Чудодеи Лук-у-Морья - Элена Доровских

слуги, спешащие в противоположном направлении, но саму её никто не замечал. Через десять минут Василиса подошла к массивным кованным дверям, ведущим в зал. Перед ними стояла очередная пара стражников. Эти были на посту, поэтому не разговаривали, а замерли, вытянувшись по стойке смирно. Мимо них просто так было не пройти, поэтому Василисе пришлось ждать рядом с дверьми целых десять минут, пока по коридору не засеменили слуги с подносами в руках, доверху заваленными едой. Стражники отворили двери, и Василиса прошмыгнула вслед за первым слугой вовнутрь.

С самого первого взгляда тронный зал поражал своим великолепием. Сразу было видно, что Шама Хан обожал зрелищность и показуху. Четыре ряда помпезных колон из редкого в Светлоземье черного оникса, устремившись ввысь, терялись в темноте черного, как безлунная ночь, полукруглого свода. Повсюду горели десятки факелов, освещая каждый скрытый уголок. На мраморных стенах, отделанных золотом и драгоценными камнями, не было ни одного окна, зато повсеместно висели всевозможные портреты самого «великого властителя Ордынского ханства». Василиса вспомнила, что ни разу толком лиходея не видела — он всегда был в черной повязке на лице. С любопытством девушка разглядывала портреты самовлюбленного колдуна. С картин смотрел мужчина средних лет с черными, как смоль, волосами и такими же черными, как два бездонных колодца, глазами. Лицо через всю щеку пересекал темный шрам, придавая его обладателю мрачный, угрюмый вид. Одним словом, Шама Хан на красавца не тянул даже с натяжкой. Но его присутствия повсюду было много, даже слишком много.

— Пожалуй, здесь не менее ста парадных портретов «Величайшего», — подумала Василиса, — и на коне, и на верблюде, и на орле, и на троне, и даже верхом на драконе. Вот откуда в Светлоземье, спрашивается, драконы — уже тысячи лет про них никто не слышал и не видел. Ну явно же, Шама Хан — больной излишним нарциссизмом параноик.

Пара картин привлекла внимание Василисы какой-то странностью — на них не был изображен правитель ордынцев. С одного портрета на девушку смотрел молодой мужчина лет двадцати пяти, чем-то сильно напоминающий Шама Хана. Те же жесткие черты лица, такой же низкий лоб с нависшими над черными глазами густыми бровями, такие же черные волосы. Василиса вначале подумала, что это Шама Хан в юности. Но присмотревшись, девушка поняла, что на картине изображен другой человек. Его нос был более прямым, подбородок менее волевой, а глаза не такие безумные, как у Шама Хана.

— Наверное, это его сын. Как там его зовут? Тар Тарым, кажется… — взгляд Василисы скользнул на соседний портрет. На нём был изображен юноша, лет пятнадцати, показавшийся Василисе до боли знакомым. Где она могла его видеть? И кто это? У Шама Хана вроде бы не было больше детей. По крайней мере официальная история Светлоземья об этом умалчивала. Так кто же он такой? Если его портрет висит в тронном зале, значит, он явно имеет прямое родственное отношение к «великолепному ордынскому психу». Вот только какое? Стоп! Высокий рост, атлетичная фигура, черные волосы, угольно-пыльные глаза, загорелое лицо с идеально прямым носом, узкий рот, змеиная улыбка. Здрасьте, приехали — Пол Ководец собственной персоной. И что этот, с позволения сказать, сын дракуляндско-подданного делает в этом «живописно-звездном окружении»? Прелюбопытный ребус, однако. Нужно будет поразмыслить на досуге, но сейчас не до него. Тут интрига повеселее намечается.

Пока Василиса разглядывала тронный зал с его колоритным убранством, слуги тем временем закончили накрывать на стол и удалились из помещения. По всему пространству разнеслись насыщенные ароматы только что приготовленной еды: жаренного мяса, свежеиспеченного хлеба, тушенных овощей и медовых фруктов. У Василисы закружилась голова, ведь она со вчерашнего дня ничего не ела. Чтобы не упасть в голодный обморок, девушка прислонилась к колонне и прошептала: «Китегренэ». По телу тут же разлилось приятное тепло и бодрость, отгоняя неуместную сейчас тошноту и слабость. Все-таки «магическая свежесть» — это крайне полезное в подобном случае заклинание. После него появляется мощный приток энергии и желание свернуть горы. Правда, всё имеет свою цену — ровно через сутки наступит упадок сил, слабость, апатия. Но этого времени Василисе должно хватить, чтобы добыть сердце и меч.

Послышались приближающиеся голоса. Василиса на всякий случай спряталась за ближайшую колонну. В зал вошли двое: Шама Хан и его сын Тар Тарым. На этот раз Шама Хан был одет в парадный ордынский костюм: вышитые золотом на синем фоне штаны и куртку с короткими рукавами, отороченными мехом горностая. В этом одеянии он выглядел менее одиозно, чем укутанный во всё черное. Ордынцы проследовали к огромному обеденному столу, стоящему посредине тронного зала, прямо напротив массивного, черного, ониксового трона, увенчанного на вершине металлической головой саблезубого тигра.

— Ну кто устанавливает кухонный стол в тронном зале, — подумала Василиса, — у них во дворце комнат тьма, зачем городить такой огород…

Зачем «городить огород» стало понятно, когда мужчины уселись за стол и приступили к трапезе.

— Отец, почему мы едим в тронном зале? — спросил Тар Тарым. Его голос был низкий, с характерной для ордынцев хрипотцой.

— Мы ждём к столу дорогого гостя, который скорее всего трапезничать предпочтёт возле моего трона, — ответил Шама Хан и, заметив недоуменный взгляд сына, добавил, — Ладно, Тар, расслабься. Дочку мне кощеевскую ловят. Как поймают, сюда принесут. Хочу совместить приятное с полезным — насладиться хрустящей, свежезажаренной лягушкой и натравить её папочку на соседние державы. Не на кухне же мне решать дела государственного масштаба, особенно близкие моей душе и сердцу — касающиеся разбоя и грабежей. Кстати о сердечном — где Пол Кан? Магии в Лук-у-Морье больше нет. Почему он не возвращается домой? Хочет практиковаться — пусть практикуется дома. Сейчас для этого здесь все условия. Зачем торчать в стране, которую с минуты на минуту сотрут в порошок. Ты послал за ним гонцов?

— Послал еще ночью, но они пока не вернулись. Отец, я не понимаю, зачем ты с ним так возишься? В нем нет чистокровной ордынской крови — он лишь жалкая помесь от твоей лихолеской ведьмы. Даже если он применит всю тёмную магию, что найдет в Светлоземье, ему не видать трона.

— Замолчи, Тар. Не говори того, чего не понимаешь. Без его магии ты и дня не усидишь на троне. На любую силу в ханстве найдется большая сила, на любую ярость — ещё большая ярость. Или ты забыл, что помимо наследования, наш трон можно захватить оружием. И это отрепье, что зовется народом, с радостью признает право сильного на трон. Разве был я царского рода, когда взошел