Волшебный рассвет - Джулия Тиммон

Ему было интересно все-все, что касалось жизни Эвелин. На асфальт под ногами, на гравиевые дорожки, ведущие к входам в дом, он смотрел с волнительным трепетом. Ему так и казалось, что если прислушаться, то можно уловить звук ее легких быстрых шагов.

Если бы Эвелин в этот момент откуда-нибудь возвращалась или, наоборот, куда-нибудь направлялась, то непременно увидела бы его, но, думая об этом, Ричард ничуть не смущался. Стыдиться своих чувств, своих душевных порывов, скрывать их от любимых людей ему больше не хотелось.

Простояв на одном месте минут пятнадцать и внимательно рассмотрев дом Эвелин, он медленно побрел вниз по улице и свернул в небольшое уютное кафе на перекрестке. Приветливая официантка с вытатуированной на плече бабочкой тут же подала ему меню. Взглянув в ее улыбающиеся глаза, он подумал, что она догадалась о том, что в его душе поет весна. И улыбнулся.

— Чего-нибудь выпьете? — спросила официантка, немного наклоняясь.

— Нет, спасибо, — ответил Ричард, и без вина чувствующий себя охмелевшим. — Разве что чашечку кофе.

Он просидел в кафе около часа, купаясь в светлых мечтах. Опомнился, когда до встречи с Эвелин оставалось всего двадцать пять минут.

Цветы! — прозвучало в его голове. Надо непременно купить ей букет цветов! Пусть сразу поймет, что я смотрел на нее не просто как на развлечение, а как на достойную восхищения женщину, как на любимую.

Когда официантка принесла счет, он спросил, где расположен ближайший цветочный магазин.

— Справа от кафе, через два здания, — с готовностью сообщила та, и Ричарду опять показалось, что она разгадала его секрет.

Цветочный оказался небольшим магазинчиком, буквально потрясающим воображение красками и ароматами.

Как только Ричард появился на пороге, к нему подскочил невысокий круглолицый продавец.

— Чего желаете? — спросил он, широко улыбаясь.

Ричард обвел растерянным взглядом многообразие расставленных тут и там ваз с цветами. Он понятия не имел, что любит Эвелин: розы, лилии или, например, герберы.

Продавец быстро смекнул, в чем дело.

— Собираетесь преподнести букет женщине? — спросил он с видом знатока.

— Да, — ответил Ричард, задумываясь, сможет ли кто-нибудь ему помочь в столь щекотливом деле, пусть даже человек, всю жизнь продающий цветы.

— Жене, невесте? — продолжал расспрашивать продавец. — Или, может, матери, тете?

— Гм… — Ричард не знал, как назвать Эвелин. Женой она ему, естественно, не доводилась, но и невестой пока не была.

— Я понял, — без тени смущения произнес его собеседник. — Вы влюблены в нее до беспамятства, но еще не успели объясниться. Так?

— Так. — Ричард смутился, но вздохнул с большим облегчением. Этот продавец и впрямь знал толк в связанных с цветами делах.

— Тогда рекомендую розы, желательно красного оттенка! — провозгласил он, указывая на вазы с багровыми, алыми, темно-розовыми, пурпурными и коралловыми цветами. — Если, конечно, вы уже готовы сказать ей самые главные слова, — добавил он, многозначительно понижая голос.

Ричард моргнул. Прошедшие две недели он постоянно думал о том, что должен выразить Эви свою бесконечную благодарность, непременно восхититься ее непосредственностью, необычной красотой, предложить стать его девушкой, может даже женой. Но ни разу не представил себе, как объяснится ей в любви.

А ведь именно любовью называлось то многоликое, сложное чувство, которое привело его на этот раз и в Лос-Анджелес, и на эту улицу, и в цветочный магазин.

— Да, полностью готов, — с поразившей его самого решимостью ответил Ричард. — Именно сегодня я во всем ей признаюсь, иначе просто нельзя.

На губах продавца заиграла улыбка человека, которому постоянно приходится общаться с потерявшими от любви голову мужчинами. Он довольно потер руки.

— Тогда прошу! Выбирайте для своей принцессы самые красивые розы. Наверняка она их достойна, а? — В его глазах заплясали смешинки — по-видимому, примерно такие же слова он говорил влюбленным всех возрастов и калибров.

Ричард не заметил смешинок.

— Разумеется, — ответил он, сосредотачивая внимание на огненно-красных розах.

Ричард шел к двухэтажному особняку, сам не свой от волнения. Огромный букет роз говорил всем, кто попадался ему навстречу, о том, что в его сердце пылает любовь, но он не замечал ни любопытных взглядов, ни понимающих улыбочек.

Эвелин открыла дверь, едва только он позвонил.

Ричард боялся, что, беспрестанно думая о ней все эти дни, приукрасил ее в своем воображении, превратил в героиню классического романа и разочаруется, увидев, что в действительности она обычнее и проще, чем в его фантазиях. Не произошло ничего подобного.

Настоящая Эви была гораздо прекраснее запечатлевшегося в его памяти образа.

От нее веяло молодостью, жизнелюбием и теплом, а глаза, хоть и блестели не так ярко, как прежде, поражали прозрачной голубизной. В его мечтах у нее были прекрасные выразительные глаза, но не настолько волшебного цвета.

Ричард молча смотрел на нее несколько бесконечно долгих мгновений, не зная, что сказать. Эвелин тоже молчала. Но в ее взгляде отражалось многообразие сложных, глубоких чувств.

— Это тебе, — пробормотал Ричард, спохватываясь. — Держи.

Эвелин перевела взгляд на букет, словно замечая его только что, и ее глаза повлажнели. Она медленно протянула руки, очень бережно, как новорожденного ребенка, взяла цветы и уткнулась в них носом.

— Какая красота! Спасибо… Чего же ты стоишь? Проходи.

Прихожая в ее доме была небольшая, обставленная стульями викторианской эпохи и столиком на трех ножках. Стены украшали портреты людей, явно живших в начале прошлого века.

— Как у тебя интересно, — заметил Ричард, осматриваясь по сторонам.

Эвелин грустно улыбнулась.

— Это дом моего деда. Он тоже был профессором, как папа. Умер три года назад.

Ее взгляд устремился на портрет бравого юноши с загнутыми кверху усами.

— Это он? — спросил Ричард.

— Да, — ответила Эвелин. — Гостиная там.

Ричард прошел в комнату, в которой первозданная обстановка была так же бережно сохранена — два кресла вроде библиотечных, диван, обтянутый черной кожей, и ломберный столик перед ним. Наверное, весь этот антиквариат смотрелся бы мрачновато, если бы не нежно-розовые стены и не пена кружевных занавесок на широком окне.

Эвелин вошла в гостиную с вазой в руках, в которой уже красовались розы.

— Чай будешь? — спросила она, ставя вазу на пол в углу.

— Чай? — переспросил Ричард удивленно. Сейчас ему было совсем не до чая. — Подожди, Эви… Давай поговорим.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});