Юстиниан Великий : Император и его век - Станислав Николаевич Чернявский

вместе с семейством на службу ромейскому императору.

Кампания 522 года завершилась вничью. Чуть раньше персы попытались атаковать владения Византии на крайнем юге огромного фронта, в Йемене. Тамошний царек Юсуф зу-Нувас, еврей по происхождению, произвел государственный переворот, вырезал ромейских купцов и перебил 13 тысяч христиан, живших в его стране. Он пытался заручиться поддержкой маздакитов Ирана, однако Маздак и его последователи встретили известие о резне с отвращением и отвернулись от кровавого союзника.

На Йемен напали друзья византийцев, эфиопы, исповедовавшие христианство монофизитского толка. Война продолжалась примерно с 515 по 525 год. Эфиопы победили, Йемен был разорен, зу-Нувас бросился в море в полном вооружении и утонул, а в Йемене воцарился арабский шейх Сумайф Ашва, признавший зависимость от эфиопов. Византия получила опору на юге. Иран потерял еще один бастион.

Лишь в Сирийской степи персам сопутствовала удача. Здесь на византийцев напал арабский князь ал-Мунзир III (505–554), который правил государством лахмидов. Византийцы звали его на свой манер Аламундар.

Войска ал-Мунзира форсировали пустыню и неожиданно обрушились на север Сирии. Они разорили окрестности Антиохии, Апамеи; особенно зверствовали у Эмесы. Там имелся крупный монастырь. Арабы захватили его, а 400 монахинь зарезали в честь звезды Узза — «Всемогущая» (это планета Венера, которой поклонялись иракские бедуины).

Для византийцев маневр врага оказался полной неожиданностью. Несколько районов Сирии были разорены, ал-Мунзир беспрепятственно удалился с добычей.

Но там, где пасовала византийская армия, выигрывала дипломатия. В ту пору арабы были раздроблены. Византийцы подкупили вождей племени бану кинд в Центральной Аравии, и те напали на лахмидов. Опасность от империи удалось отвести, но вместе с персами на византийцев обрушились силы природы. Страшные землетрясения прокатились по всей Ромейской империи. Юстин восстанавливал города и издавал приказы о строительстве «безопасных» домов (с точными предписаниями, на каком расстоянии должны находиться строения друг от друга, чтобы кварталы были просторны), но смерть от стихийных бедствий всё равно косила людей. Даже великая Антиохия, жемчужина Сирии, превратилась в груду развалин. Под руинами погиб антиохийский патриарх Евфрасий. «Не осталось ни дома, ни церкви, всё пало и красота города исчезла, — пишет Феофан Исповедник. — Такого гнева Божия не бывало во все веки ни в одном городе». Неизвестно, испытывал ли Иран подобные проблемы, но землетрясения в Византии пришлись персидскому правительству как нельзя кстати. Они ослабляли врага.

Ко всему прочему базилевс Юстин захворал: ныли старые раны. Особенно опасной оказалась та, что нанесли персы когда-то. Она болела и гноилась. Царь чувствовал приближение смерти. Возможно, события в Антиохии ускорили его кончину. Базилевс очень страдал, узнав о землетрясении и о бедствии сограждан. Он «снял с головы свой венец, отложил багряницу и во вретище плакал многие дни», — сообщает Феофан. Это не был показной государственный траур; в православной империи многие чувствовали сопричастность к страданиям ближнего.

На этом фоне продолжалась борьба иранцев и ромеев за господство на Ближнем Востоке.

4. ПОЯВЛЕНИЕ ВЕЛИСАРИЯ И ПРОКОПИЯ

Юстиниан всё активнее вмешивался в планирование операций, но какое-то время еще держался в тени. В конце 523 года Юстин направил в Лазику крупную армию под началом некоего Иривея. Ромеи заняли горные крепости, но поссорились с лазами, которым надоело содержать ромейские гарнизоны. Крепости тотчас попали в руки персов. Вероятно, это произошло в 524 году. Годом раньше иранцы утвердились в Иверии и назначили туда своего наместника — марзпана из числа местной знати. Первым марзпаном был Бакур, которому наследовал Фарасман.

Тогда Юстиниан разработал оригинальную стратегическую операцию против персов. Он предложил перенести военные действия на территорию противника. Предполагалось ударить на центральном участке огромного ирано-ромейского фронта: в Персоармении. Мысль была интересна: расколоть персидский фронт в центре, отрезать экспедиционный корпус иранцев в Закавказье и одним красивым ударом опрокинуть всю оборону Ирана.

Стали искать подходящего полководца. О заслуженных вояках никто не думал, да и заслуги их были сомнительны. Чего стоил один Ипатий, который проиграл все сражения и оказался вдобавок никчемным дипломатом!

Юстиниан предложил назначить полководцами новых людей из числа собственных ипаспистов (щитоносцев-телохранителей). Этих воинов звали Урсикий Ситта и Флавий Велисарий. Их происхождение неизвестно. «Оба они были молодыми людьми, у которых только что показывалась первая борода», — пишет Прокопий. Некоторые историки называют Велисария славянином, но это такой же миф, как славянское происхождение Юстиниана. Ясно, что оба военных являлись обычными ромейскими гражданами. Возможно, они вращались среди стасиотов и там обратили на себя внимание Юстиниана. Оба полководца обладали выдающимися способностями.

Правда, на войне многое зависело не только от полководцев. Молодые люди получили под свою команду полки старой армии, которые нужно было дрессировать. Их советники и подчиненные не всегда были единомышленниками.

Одного такого советника, молодого человека лет около 30, прикомандировали к Велисарию в качестве секретаря. Его звали Прокопием из Кесарии, по профессии он был юристом. Но в бурное время мятежей юристы, обслуживавшие богачей, оказались не нужны, а вот грамотные люди — остро необходимы. Так Кесариец попал к Велисарию.

О жизни и карьере Прокопия мы опять-таки ничего не знаем. Родился он в Кесарии. Городов с таким названием в Ромейской империи было много. На римский манер они назывались «Цезареями», царскими городами. Кесария, в которой родился Прокопий, располагалась в Палестине.

Кесариец происходил из состоятельной семьи и имел влиятельных друзей. Он поступил в школу права в Бейруте и сделался ритором (адвокатом). Что дальше? Попал ли он в столицу или начал карьеру в Восточной армии? Скорее всего — второе. Какие-то могущественные друзья продвигали его по службе. Он обзавелся связями среди служилой знати, завел знакомства в сенатских кругах и тайно поддерживал оппозицию. Во всяком случае, к царю Анастасию Кесариец относился лояльно, а к Юстину и Юстиниану — враждебно. Кроме того, ясно, что Прокопию симпатичен Ипатий, которого наш историк пытается выгородить при каждом удобном случае. Кесариец вообще сочувствует людям богатым и знатным. Иранских маздакитов он ненавидит, обвиняя в убийствах знати и обобществлении жен. Юстиниана не любит примерно за те же грехи: его антигерой покровительствует стасиотам точно