Капкан (ЛП) - Раш Одри

Как только последнее подергивание его члена стихает, он снимает повязку с глаз, затычки для ушей и петлю с моей шеи, позволяя им упасть на землю. Его руки подхватывают меня и несут к его машине. На мгновение я погружаюсь в него, но потом он опускает меня на землю. Моя одежда уже лежит на переднем сиденье.

Я неуклюже стараюсь натянуть их, усталость давит на мои плечи, и Кэш наблюдает за мной, веселье исчезло с его лица. А потом все становится пустым, и я теряюсь. Как будто ничего не произошло. И я хочу только заверения о том, что у нас все в порядке. Что я не сделал ничего плохого. Что у нас все хорошо. Я знаю, что это пережиток прошлого, где я чувствовала, что это моя вина за то, что мой отчим сделал со мной.

Но я не могу перестать нуждаться в утешении.

— Почему ты никогда не целуешь меня? — спрашиваю я.

Он усмехается, направляясь к водительскому месту.

— Тебя когда-нибудь возбуждал поцелуй? — спрашивает он.

Кэш прав; я никогда не получала такого удовольствия от простого поцелуя.

Он нажимает кнопку "Пуск", и двигатель с ревом оживает. Мы едем в тишине, но внутренне я в ярости. Он заставил меня кончить, и это был, безусловно, самый безумный, самый грязный и приятный опыт в моей жизни. Но я чувствую себя такой использованной.

Честно говоря, я не удивлюсь, если он высадит меня на обочине дороги, чтобы заставить добираться домой автостопом с туристами. Все это лишь фасад Кэша.

Тогда, какая же его часть реальна?

— Что это было? — спрашиваю я, указывая в направлении пустой парковки.

— Секс. — говорит он.

Я сжимаю кулаки.

Он что, издевается надо мной?

— Ты познакомился с моей мамой только для того, чтобы потом, вот так меня использовать? — говорю я, повышая голос. — А? Чтобы ты мог избавиться от меня, как от паршивой секретарши? В чем, черт возьми, твоя проблема.

Он не сводит глаз с дороги, между нами образуется холод. Все, что касается Кэша, успокаивает. Независимо от того, насколько громко я говорю или насколько я зла, каждый мускул в его теле всегда расслаблен, как будто ему действительно все равно, что я говорю.

И это сводит меня с ума.

— Теперь мы квиты. — говорит он. — Я сходил на ужин. Ты позволила мне использовать тебя.

Наконец, он смотрит на меня, и на его губах появляется намек на веселье.

— Ты снова пыталась отравить меня, не так ли?

Гнев пронзает меня горячей вспышкой света. Я скрещиваю руки на груди и смотрю в окно.

Откуда он все знает?

— Почему ты этого не сделала? — спрашивает он.

Самое паршивое, что я не знаю. Я должна была это сделать. Это было бы лучше всего для Дженны, и, возможно, это было бы лучше и для меня тоже.

Мое лицо горит, но я не могу удержать слова, которые срываются с моих губ.

— Ты согласился пойти на ужин с моей мамой, потому что, что-то чувствуешь ко мне. Мне все равно, что ты говоришь самому себе, но в глубине души ты это знаешь. У тебя есть чувства ко мне, Кэш.

Он резко нажимает на тормоза посреди пустой дороги. Ремень безопасности натягивается у меня на груди, и я задыхаюсь, но не из-за внезапной остановки, а из-за выражения лица Кэша.

Его виски напряжены, вена на лбу пульсирует, как будто он готов разорвать меня на части.

Он хватает меня за затылок, заставляя посмотреть на него.

— Я сделаю для тебя все, что угодно. — говорит он. — Познакомлюсь с твоей матерью. Скрою твои преступления. Я даже убью ради тебя, Ремеди.

От этих слов у меня бьется сердце и дыхание перехватывает в горле.

Он убьет ради меня? Эти слова кажутся правдой.

Но он насильник. Манипулятор. И, прежде всего, лжец. Однако я не могу избавиться от инстинктивного ощущения, что он говорит правду. Он действительно сделает для меня все, что угодно.

— Но ты не поцелуешь меня. — говорю я, мой пристальный взгляд скользит по его темным глазам туда-сюда.

Он делает глубокий вдох, затем достает небольшой предмет из запертого отделения на центральной консоли. Это флешка ярко-серого цвета. Он бросает её мне на колени.

