Книжник - Франсис Риверс

Он оглядел комнату. Прости меня, Господи. Я позволил им составить слишком хорошее мнение обо мне.

Диана взяла у него свиток.

— Я подержу, пока ты говоришь. А то ты его испортишь.

Он тяжело сглотнул.

— Я слышал об Иисусе и Его чудесах и верил, что Он — Божий пророк. Мне хотелось познакомиться с ним. И вот я облачился в лучший наряд, уселся на лучшего мула, призвал стражей и свиту, обеспечивавших мне безопасность и удобство, и отправился к Нему навстречу.

Он никогда не слышал такой тишины.

— Его ученики вызывали у меня недоумение, потому что были людьми такого сорта, каких отец учил меня избегать. Простые работники, необразованные — или, по крайней мере, не такие образованные, как я. — Такие же, как те, что смотрели сейчас на него. — Один из них был известным мытарем. Я держался поодаль от толпы, чтобы не коснуться кого-нибудь из них даже краем одежды, полагая, что это осквернит мою чистоту.

Он потряс головой, на глаза навернулись слезы.

— Вот какой была моя гордыня, когда я направлялся встретиться с Господом. — На миг он лишился дара речи. — Я стоял так далеко, что не мог расслышать каждое слово Иисуса, да и вообще почти не слушал. Меня слишком занимали мысли о том, что и как скажу я, когда я приближусь к Нему, чтобы начать разговор.

Сила закрыл глаза.

— Он увидел меня и что-то сказал другим. Они расступились, пропуская меня. Я не обратил на них никакого внимания. Мне всю жизнь оказывали такое почтение. Люди всегда расступались передо мной.

Голос его вдруг охрип.

— Я подошел к Иисусу. Я назвал его «Учитель». Хотел оказать ему честь, понимаете ли. Может быть, даже польстить. А потом я спросил… — Комок в горле мешал ему продолжать, он сглотнул. — Я спросил: «Что мне делать, чтобы наследовать вечную жизнь?»

Он почувствовал, как кто-то осторожно коснулся его ноги. Диана глядела на него снизу вверх полными слез глазами.

— Видите. Как я гордился собой. Я давал деньги нищим всякий раз, когда входил в Храм. Всегда приносил десятину по Закону. Когда-нибудь я буду править в народе Божьем. Благодаря богатству… Я думал, что я настолько хорош, что Иисусу придется ответить: «Сила, тебе больше ничего не нужно. Господь доволен тобой». Я ждал похвалы! Того, что привык слышать всю жизнь. Глупец! Я хотел чтобы Бог заверил меня при всех, что уж я-то имею право жить вечно.

Он медленно выдохнул.

— Иисус смотрел на меня с такой любовью. «Если хочешь наследовать вечную жизнь, — сказал Он, — соблюдай заповеди».

— Какие? — спросил я, полагая что одни важнее других, и Иисус перечислил: «Не убивай. Не прелюбодействуй. Не кради. Не лжесвидетельствуй. Почитай отца и мать. Люби ближнего как самого себя».

Всего этого я придерживался. Я даже считал, что исполнил и последнюю из них, подавая несколько монет голодным вдовам и сиротам, сидящим на ступенях храма, нищим и убогим, которых я удостаивал ничтожной милостыни на улицах! Я был настолько самоуверен, что заявил, что соблюдаю все заповеди, и спросил, что еще мне нужно делать. Я мечтал услышать в ответ: «Больше ничего». Но Иисус не сказал так.

Он бросил взгляд на Епенета.

— Иисус посмотрел мне в глаза и промолвил: «Если хочешь быть совершенным, продай все, что имеешь, и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах. И тогда приходи, следуй за Мною».

— Мне показалось, что кто-то вышиб из меня дух. Уверенность, с которой я жил до сих пор, улетучилась. Если недостаточно просто поступать по Закону, если богатство — не признак спасения, то я погиб. Безнадежно! «Тогда приходи», — сказал Иисус. Если я захочу отказаться от всего, что приобрели мой отец, и отец моего отца, и отец моего деда, и от того, что сейчас стараюсь приумножить я сам, тогда только я смогу стать Его учеником.

Сила невесело рассмеялся.

— В первый раз в жизни мое богатство и положение не отворяло передо мной двери, а закрывало их. Я ушел, смущенный и опечаленный, потому что знал, что не в силах ни от чего отказаться.

— Но ты ведь вернулся!

— Нет, Куриат. Не вернулся.

— Но ты должен был!

— Я больше никогда не подходил к Нему. По крайней мере открыто. Когда Иисус посмотрел на меня в тот день, я знал, что Он заглянул мне в самую глубину сердца. Я был наг перед Ним. Ничего невозможно было скрыть. Ему было ясно даже то, чего я сам о себе не подозревал. Я думал, дело в деньгах, но ведь у Него было немало богатых друзей… Одного из них Он поднял из могилы! Я не понимал, почему Он сказал все это мне, а не другим. И много воды утекло, прежде чем я полностью осознал свой грех.

