Дозор. Питерские тени... - Андрей Бондаренко

Отправив щелчком окурок в невские воды, Гришка двинулся вдоль борта «Афродиты».

Ноги тонули в вязком островном песке. В отсветах палубных ламп, падавших с борта баржи, бестолково плясали-суетились тени каких-то ночных насекомых. Со стороны ближайшего кустарника доносилось тревожное стрекотанье сверчков.

«Как громко, сволочи, стрекочут», – насторожился памятливый и мнительный внутренний голос. – «Примерно также заливались беспокойные ночные цикады в одной южной и очень влажной стране. Чем тогда закончилось дело? Серьёзной контузией и армейским госпиталем – на три с половиной месяца…. Да, неприятная аналогия. Поосторожней надо быть. Типа – беречься…. Ага, нос баржи. Как и было велено, огибаем. Чёрный овальный провал, ритмичный перестук работающего дизеля. Ладно, уговорили, залезаем…».

Короткий «предбанник», поворот. Здесь, благодаря двум пузатым лампочкам, закреплённым на потолке длинного коридора, было достаточно светло.

– Ничего хитрого, – медленно шагая по узкому коридору, бормотал Антонов. – Двухстворчатая дверь справа? Дизельная, ясная авантюрная жизнь. Или же – ясная романтическая ночь? Не важно, уважаемые братья и сёстры. Из знаменитой серии: – «А является ли данная визуальная действительность, мать её, действительностью?»… Дверца слева. Приоткроем, ни на йоту не сомневаясь…. Продовольственный склад, надо думать. Полки, холодильники, стеллажи. Стоп, стеллажи…. Банки с «Охотой». Воистину, женское коварство не знает границ. Мол, плебейский напиток. Ну-ну…. Пшик! Неземное блаженство. Мать его. Пару баночек прихватим с собой. Вопреки всему и вся…. Ещё одна дверка. Туалет, выражаясь по-моряцки, гальюн. Запомним, может, и пригодится…. Лесенка, предупреждали. Поднимаемся. Замолкаем….

Лестница привела его в рулевую (ходовую?) рубку «Афродиты». Прямоугольная высокая кабинка – четыре метра на два с половиной, сломанный штурвал, останки пульта управления судном, пара букетов обрезанных цветных проводов, узкие-узкие не застеклённые окошки-щели, выходившие на разные стороны.

Гришка приник глазом к одной из щелей – по новёхонькой палубе, вокруг четырёхугольного стола, задумчиво, заведя руки за спину, разгуливала Северина – гибкая, грациозная, похожая на молодую кошку в самом соку. Хитрую, смелую, умелую, готовую на всё и вся. Только сейчас она напоминала не Скарлетт О’Хару, а, наоборот, Анну Чапман – знаменитую российскую шпионку.

– Везёт мне нынче – на обалденных и симпатичных девчонок, – вырвалось само собой. – И такие, понимаешь, и сякие. Светленькие, рыженькие, стройненькие, сексуальные. Одни только стройные ножки чего стоят…. Господи, вразуми раба неразумного. То бишь, подскажи – правильный и наилучший вариант…. Эге, а где же наши парики, заскладированные на стуле? Ольга, когда усаживалась в лодку, какой-то полиэтиленовый пакет бросила на надувное дно. Ну, девчонки, ну, придумщицы. Надень парик, а теперь – сними…

На всякий случай он – костяшками пальцев – нервно побарабанил по стене рубки. Мол: – «Я уже здесь. Как и было обозначено в записке. Приём-приём…». И для полноты картинки вскрыл – с тихим «пшиком» – очередную банку с пивом.

Сева отреагировала незамедлительно, заявив:

– Мать т-твою – жучков древесных. Всё скребутся, шипят и с-стучатся, изображая азбуку Морзе. Ик…Ладно. Ждём-с…

– Ждём, – прошептал Гришка. – Уметь ждать – великое искусство. Величайшее, между нами – лысыми мальчиками – говоря.

Время, тихонько поскрипывая тоненькими трелями сверчков, тянулось и тянулось. Засерело, приближался рассвет. Пиво закончилось. Захотелось писать. Пришлось – на пару минут – спуститься вниз и посетить гальюн. Справив нужду, он вернулся. На востоке робко затеплилась тоненькая тёмно-розовая нитка зари, напоминавшая Ольгины губы – карминные, изысканно очерченные и нежно-жадные. Над невской акваторией повисла лёгкая, чуть заметно подрагивающая дымка.

Северина, безостановочно прогуливающаяся по палубе «Афродиты», вдумчиво вглядываясь в утренние речные дали, выдала:

Паруса – растаяли вдали.Клотики – сплошная невидимка.Чаек стая – вестница любви.А над морем – призрачная дымка.

А над морем, словно над Душой,Пролетает – беззаботный ветер.Так бывает – в дымке – на рассвете.Так бывает. Если ты со мной…

Так бывает. Призрачная дымка.Паруса. Тревожная заря.На твоих губах дрожит улыбка.Золотая девочка моя.

И в глазах – заветная мелодия.Дымка? Не мешает, господа.В небе бьётся – как ничья рапсодияСиняя Полярная Звезда….

