Убежище - Бренда Новак

— Папа?

Паркер закрыл рукой микрофон.

— В чем дело, приятель?

— Я только что вспомнил, что до завтра должен был сделать доклад о ламантине.

— Что ты должен был сделать?

— Доклад о ламантине. Ну, знаешь, такие большие млекопитающие.

Паркер посмотрел на часы и нахмурился:

— Уже одиннадцатый час, Далтон.

— Я знаю.

— А почему ты мне раньше не сказал?

— Я забыл.

— Это ваш сын? — спросила Хоуп.

Паркер не смог ей ответить. Он хотел небрежно бросить «да», как сказал бы любой отец про своего ребенка, но это слово не шло у него с языка.

— Мне нужно идти. Я заеду за тобой завтра в восемь, если ничего не изменится, — сказал он и положил трубку.

Хоуп снова приснилась Отем. На этот раз они были в продуктовом магазине, и Отем выглядывала то из одного прохода, то из другого. Хоуп отчаянно металась по магазину, пытаясь найти дочь и убедиться, что с ней все в порядке, но ей никак это не удавалось. Она только успевала заметить ее рваное платьице, грязную тенниску или озорную улыбочку.

Когда в восемь утра за ней заехал Паркер, Хоуп чувствовала себя так, словно вообще не спала. У нее болела голова, а в глаза словно насыпали песка.

— Ты готова ехать? — спросил Паркер. Его взгляд прошелся по платью без рукавов, поверх которого был надет белый жакет, и Хоуп ощутила, как ее пронзила дрожь без всякой на то причины.

— Вы не против, если мы сначала подбросим Фейт в «Дом рождений»? — спросила она. — У нее нет прав, чтобы самой водить машину.

— Нет проблем.

Паркер остался около машины, а Хоуп скрылась в недрах дома, схватила с кухонной тумбы сумочку и позвала сестру. Фейт вперевалочку вышла из спальни. На ней было платье, фасон которого устарел еще сто лет тому назад, и не менее страшная вязаная шаль коричневого цвета.

— Я готова.

Хоуп оглядела ее и нахмурилась:

— Но ты же не собираешься выходить в этом старье?

— Ты имеешь в виду шаль? А что с ней не так? — Фейт вздернула подбородок. — На улице по утрам прохладно.

Они спорили из-за шали с того момента, как Фейт повесила ее себе на руку в магазине секонд-хенда, куда они зашли в прошлые выходные. Хоуп хотела, чтобы Фейт оделась посовременней, но та все еще считала это греховным. Шаль была ее способом протеста.

Ну, она хотя бы согласилась подстричься.

— Ладно, не важно, — пробормотала Хоуп, не желая, чтобы их услышал Паркер.

Она выпустила Фейт на улицу и как следует заперла за ней дверь. После звонка мистера Дитса прошло уже больше недели, но Хоуп считала, что безымянный звонивший был Эрвином. Кто еще стал бы упоминать кота? К счастью для них, мистер Дитс их не выдал. Правда, главным образом потому, что не имел такой возможности. Эрвин позвонил до того, как агентство недвижимости связалось с ним, как с ее бывшим домовладельцем, ради получения рекомендаций, и мистер Дитс просто не знал, где они живут.

Если бы дядя подождал день или два, мистер Дитс мог бы оказать ему любезность.

Содрогнувшись от этой мысли, Хоуп кинула ключи в сумочку и сбежала по ступенькам к белому «доджу» Паркера.

Фейт стояла около открытой дверцы машины рядом с Паркером.

— Сначала ты, — сказала Фейт. — Мне скоро выходить, так что лучше я сяду с краю.

Хоуп посмотрела на широкое сиденье и поняла, что какое-то время ей придется ехать прижавшись боком к Паркеру.

Вздохнув, она впихнула себя на сиденье и подвинулась в центр. Паркер помог Фейт забраться в салон и, обойдя машину, сел на водительское место. Оказавшись зажатой между ним и сестрой, Хоуп почувствовала тепло его тела.

Ощутив слабый запах его лосьона после бритья, Хоуп тут же решила, что сидеть с ним рядом не так уж и плохо. Он пах свежестью и домом, как и леса, окружавшие Инчантмент.

С гулким стуком захлопнулись обе дверцы, и Паркер тронул машину с места.

— Думаю, мы вернемся не очень поздно, — сказал он, ни к кому не обращаясь.

— Я уверена, что мы быстро справимся, — согласилась Хоуп, не отводя глаз от дороги.

Фейт сложила руки на животе и стала подпевать старой песне «Флитвуд Мэка», звучавшей по радио.

— Работайте столько, сколько будет нужно. Я звонила в центр, чтобы узнать, не могу ли им сегодня помочь, и Джина сказала, что ее муж сейчас в рейсе и сегодня не вернется. Она пригласила меня к себе пообедать и познакомиться с ее детьми. А я действительно скучаю по детям, — добавила она с ноткой грусти.