Деньги были для меня богом. Поклонение Господу превратилось всего лишь в ритуал, необходимый, чтобы сохранить их. «Оставь это», — сказал Иисус, — «и тогда сможешь придти ко Мне». А я не хотел. Цеплялся за свое наследство. Продолжал его умножать.

О, как Сила жалел о потерянном времени!

— Я желал поклоняться Богу, ничем не жертвуя. И стал дальше жить, как жил всегда. Работал. Приходил в Храм. Исправно приносил десятины и пожертвования. Щедро давал милостыню нищим. Читал Закон и пророков. — Он сжал кулаки. — И ничто из этого не приносило мира моей душе, потому что теперь я знал: всего моего состояния никогда не хватит, чтобы меня спасти. Слова Иисуса заставляли меня алкать и жаждать праведности. Мне хотелось угодить Богу. Я не мог жить без Иисуса, но не в силах был смотреть Ему в лицо.

Он печально улыбнулся.

— Всякий раз, когда Иисус появлялся в Иерусалиме или его окрестностях, я ходил Его слушать. Я старался затеряться в толпе или встать за кем-нибудь повыше и пошире. Стоял в тени, думая, что скроюсь от Него.

— И обнаружил, что спрятаться от Бога нельзя, — заключил Епенет.

Сила кивнул.

— Иногда я разговаривал с учениками — не с двенадцатью ближайшими, потому что боялся, что они могут узнать меня, а такими, как Клеопа. Мы с ним подружились.

Он зажмурился.

— А потом Иисуса распяли.

Никто не шевелился. Сила со вздохом оглядел комнату. Нахлынули воспоминания.

— Среди тех, кто устроил незаконное судилище среди ночи и приговорил Его, было несколько друзей моего отца. Казнить Иисуса самим было нельзя, поэтому для этого дела они прибегли к помощи врагов, римлян. Я понимал этих людей. Я знал, почему они так поступили. Богатство и власть! Они любили то же, что и я. Вот и весь суд. Иисус перевернул мир. Они думали, что когда Его не станет, все вернется на круги своя. Каиафа с Анной, и с ними многие священники и книжники, воображали, что еще могут удержать все в своих руках.

Он взглянул на свои ладони и вспомнил руки Иисуса со шрамами от гвоздей.

— На самом деле, они были бессильны.

— Ты был у креста?

— Нет, Куриат. Я стоял поодаль. Мой друг Клеопа подошел ко мне и сказал, что Иисус умер. Помню, я подумал: хорошо, что Его страдания не затянулись на несколько дней.

Сила покачал головой.

— В ночь, когда Иисуса схватили в Гефсимании, ученики разбежались. Клеопа не знал, что теперь делать. Я предложил ему пожить у меня. Через несколько дней он пошел искать остальных и вернулся. Тело Иисуса перенесли в гробницу, но теперь Его там не было. Одна из женщин утверждала, что видела Его живым, стоящим в саду около склепа. Но это была та самая, из которой изгнали семь бесов, и я решил, что она опять не в себе.

— Мы с Клеопой оба хотели убраться подальше из этого города, подальше от Храма. Он боялся ареста. Я не желал видеть самодовольства книжников и священников, фарисеев, затеявших гнусный сговор и преступивших Закон, чтобы уничтожить Иисуса. И не хотел смотреть, как они выследят учеников — одного за другим — и сделают с ними то же, что с Иисусом. — Рот его скривился. — Я даже не взял своего прекрасного мула, и мы отправились в Эммаус пешком.

Сила сцепил пальцы, но это не помогло унять внутреннюю дрожь.

— По дороге мы говорили об Иисусе. Он был пророк, в этом я не сомневался. Но у нас обоих оставалось так много вопросов!

«Я думал, Иисус — это Он», — настаивал Клеопа. — «Думал, Он — Мессия». Раньше и я так считал, но искренне верил, что если бы это был Мессия, Его бы не убили. Бог бы не допустил.

«А как же чудеса и знамения!» — продолжал Клеопа. — «Он исцелял больных! Возвращал слепым зрение, глухим — слух! Воскрешал мертвых! Накормил тысячи людей какой-то лепешкой и несколькими рыбками! Как Он мог творить такое, если не был Божьим помазанником?»

У меня не было ответов, одни вопросы, как и у него. Клеопа печалился. Я тоже. Какой-то незнакомец приблизился к нам и пошел рядом. «О чем это вы рассуждаете между собой по дороге?» — осведомился он. Клеопа ответил нашему попутчику, что он, наверное, единственный во всем Иерусалиме, не знает о том, что произошло на днях. «А что произошло?» — спросил тот. Клеопа не слишком терпеливо поведал ему об Иисусе. Мы рассказали, что верили: этот человек — пророк, который творит великие чудеса. Это был великий учитель, которого мы почитали Мессией, но наши старшие священники и члены синедриона осудили Его на смерть, и римляне Его распяли.