В небе бьётся – как ничья рапсодияСиняя Полярная Звезда….

«Неплохо, блин», – мысленно одобрил Антонов. – «В небе бьётся, как ничья рапсодия – Синяя Полярная Звезда…. Козырно сказано. Не отнять и не прибавить…».

– Трых-дых-трых! – донеслось с верховий.

– Готовимся, – вполголоса предупредила фотомодель. – Идёт…

Звук – сытый, мощный и самодовольный – уверенно приближался.

«Катер под серьёзным мотором», – предположил внутренний голос. – «В тридцать-сорок лошадиных сил. Впрочем, суть дела заключается не в мощности двигателя, а в количестве пассажиров, находящихся на борту посудины…. Ага, Сева достала из-за декольте платья крохотный пультик и нажала на кнопку. Сейчас, надо думать, заработают скрытые камеры и микрофоны. Дело обычное. Плавали – знаем…».

– Он один, – удовлетворённо хмыкнула Северина. – Как, собственно, и планировалось.

Звуковая какофония, нагло терзавшая ночную летнюю тишину, стихла. Через полминуты послышался тихий, неприятный для слуха скрип.

«Катер пристал-причалил к островной косе», – понял Гришка. – «Мелкие камушки скребутся по дну плавсредства…».

Вскоре мужской голос – чёткий и уверенный – оповестил:

– Приветствую вас, Северина Ивановна. Я прибыл. Один и без огнестрельного оружия.

– А, что это за чемоданчик? Надеюсь, там нет бомбы?

– Нет. В чемодане – деньги. Три миллиона Евро. Купюрами по «сто» и «двести», уже бывшими в обращении. Как вы и просили.

– Речь, насколько я помню, шла о двух миллионах.

– Считайте «лишний» миллион подарком от меня. Так сказать, спонсорский взнос в фонд вышей неземной и ни с чем несравнимой красоты. Ну, и знак моей доброй воли. Да и времечко надо экономить. А деньги этому, как правило, способствуют.

– Щедро и мудро, ничего не скажешь, – согласилась Сева. – Миллион – за красивые глазки? Внушает. Чисто по-гусарски. Проходите на «Афродиту», нежданный и импозантный визитёр.

«А наша рыженькая фотомодель больше не заикается», – отметил внутренний голос. – «Видимо, надоело притворяться пьяной дурочкой…. Что касается посетителя. Голос, определённо, знакомый. Хорошо поставленный, мелодичный, с приятным характерным тембром. С таким голосом очень сподручно выступать с высоких трибун, призывая доверчивые народные массы к новым трудовым подвигам и свершениям. Или, например, уговаривать потуже затянуть пояса и запастись терпением. Мол, вожделенное Светлое Будущее задерживается – по целому комплексу объективных и субъективных причин – на неопределённое время. Но наступит непременно. Если, понятное дело, много и усердно работать. Желательно бесплатно…. Ага, долгожданный гость – с солидным чемоданчиком в руках – появился в поле зрения. Полноватый дядечка, очочки на толстом носу. Одет в шикарный чёрный вечерний костюм, короткие волосы со светло-каштановым отливом. Какая же у него фамилия? Нет, не вспомнить. Кажется, что-то на букву – «М»…. Он долгие-долгие годы возглавлял питерскую фракцию правящей партии «Могучая Россия», а потом – совершенно неожиданно для всех – переметнулся к коммунистам. Более того, после выхода престарелого товарища Зюганова на заслуженный отдых, именно этот упитанный и самодовольный господинчик – на букву «М» – и возглавил Российскую коммунистическую партию. То бишь, сейчас перед нами находится Главный российский коммунист. Во, вспомнил. «Милованов» – его фамилия. Или же что-то насквозь аналогичное…. Неожиданный поворот событий, надо признать. Твою мать…. Кстати, мужичок-то к Севе относится уважительно и насторожённо. Близко не подходит и взгляда не сводит. Нацелился, явно, на самый дальний стульчик. Видимо, знает, что барышня непростая, способная и пяткой ловко засветить по наглой чавке…».

– Удивили, Виталий Валентинович, – задушевно проворковала Северина. – Кого угодно была готова увидеть, только не вас. Значит, вычислили моё местопребывание? Каким, если не секрет, образом?

– Самым обыкновенным. То есть, оперативным, – пристраивая чемодан на стуле коротко хохотнул Милованов. – С этим делом у нас, у коммунистов, всегда было хорошо. Выследить там кого-нибудь. Разоблачить тщательно-законспирированную сеть подлых «врагов народа». Ну, и так далее…. Впрочем, оставим эту благодатную тематику в покое. Перехожу непосредственно к делу. То бишь, открываю волшебный ларчик…. Прошу, милая компаньонка. Вот, они, ваши денежки. Ровно три миллиона. Как в берлинской аптеке. Евроцент к евроценту. А это – аппарат для тестирования денежных купюр на подлинность. Впрочем, уверен, что аналогичная аппаратура и у вас имеется. О вашей предусмотрительности и основательности, прекрасная мадам Никонова-Логинова, ходят самые невероятные легенды. В определённых общественных кругах, я имею в виду….