреата и на пожертвованные им для этой цели пять долларов.

* * *

Награды в конкурсах составления по сравнению с призами в турнирах по практической игре очень скромны. В 1930 году польский мастер шахматной композиции Мариан Врубель завоевал первый приз на одном австралийском конкурсе. Победитель был очень рад успеху и ждал награду.

Наконец, приз в виде чека Австралийского Банка ценностью в один фунт Врубель получил и пошел в местный банк, чтобы его реализовать Кассир взял ценную бумагу и с большим любопытством стал рассматривать.

– О, здесь есть виза английского банка, – сказал он что-то показывая на обратной стороне:

– Это, наверно, хорошо? – поинтересовался Врубель.

Кассир кивнул головой и улыбаясь, спросил:

– Вы желаете поменять чек на деньги?

– Конечно, – ответил Врубель.

– Тогда возьмите эту монетку. Однако на вашем месте я бы оставил такой с виду солидный чек на память.

По зубам ли «орешки»?

Составители шахматных задач рады, если их композиция привлечет внимание известного шахматиста. Однако гроссмейстеры и мастера редко берутся за решение.

– Почему вы не любите решать шахматные задачи? – спросили однажды Савелия Тартаковера.

Гроссмейстер рассказал историю о том, как он согласился посмотреть и оценить новую трехходовку одного составителя.

Как только задача была расставлена на карманных шахматах, проблемиста кто-то позвал, Тартаковер остался один на один с трехходовкой. Многофигурная позиция оказалась трудной. Прошел час, а мата в 3 хода не находилось. Амбиции и спортивный азарт не позволяли гроссмейстеру позвать автора, который вел оживленный разговор с любителями в другом конце шахматного клуба. Прошел еще час бесплодных поисков решения. Лишь в конце третьего часа к Тартаковеру подошел композитор и спросил:

– Что вы скажете о трехходовке?

Гроссмейстер вернул автору карманные шахматы и признался:

– Не осилил я задачу.

– Прошу прощения, но на поле «b4» должен стоять белый слон, – не скрывая смущения ответил автор.

С тех пор никому не удалось соблазнить Тартаковера ни одной шахматной задачей.

Крайне редко сильные шахматисты-практики берутся за составление задач. Поэтому собравшиеся в Варшавском клубе шахматисты были немало удивлены, когда чемпион польской столицы 1927 и 1929 годов мастер Леон Кремер известил всех, что составил двухходовку. Любители попросили показать задачу. Автор охотно согласился и расставил на вид довольно простую позицию.

Задачные матадоры думали долго, но не в силах найти мат в два хода, спросили автора о решении.

– О, это совсем просто, – ответил Кремер. – Иду ферзем под бой, и если его возьмут, то пешка превращается в коня – и мат.

– А если ферзя не возьмут? – спросил один из решателей.

– Как это, – удивился Кремер. – Ферзя не возьмут?

– Не возьмут. Не обязаны же бить!

Обескураженный неожиданным поворотом дела, Кремер вынужден был признать, что в таком случае задание не решается…

* * *

Иногда составители предлагают решить свою задачу на спор. Известный латвийский мастер и шахматный композитор Герман Матисон, по свидетельству очевидцев, решил задачу, предложенную ему Гизе, еще до того, как автор успел расставить на доске все нужные ему фигуры.

* * *

Выдающийся американский проблемист Сэмюэль Лойд был некоторое время в 1855 году президентом Нью-Йоркского шахматного клуба, который часто посещал Вильгельм Стейниц. Однажды между ними состоялся необычный поединок. Без предварительной подготовки Лойд брался составить задачу, которую Стейниц должен был тут же решить. Выигрывал тот, кто затрачивал меньше времени. Ровно десять минут понадобилось Лойду, чтобы составить трехходовку.

Впоследствии Лойд писал, что он не считал задачу очень трудной, но надеялся, что многочисленные варианты решения потребуют значительного времени для их нахождения. Каково же было его удивление и разочарование, когда через пять минут Стейниц показал исчерпывающее решение: