Повседневная жизнь «русского» Китая - Наталья Старосельская

Однако «…центром внимания на этой площадке был не чай, — пишет Мелихов, — а два павильона водочных заводов фирм «Лоу Сюй-Панцзы» и «Бородин и Таката». В первом был устроен сложной конструкции фонтан, в котором вместо воды выбрасывалась струя самой настоящей водки; а «Бородин и Таката» соорудили для рекламы своих водочных соблазнов из собственных оригинальных бутылок миниатюрную копию Эйфелевой башни.

Комментируя экспозицию этих двух павильонов, журналист с иронией отметил, что она создает неизгладимое впечатление, но если судить только по ним, то может создаться весьма своеобразное представление о задачах и достижениях маньчжурской промышленности…».

Вечером 12 июня в здании Коммерческого собрания состоялся праздник, посвященный собственно юбилею города. Сначала, как положено, произносились речи — о том, что расцвет Маньчжурии стал возможен благодаря совместным усилиям китайцев и русских, затем был роскошный банкет и концерт с участием лучших харбинских артистов.

Праздник на этом не завершался — на следующий день гости выехали на курорт Имяньпо, где тоже отмечался юбилей Харбина и КВЖД; через день они вернулись в город, где вновь состоялся молебен, произносились речи, был устроен завтрак, бесплатный спектакль и концерт для всех харбинцев. В газете «Русский голос» было опубликовано выступление инженера Мыслима, сказавшего, что создание КВЖД — «великое русское дело, обильно политое русским потом, русской кровью и осыпанное русским золотом». Но это русское дело «принесло ценные плоды Китаю и другим государствам, и в этом деле отразились широта души и размах русского народа».

Разумеется, говорилось все это от души, в каждом слове звучала гордость за свою страну, но… кто поручится, что подобного рода высокие, пафосные речи не провоцировали на тот внутренний разлад, который все острее и сильнее сказывался в российско-китайских отношениях и в конечном счете позволил Японии захватить Маньчжурию?..

Очень скоро стало очевидно, что той старой России, которую сохраняли в себе, в своем образе жизни и быта харбинцы, уже давно нет. Любой остров является частью суши. Любой, даже небольшой островок Рассеяния не может существовать изолированно от мира с его противоречиями, конфликтами, страстями. И тем более остров, на котором в 1923 году обитало полмиллиона жителей — в основном русских…

Прошло чуть больше года, и 2 октября 1924 года рисоводство КВЖД получило первое официальное сообщение о передаче дороги в совместное советско-китайское управление.

Переговоры об этом велись весьма продолжительное время. Никто и помыслить не мог, что все будет развиваться так стремительно. 2 октября руководство КВЖД узнало, что на следующий день, 3 октября, в Харбин прибудут китайские члены уже созданного Распорядительного комитета и в тот же день приступят к исполнению своих обязанностей. Китайцы оказались проворнее — советская сторона еще не была готова к полной смене бывшего руководства КВЖД. Здесь, в Харбине, никто не был готов к этой смене — наоборот, готовы были отстаивать прежних работников, которые, как показал опыт, блестяще справлялись со своими обязанностями.

4 октября 1924 года вышел сенсационный номер газеты «Заря», в котором делались прогнозы на будущее. Заголовки и подзаголовки буквально кричали: «Китайская дорога в руках советско-китайского управления», «Вчера Правление и Управление Китайской дороги — арена чрезвычайных событий, носящих не только местный, но международный характер», «Дни, подобные вчерашнему, Китайская Дорога не знала за все 25 лет своего существования», «Переход дороги из банковско-китайского в советско-китайские руки», «Сложение старым составом Правления своих полномочий», «Увольнение крупнейших лиц администрации дороги и назначение новых», «Арест управляющего дорогой Остроумова и начальника Земельного отдела дороги Гондатти»…

В своей книге «Белый Харбин» Г. В. Мелихов приводит рассказ ведущих харбинских журналистов А. Арнольдова (Виктор Сербский) и М. Бибинова (М. Рокотов): «Утро 3 октября 1924 года. Свежий холод первого заморозка и червонное золото осеннего солнца. Встречают мукденских гостей. Последние распоряжения — и из парадной комнаты харбинского вокзала выходит инженер Остроумов.

Он в синем пальто-клеш, в серой поярковой шляпе, в серых гетрах, с серыми замшевыми перчатками в руке.

В этот момент скромно проходит в буфет первого класса его будущий преемник Иванов.

Подходит поезд. Пульман первого класса, № 23. Доктор Хэ Остроумову:

«Хаудуюду?»

И вдруг внезапной толпой сбоку: главноначальствующий Чжу Циньлан, генерал Чжан Хуансян, генерал Вэн и другие.

Выходят китайские члены Распорядительного комитета. Остроумов им передает свои визитные карточки.

Каша рукопожатий, взаимных поклонов, передаваемых из рук в руки карточек.

Многие приехавшие, даже китайцы, — люди новые и не знакомы друг с другом. Затем все кучкой движутся к парадной комнате.

В эту минуту рослый и представительный Иванов подходит к ген. Ян Чжо, как к доброму своему знакомому, и дает ему две карточки:

«Для г-на Юань Цзинькая и Вам»…

Будущий «Эн» в отличном летнем пальто, в свежей светло-серой шляпе. У него открытое моложавое лицо блондина, на верхней губе подстрижены усы: облик простой, чувствуется в себе уверенность и полное самообладание.

Все входят в парадную комнату.

На круглом столе обычное: тяжелые вазы, нагруженные фруктами, печеньем, дымится в сверкающих чистотой стаканах — горячий чай.

Все переходят с места на место, разговаривают, совещаются — никто не берет на себя инициативу пригласить к столу.

Иванов, обведя всех вопросительным взором, проходит к выходу.

Среди китайцев — Данилевский.

— В одиннадцать часов? Да, в одиннадцать…

От входа налево, в углу, у окна стоит один Б. В. Остроумов. Безучастный, замкнутый, безмолвный. Это была его привычка прежде, всех объединять, веселить, дирижировать общим настроением.

Сегодня не то.

Еще несколько минут тягостного недоумения.

Наконец, Остроумов бросает через головы Данилевскому:

— Ну что, Сергей Иванович, они не будут чай пить?

— Очевидно, нет, — глухо отвечает инженер Данилевский.

Остроумов обращается тогда к группе журналистов:

— Всего хорошего, господа! — и быстро уходит».

Тем временем в Правлении дороги готовятся к встрече. Она начинается в 11 часов 15 минут и продолжается не более пяти минут, в течение которых прежнее Правление распускается и формируется новое. Впрочем, его не надо формировать — в зачитанной на совещании телеграмме маршала Чжан Цзолиня (путем сложных интриг этот маршал пришел к власти в 1917 году, затем его права потеснило коалиционное правительство, но с первой половины 1920-х годов и до 1928-го, когда японцы организовали покушение на Чжан Цзолиня, он участвовал во всех событиях и военных действиях на территории Маньчжурии) все фамилии названы. Из прежнего высшего административного состава КВЖД в Распорядительном комитете остаются Данилевский, Юань Цзинькай и генерал Ян Чжо. Через несколько минут прибывает новый вице-консул СССР в Харбине господин Дяткович, начинается заседание нового Распорядительного комитета, на котором зачитывается тронная речь нового председателя Баогуйцина:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});