Оружие в его руках (СИ) - "Osolio"

Девушка поднялась, заправила свои волосы за уши и оперлась ладонями на колени, вытянув при этом руки. Она смотрела на меня, все еще покрытыми туманом, но уже внимающими моим словам глазами. Губы её были сжаты в тонкую линию.

— Знаешь, Андреа, — она потерла колени, — мой брат странный парень. Мы все странные. Только когда тебе было плохо именно мы оказывались рядом.

— К чему ты мне все это говоришь? — С прищуром уставилась я на подругу.

— К тому, что, когда Хосе было плохо, когда он изводил себя, ты поставила свою обиду выше вашей дружбы. Когда ты узнала про Стефано, мы были рядом. Когда ты узнала правду о своих родителях, мы все втроем переживали эти моменты, но стоило ему раз оступиться, ты вычеркнула его их своей жизни, словно его там и не существовало.

Словно облитая холодной водой, я вскочила с лавочки и уставилась на подругу с широко открытыми глазами. Что она такое говорила? Как она могла? Я всем сердцем любила Хосе и переживала за него, но он поддался собственной похоти. С начала моя мать, потом я. Какая дружба могла это вытерпеть?

— А когда он развлекался с моей матерью, а потом полез ко мне? Где была его дружба в этот момент, а?

Мой голос предательски сорвался. Я всхлипнула и отвернулась от подруги. Нас окружали старые тополи. По правую руку от меня таился, изолированный от людей, старый пруд, к которому каждую весну слетались утки. Сейчас был тот период, когда птицы создавали свои гнездышки, следили за маленькими утятами. Мой взгляд зацепился за куст, в котором шуршали утки. Вдруг из него выплыл маленький утенок, но мама-утка проследовала за ним, обогнала его и загнала обратно в свое гнездышко. Я ухмыльнулась.

И чем же мы отличаемся от них? Мы такие же несмышлёные дети, как и эти утята. Вечно норовим выплыть из материнского дома навстречу приключениями, сами не осознавая того, какую глупость совершаем. Я была точно такой же, когда в пятнадцать лет сбежала из дома, когда соглашалась на сделку со Стефано, когда позволила бизнесу отца взять над нашими узами вверх. Как бы я хотела вернуться обратно в то время, когда меня окружали друзья, любящий папа, когда я еще не знала о существовании Россини и их сфере деятельности.

Тяжелая рука опустилась на мое плечо. Вздрогнув, я обернулась и столкнулась с черными глазами моего жениха. Его брови были нахмурены, едва соединяясь на переносице. Губы были сжаты, словно ему приходилось немалых усилий удерживать в себе весь свой гнев.

Моника, заметившая Стефано, выпрямилась и натянула на себя улыбку. В таком положении я выглядела еще более пьяной, чем была на самом деле. Вскочив со скамьи, она подошла к нам и тихо пробормотала.

— Пойдем домой, Андреа. Я сегодня выпила лишнего.

— Ты права, — холодность в голосе Стефано резала уши. Его пальцы все еще больно сжимали мое плечо, очевидно, оставляя после себя следы. — Ты перебрала. Андреа, я отвезу тебя домой.

— Моника, пойдем. — Я протянула руку подруге, но та обошла нас и побрела к припаркованной около входа в парк машине. Я повернулась к жениху. — Прости её.

— Я вернулся как можно скорее в Нью-Йорк не для того, чтобы разыскивать свою невесту и её пьяную подружку.

— Я понимаю.

— Я зол, Андреа. — Он зло улыбнулся и коснулся пряди моих волос. — А когда я зол, я зову Александро.

— Тогда я думаю, нам с Моникой лучше остаться в отеле.

— Нет, — протянул он и чуть дернул за волосы. — Мы поедем к нам домой. Я отвезу вас, а сам поеду к нему. Хорошо, что он приехал на нашу свадьбу раньше.

— Хорошо. — Только и сказала я.

Когда мы сели в авто, Моника уже спала на заднем сидении. Я осторожно положила её голову к себе на колени и до самого дома гладила её шелковистые волосы. Мне было жаль подругу, но и со своей гордостью, я ничего не могла поделать. Я надеялась, что спустя время мы все пройдем этот этап отрицания и подойдем к принятию.

— Я слышал ваш разговор, — сидя на переднем сидении, набирая сообщение, сказал Россини. — Все же надо было его прикончить.