— Это видео, на котором ты пытаешься убить меня в ту ночь.

Я моргаю. Он серьезно?

— Это единственная копия? — спрашиваю я.

— Да.

Я пристально смотрю на него, но он больше ничего не говорит.

Что он пытается доказать?

Никто из нас больше не произносит ни слова, даже когда он высаживает меня у моего съемного дома. Я остаюсь на крыльце, наблюдая за его темно-серой, импортной, спортивной машиной, пока она не исчезает из виду.

У меня пересыхает в горле, и мне трудно глотать, но я больше не понимаю, что мне с ним делать. Может быть, мне нужно подойти к этому по-другому. Может быть, убить его это не совсем правильный поступок. Может быть, я даже не должна его шантажировать.

В его поместье повсюду установлены камеры. Я могу раздобыть записи наших сексуальных контактов и использовать их, чтобы разрушить его репутацию. Это даже не будет так уж плохо, потому что это будет правдой. Я просто должна сделать это, пока не передумала, как в случае с его напитком.

Но внутри я не знаю, сделаю ли я что-нибудь. Может быть, я больше не хочу уничтожать его.

На следующий день Кэш оставляет меня одну в поместье, пока бегает по работе, что для него хорошо.

С каждым днем он все больше и больше выезжает из поместья. Но я не могу избавиться от неприятного ощущения в животе, которое кричит, что это проверка.

Он знает, что флешка теперь у меня. Это почти как если бы он давал мне шанс пойти в полицию. Но я не иду. Вместо этого я убеждаюсь, что моя личная камера все еще работает в его офисе, затем проверяю, могу ли я получить доступ к его компьютерам, но ни одна из моих попыток ввести пароль не срабатывает.

После этого я выполняю свои задачи на день: перепроверяю одну из его заявок, выставляю счет подрядчику за некоторые работы по утеплению и отвожу Бонс к ветеринару на осмотр. Когда у меня выдается несколько свободных секунд, я проверяю спальню наверху слева, но дверь по-прежнему заперта.

Я сгибаю свои заколки для волос, пока у меня не получаются отмычка и рычаг, но я не могу разобраться с фиксирующими штифтами. Я не уверена, смогу ли это сделать.

Или Кэш каким-то образом заблокировал этот замок, или я сдаюсь слишком рано, потому что уважаю его. Вместо этого я опускаюсь на колени, резко вдыхая от боли в ободранных коленях, затем ложусь на землю, прижимаясь носом к маленькой щели под дверью. Но я ничего не вижу, не чувствую и не слышу.

Там ничего нет, как и на бесстрастном лице Кэша. Прямо перед обедом Дженна просит зайти в гастроном в перерыве между нашими заданиями, и я так взволнована, что отправляю ей цепочку смайликов, чтобы сказать «да!»

Когда я вижу ее, она выглядит лучше, чем в последнее время, может быть, в последние несколько месяцев. Ее кожа сияет свежим загаром, а губы яркие и глянцевые. В ее походке чувствуется пружинистость. Она тоже улыбается.

— Я скучала по тебе! — говорю я.

— Я тоже скучала по тебе! — говорит она. — Я скучала по миру.

Она машет мужчине в фартуке за прилавком. Он кивает нам.

— Как ты думаешь, он скучал по нам? — шепчет она и я смеюсь.

После того, как мы берем наши обычные бутерброды и усаживаемся за единственный, шаткий, металлический столик снаружи, я поправляю брюки. Ткань продолжает задевать мои колени, раздражая раны. Я пытаюсь устроиться поудобнее, но это трудно. Откусывая кусочек своего панини я вытираю рот.

— Значит, тебе нравится новое задание? — спрашиваю я.

— Она королева. — говорит Дженна. — Работать на женщину, это совсем другое дело. Терпеть не могу работать на мужчин.

— Я тоже. — автоматически отвечаю я.

И, возможно, со всеми остальными это правда. Но с Кэшом все по-другому.

— Как дела? — спрашивает она, наклоняя голову.

Я запихиваю в свой сэндвич расплавленную моцареллу.

— Все в порядке. — говорю я, пытаясь вести себя так, словно это ничего не значит. — Кэш, просто еще один босс-мужчина. Ты же знаешь, какие они.