Хоуп вспомнила Сару — малышку, которая, возможно, звонила им в Сент-Джордж, — и поняла, что сестра переживает из-за нее. Она просила своих родителей приглядеть за девочкой, но всегда оставалась вероятность того, что Эрвин обидит Сару так, что она никому об этом не расскажет. А Фейт привыкла заботиться о своих сестрах, братьях и кузинах и в пустом доме, наверное, чувствовала себя как в могиле. Хорошо, что сегодня она будет среди людей.

— Скоро ты сможешь заботиться о собственном ребенке, — сказала Хоуп, жалея, что спорила с сестрой из-за шали. Нужно дать Фейт больше времени. Учитывая обстоятельства, она неплохо держится.

Паркер остановился перед «Домом рождений», и Фейт выбралась из машины.

— Спасибо, что подвезли, — сказала она. И, наклонившись, чтобы видеть Паркера, улыбнулась ему: — Вы там повеселей работайте, ладно? По-моему, Хоуп катастрофически мало развлекается.

Хоуп от изумления раскрыла рот, но Фейт уже закрыла дверцу машины и не дала ей возможности ответить. Она перевела взгляд на Паркера, тот смотрел на нее, выгнув бровь.

— Она не права. Я развлекаюсь все время, — сказала Хоуп и быстро отодвинулась на другой конец сиденья.

Паркер вел машину молча, пока они не выехали на извилистую горную дорогу, которая вела через горы в соседнюю долину, куда им и нужно было попасть. К этому времени в Паркере победило любопытство, и он спросил у Хоуп:

— Что ты собираешься делать после того, как Фейт родит? Вы останетесь в Инчантменте или куда-нибудь уедете?

— Я обещала Лидии проработать в центре год. Что потом, я не знаю, — отозвалась Хоуп, не отрывая глаз от окна. Она смотрела туда с того момента, как они высадили Фейт.

Обещала проработать год? Похоже, Лидия пренебрегла такой мелочью и не сообщила ему.

— Лидия сказала, что ты еще не полностью порвала с прошлым. Есть ли шанс, что оно сможет догнать тебя здесь?

— Думаю, такой шанс есть всегда, — сказала она.

— Еще она сказала мне, что ты только несколько недель назад впервые побывала в Супериоре.

Паркер надеялся, что задает вопросы в стиле обычного разговора.

— Это правда.

— Как же ты столько времени выдержала?

— Выдержала? — переспросила Хоуп. — Вернуться было труднее, чем жить вдали.

Паркер бросил на нее взгляд:

— Почему? Ты боялась снова увидеться с Боннером?

Хоуп изумленно воззрилась на него, и он тут же пожалел, что произнес имя Боннера. Просто с самого ее возвращения он умирал от желания спросить, что стало с мальчиком, о котором десять лет назад она столько говорила. В конце концов, Боннер был отцом Далтона. Паркер постарался убедить себя, что интересуется Боннером только потому, что тот мог в какой-то момент повлиять на жизнь его сына.

Но Паркер понимал, что не только эта причина заставила его задать такой вопрос. Ему так же было любопытно, питает ли еще Хоуп чувства к отцу своего ребенка. Была же какая-то причина, по которой она не вышла замуж, не завела семью. Она вполне привлекательна, чтобы найти мужчину, несмотря на свое странное прошлое.

— Как вы умудрились запомнить имя Боннера? — требовательно спросила Хоуп.

Паркер нахмурился и сосредоточился на дороге.

— Ты сходила по нему с ума, — сказал он. — Все время о нем говорила.

— Это было десять лет назад! Вы даже мое имя не сразу вспомнили, когда впервые увидели.

— Теперь я часто тебя вижу, это подтолкнуло мою память.

Она все еще казалась озадаченной, но Паркер не стал больше ничего объяснять.

— Я вас не понимаю, — сказала Хоуп и покачала головой.

И он не мог ее в этом винить. Он был сам не свой с момента ее возвращения. Тревога за Далтона и чувство вины за случившееся были так неразрывно связаны с нежностью, которую Паркер до сих пор к ней испытывал, что он не мог нормально с ней общаться даже ради спасения собственной жизни. Особенно потому, что эта нежность претерпевала определенные изменения. Раньше в основе этого чувства была жалость, которую он все эти годы испытывал к Хоуп Теннер. Но сейчас она играла гораздо меньшую роль.

— Забудь о том, что я спросил, — пробормотал он.

Он прибавил громкости радио. У него нет права расспрашивать Хоуп о чем-либо, не говоря уже о таком личном, как отношения с Боннером. Надо максимально ее игнорировать, пока они с Фейт не уедут из города, и тогда он вернется к своей обычной жизни. Он уже пережил две недели ее присутствия в центре. Они все равно уедут, даже если на это потребуется год.