Тринадцатый апостол. Том I - Алексей Викторович Вязовский

и даже не хозяйственным мылом. Ладно, был бы результат. В грязном никто из моих боевых товарищей вроде бы не ходит. Цена такая же — один асс. Деньги с собой я, конечно, не додумался взять, поэтому Гней отдает рабам за меня две монетки — одному за бритье, другому за стирку.

А в казарме наш уже ждет обед — парни оставили на столе нашу с Гнеем долю. На обед сегодня чечевица тушеная с бараниной и лепешка из муки крупного помола. Все вполне съедобно, да и порция нормальная. Поев с боевым товарищем из одного котла, оставляю ему большую часть. Отговариваюсь тем, что впереди у меня еще застолье в городе с учениками Христа, а может, и начальство позовет разделить с ними ужин. Самое главное они утром пропустили, погнавшись за храмовыми деньгами, и потом, думаю, локти себе кусали. А теперь, наверняка, дружно умирают от любопытства и желания все услышать от первого лица, потому что легионеры вряд ли смогли им толком что-то рассказать.

Пока Гней тщательно выскребает ложкой остатки со стенок котелка, а потом еще и проходится по ним куском лепешки, я залезаю в вещмешок Марка. Нужно же отдать две медяшки Гнею за бритье и прачечную, и посмотреть, наконец, какое имущество есть у Марка.

Сверху в мешке еще одна аккуратно сложенная туника. Она из более тонкой шерсти и видимо, «выходная». А может, Марк просто поддевал ее под более плотную тунику для тепла. Внизу под ней лежат тонкие кожаные ремешки, которые часто дополняют широкий солдатский пояс — балтеус, на котором крепится меч. Вчера я видел такие на опционе Горации — его кинжал в ножнах был подвешен именно на этих перекрещивающихся ремнях. Свой-то кинжал я по незнанию заткнул за пояс, а оказывается для него у Марка тоже есть ремни. Тут же в голове всплыло название этого кинжала — пугио. Вспоминаю заодно, что лишение воинского пояса было для легионера равнозначно срыванию погон за серьезные проступки или за трусость в бою. Надо же…

В небольшом кожаном мешочке с длинными завязками для крепления на поясе, лежат монеты разного размера и достоинства — в основном бронзовые сестерции и медные ассы. Серебряных денариев всего пять штук, а золотых ауреусов нет и вовсе. Не густо… Видимо «хотелки» неизвестной Зиновии недешево обходились бедному Марку. А возможно просто «зарплата» у легионеров на носу, и он успел все потратить — деньги ведь им всего три раза в год выдают, а у нас сейчас как раз четвертый месяц года идет.

Все прочитанное мною о древнем Риме, еще в той, в первой жизни, всплывает в голове постепенно, словно по мере надобности. Но целостной картины как не было, так и нет. Сейчас вот увидел монеты — всплыло в памяти их название и соотношение стоимости. Ведь действительно, учили мы когда-то на истфаке денежную систему Рима. Надо будет еще в Кесарии по рынку потом пройтись, чтобы не выглядеть дураком, и представлять, что и сколько здесь стоит.

В мешочке кроме монет лежат еще и два серебряных браслета. Сначала я подумал, что это подарок для Зиновии, но нет — браслеты грубоватые, и по размеру явно на мужскую руку. Это, скорее всего не украшение, а награда типа нашей медали, такое практикуется в римской армии. Причем, идут они в паре, а награждают ими рядовых легионеров не только за битвы, но и за удачно проведенные маневры. Называются они… ага — армиллы. Т. е. Марк у нас вполне себе примерный служака.

Я, кстати, расслабляясь в бане, прикинул в уме возраст своего героя, поскольку знаю теперь, что его отец — Луций Юлий Цезарь умер во 2 году н. э. И по всему получилось у меня, что Марк родился в самом начале 3-го года — т. е. ему сейчас 27 лет. Из которых, наверное, около десяти он провел в армии. Эх, служить ему еще и служить до пенсии! Вернее, теперь служить уже мне. И с этим тоже придется что-то решать. Дезертировать по совету Эмилии Лепиды — мамаши Марка — я конечно, не собираюсь. Но и делать мне в римской армии уже нечего. Надо поискать легальный способ.

Кроме всего вышеперечисленного, в вещмешке нашлась еще солдатская фляжка и небольшое медное зеркальце, завернутое в платок из тонкого льняного полотна, которым легионеры обычно повязывают шею, чтобы не натирали доспехи. На самом дне лежали еще огниво, точильный камень и бронзовая бритва, завернутая в кусок кожи. Похожая на ту, которой меня недавно побрили. А еще удоны — носки на холодную погоду, сшитые из двух кусков ткани. Знал бы я о них и о второй тунике — не мерз бы так в первый день, а оделся бы потеплее…

Окинул печальным взглядом разложенные на лежанке скромные пожитки. Прямо скажем — небогато парень жил… Единственная дорогая вещь — кинжал пугио, украшенный серебряной чеканкой. Остальное все, хоть и нужное в хозяйстве, но копеечное. Видимо, мать Марка и сама не шиковала в своей Испании, или же не считала нужным баловать сына. Об этой даме, кстати, в голове у меня информации практически не было, как я не искал ее. Нашел только, что она младшая дочь Павла Эмилия Лепида и Корнелии Сципионы. Род, конечно, древний, патрицианский, дед вообще личность очень известная. Но он давно уже умер, а бабка так и вовсе еще при рождении дочери. И как сейчас живет мать Марка, кто о ней заботится, я не знал.

* * *

На улице начинало темнеть, и пора было собираться на встречу с апостолами. Конечно, я мог, не спрашивая никого, гордо выйти из стен дворца, и скорее всего, мне никто бы слова не сказал. Но это если бы я был лицом гражданским. Только я ведь легионер, а подрывать авторитет командира, не ставя его не в грош перед подчиненными — это последнее дело в армии. Поэтому, накинув плащ, отправился на поиски Петрония. Далеко мне идти не пришлось, он как раз закончил развод караулов и направлялся в казарму.

— Петроний — обратился я к нему, приветствуя своего командира по всей форме, чем вызвал удивление сослуживцев — у меня назначена встреча в городе, разреши мне покинуть дворец?

— Марк, ты правила знаешь — гордо расправил плечи десятник, довольный тем, что я по-прежнему соблюдаю субординацию — иди