След Бремера - Валерий Муллагалеев

милые мои, если бы вдруг вы проголосовали за меня, а не за министранта Юджени, то я все равно отдал бы свой решающий голос господину с железным посохом и наезднице. – Он повернулся к Фифи и сказал: – С тобой отдельный разговор. Ты – выскочка и теперь соперничаешь с моим талантом. Я таких у себя в приходе не потерплю. Убирайся в семинарию!

Зал озадаченно притих. Фифи мелко затряслась, а потом взвизгнула и порывисто обняла Патриса, повиснув у него на шее. Он утробно хохотнул, погладил ее по спине и отстранился. Счастливая, она хотела поцеловать мэтра в щеку, но забыла про шляпу с вуалью и лишь боднула его в лоб козырьком.

Они сидели на лавочке рядом с приходом и обсуждали сегодняшний день. Фифи пригласила Яму на семейный ужин, он вынужденно отказался. В личной беседе можно не отвечать на некоторые вопросы, но если придешь на ужин и откажешься рассказывать о своем прошлом, настоящем и будущем, то оскорбишь всех присутствующих. Выдумывать Яма ничего не собирался, просто отказался и все. Кажется, она начала привыкать к его поведению и смирилась с отказом без обиды. Благодаря ему для Фифи открылась дорога в семинарию культа, где после семилетнего обучения она сможет получить сан фламина Голубого баала и потом стать пресвитером прихода или, например, открыть финансируемое культом ателье или косметический салон.

Фифи спрашивала, не хочет ли он тоже податься в семинарию. Углубляться в отдельные аспекты баализма Яма не планировал и спросил совета, что ему делать, если он не может выбрать и хочет всего понемногу (а лучше – всего и сразу)? Она предложила вступить в Орден Совершенства, но рыцарство Яму не интересовало – орден подчинялся культу, никак не влияя на баализм. Посвященными в тайны баализма однозначно были понтифики государств – баалисты в сане адепта. Когда Яма уточнил про то, как стать адептом, она сказала, что это путь личного ученичества у действующего понтифика, обычно учениками становятся сыновья понтификов или избранные фламины, окончившие семинарию.

– А если я приду в луарскую регию и попрошу встречи с понтификом?

– И что ты ему скажешь?

– Что хочу стать понтификом.

Она засмеялась, а потом сказала:

– Ты сумасшедший.

– Да, немного поторопился. Сначала я посещу здешний приход Золотого баала, там я еще не был.

– Снова будешь всех поражать? – улыбнулась Фифи.

– На самом деле я устал от постоянного шума. Все кричат и хлопают, а я чувствую себя не на своем месте.

– Ты на своем месте, уж поверь мне, – сказала она, глядя ему в глаза. – Простые люди чувствуют твою необычность, а фламины – тем более. Ты многого добьешься.

– Завтра я поговорю с пресвитером Золотого баала.

– О твоей победе в конкурсе Маркеллина написали в газете. Про наш приход тоже будет восторженная статья. Думаю, золотой пресвитер – его зовут Дамиан – тебя уже ждет.

– Тем лучше.

Некоторое время они молчали, наблюдая за тем, как белеет вечернее небо и на соседней улице прохаживаются горожане. Этот городок не так уж и плох, подумал Яма, любуясь двухэтажными домиками с красной черепицей и буйными цветниками на балконах. Фифи задумчиво вращала туфелькой. Яма подумал, что мыслями девушка уже отправилась в семинарию. Внезапно она сказала:

– Если ты собрался в столицу, то тебе понадобятся деньги, а не только этот костюм. Я попрошу мэтра Патриса замолвить словечко перед Дамианом.

– Спасибо.

– Тебе спасибо, странный человек.

Глава 15. Дневник Ноланда: 23 июня 363 (2471) года

Я угодил в самое настоящее приключение. Жизнь перевернулась. Теперь я знаю то, чего не знают прочие, у меня есть цель, появились настоящие враги. Каждый день случается столько всего разного и удивительного, сколько не случалось за всю мою жизнь! Я даже не успеваю все осмыслить и прочувствовать, поэтому решил вести дневник.

Дневник – прекрасный инструмент саморазвития. Он помогает структурировать мысли, понять действительность и самого себя. Недавно я получил тяжелое ранение в голову и теперь опасаюсь, как бы мой разум не дал сбой. Я читал истории о том, как у людей после подобных травм появлялись невероятные умственные способности, но чаще – слабоумие. Первое не замечено, второе, слава Богу, тоже, но лишний раз укрепить мозги не помешает. Чтение же и письмо, как известно, лучшая тренировка интеллекта.

Конечно, я не могу допустить, чтобы мои записи попали в руки врагов, это может повлечь серьезные последствия. Потому Вереск помог мне разработать собственную шифровальную систему. Ей легко пользоваться, но невозможно расшифровать. Вереск разъяснил мне основные принципы и сказал, что даже он теперь не сможет прочесть мои тексты. Позже он сознался, что при желании все-таки сможет провести дешифровку, поскольку слишком искушен в лингвистике. Я не заметил в этом заявлении ни капли бахвальства, только стремление донести правду. Удивительный человек. Вечером я напишу о том, откуда такое прозвище и почему он носит жилетку странного розового цвета.

Сегодня 23 июня. Мы вместе с Вереском отправились на восток. Уже третий день едем в фургоне и по очереди правим лошадьми, поэтому времени хватает и беседовать, и размышлять, и писать дневник. На первом курсе университета обучают верховой езде, и я сохранил кое-какие навыки обращения с лошадьми, так что управление фургоном труда не составило – из меня мог бы получиться кучер. Разумеется, меланхоличный и недовольный жизнью, вынужденный за считанные геллеры возить горожан, вместо того чтобы искать мировые истины.

Но, думается мне, кучером могли бы стать 99 человек из 100. А кто может быть историком? Лингвистом? Художником? Едва ли 1 из 1000. Правда,