— Ты хоть понимаешь, что было бы со мной в таком случае?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ты настолько сильно к нему привязана? — Черные брови мужчины взлетели вверх, когда он, оторвавшись от телефона, обернулся ко мне.

— Он — мой друг. Брат моей лучшей подруги, Стефано. Я не могу так поступить с ним. К тому же, помниться мне, ты против насилия.

— Я не люблю, когда кто-то метит на то, что принадлежит мне.

— Я не вещь! — Шикнула я, от него Моника тихо заскулила и мне пришлось говорить тише. — И я не принадлежу тебе.

— Ошибаешься. — Он поддался ко мне навстречу. — Согласившись на брак со мной, ты подписала себе приговор, милочка. Ты принадлежишь мне. — Искоса посмотрев на водителя, он небрежно бросил. — Дома договорим.

Остаток времени в пути мы провели в молчании, но стоило нам только переступить порог, Стефано схватил меня за предплечье и развернул к себе.

— Жду тебя на кухне.

Доводчики поочередно включались, стоило только мне приблизиться к нужному месту. Я завела пьяную и хныкающую подругу в гостевую спальню, в которой мы с Моникой жили эти беззаботные дни. Уложила ее на кровать и накрыла одеялом, перед этим сняв её туфли на высоком каблуке. Склонившись над ней, чтобы поцеловать в височную часть, я почувствовала себя той Андреа, которой была несколькими годами ранее. Лицо Моники было безмятежно и внушало чувство умиротворения, которое я так давно не испытывала. Поцеловав подругу, я вышла из комнаты, направляясь на кухню, где меня ждал Стефано, очевидно раздраженный и недовольный моим поведением.

Войдя в нашу просторную кухню в белом цвете, я увидела стоящего около окна мужчину, который мирно пил кофе, всматриваясь в ночную улицу. Услышав мои шаги, он не развернулся, лишь только показал рукой на стоящий подле него стул, приглашая присесть.

— Кофе в турке еще осталось, если хочешь. — Он говорил спокойно, что ввело меня в некий ступор.

— Ты хотел поговорить, — прочистив горло, я подошла к плите и, взяв из неразобранной коробки кружку, стала наливать себе остатки кофе.

— Да, хотел. — Он поставил кружку на подоконник и сам сел на предложенный мне стул. — К нашей свадьбе все готово.

— Да, я созванивалась сегодня с мамой. Осталось только подогнать по длине.

— Это не проблема. — Он оглядел меня с ног до головы. Я сделала тоже самое. Он выглядел идеально, даже чертовски уставший. Его прическа была уложена, словно стилист минутой ранее работал над ней. Под глазами ни морщинки, а руки, как всегда, ухожены. Что нельзя было сказать обо мне: тяжелый день дал свои плоды. Волосы на моей голове были взъерошены, макияж потек и глаза устало смотрели на все происходящее.

— Раньше это всегда было проблемой — я слишком меленькая.

— По возрасту или росту? — Поддел меня мужчина и подошел ближе. Он был на запретно близком расстоянии ко мне. Я чувствовала аромат ванили его геля для душа. Где он успел принять душ? Его дыхание обожгло мою кожу. — Я тебе говорил, что не надо говорить о том, кто я есть?

— Я и не говорила. — Пискнула я и почувствовала боль в руке — мужчина мертвой хваткой вцепился в мое запястье. — Пусти. Мне больно, Стефано.

— Ты подвергаешь опасности, Андреа, не только меня, но и себя тоже. Даже сраный водитель не должен знать обо мне. Понятно?

Я лишь кивнула. Он склонился еще ниже, не оставляя ни малейшего расстояния между нашими губами. Я ахнула, а он, усмехнувшись, прошептал.

— И да, по поводу собственности я не шутил. Согласившись стать моей женой, ты согласилась принадлежать мне полностью.

— Ты же говорил, что я могу быть с любым мужчиной. — Его глаза сузились, и он едва коснулся фалангами пальцев кончика моего носа. Внутри все колыхалось от волнения. Я не понимала. В какую игру он играл, и не была уверена, что я хотела во всем этом участвовать.

— Я еще не уверен в твоей преданности, милая. Вдруг в порыве страсти и вывались все мои секреты?

— Раз ты не уверен, зачем рассказал?

Он оставил мой вопрос без ответа. Отстранившись, он одним глотком допил свое кофе и уже выходил из кухни, когда я позвала его по имени. Он развернулся, держа руку на дверном косяке.