Квартирник у Маргулиса. Истории из мира музыки, которые нас изменили - Евгений Шулимович Маргулис

увлечение автомобилями, но я получаю удовольствие в большей степени от дизайна. Я собираю маленькие масштабные автомобили, в основном «Мерседес» и «Бугатти». И, собственно говоря, весь период, который меня интересует, – это начало века и тридцатые там, военные и немножко послевоенные года.

– Какое счастье, что его не взяли на ВАЗ. Зато мы имеем прекрасную команду, которая называется «Би-2».

Ш.: Песня из кинофильма «О чем говорят мужчины. Продолжение». Исполняется для вас впервые.

(Песня «Ля-ля тополя».)

– Самый ленивый вопрос – вопрос о профессии перед тем, как вы превратились в Леннона и Маккартни, Бунчикова и Нечаева. Вы же прошли…

Л.: Ревву и Галустяна…

– Ну да. Вы же занимались разными странными профессиями. Расскажи, пожалуйста.

Ш.: Нет, все было немножко не так. Левчик учился в школе, я учился в музыкальном училище, потом турнули в рассвет училище. А потом была миграция, где действительно приходилось работать каждый день, потому что, естественно, надо было платить за квартиру, за свет, за газ, за воду. Поэтому утром, днем – работа, а вечером играли.

– Кто-то сказал, что ты одно время даже работал журналистом, в журнале Fuzz. Было такое? Это вранье?

Ш.: Было по-другому. В Австралии, чтобы попадать бесплатно на концерты, ты должен быть аккредитован с каким-то изданием. Я договорился с Fuzzом, что они мне вышлют эту карточку аккредитации и будут поставлять музыку – «Агату Кристи», все, что выходит и до Австралии не доходило. Я им за это в год несколько статей буду высылать. Так и я бесплатно попадал на фестивали, типа Big Day Out, где играли Ник Кейв, Блуй. Также брал интервью у Стинга, в 96-м году, по-моему.

– Прикольно. Но, по-моему, праздник не равноценный.

Ш.: В смысле?

– Ну ты им хорошее, а они тебе очень хорошее.

Ш.: Ну ты зря, потому что в Австралию вообще русская музыка не попадала, никаким образом. Левчик приехал, привез «Мумий Тролль», я его даже не знал, Интернета же не было тогда.

Л.: В смысле кассету.

Ш.: Кассету, да. Туда вообще ничего не попадало.

– Левка был интернетом.

Ш.: Да, Левчик был интернетом. Вот поэтому они мне в посылку альбом «Агаты Кристи» «Ураган». Также я услышал группу «Эдипов Комплекс» Яника и думаю: «Что же так фигово на английском поют?».

Яник Николенко: Да, и написал разгромную статью про нас. Хорошо, никто не опубликовал.

(Песня «Лайки».)

– До того, что география вашей жизни поносила вас по каким-то разным местам, где-то вы говорили, что общались в то время посредством аудиописем. Что это?

Ш.: Берешь кассету…

Л.: Называется электронная почта.

Ш.: Не, не, он говорит еще раньше. Кассеты мы друг другу с песнями присылали, наговаривали там что-то. По телефону разговаривать дорого, Интернета не было. Это 90-е, первая половина.

– И вы отправляли друг другу черновички?

Ш.: И черновики, да.

– Но они шли месяцами.

Л.: Когда Шурик выпустил первую пластинку «Би-2», меня еще физически не было в Австралии. А что касается альбома, с которого нас узнали в России, большую часть материала я привез готовую. Ну также на кассете, записанную просто дома. Но надо было заработать деньги.

– На запись?

Л.: Я пришел в бригаду маляров и сказал, что я прекрасный маляр, всю жизнь этим занимаюсь.

Ш.: Я тебе скажу, что в Австралии некоторые дома, которые Лева красил, эти ребята не перекрашивают. Они говорят: «Ты знаешь, кто этот дом красил? Лева «Би-2». Поэтому они лет десять-пятнадцать стоят не покрашены.

– Ты знаешь, вернее было бы сказать, что дома развалились, а краска стоит. Домов уже нет. Великий маляр – Лева! Шурка, а у тебя есть какая-нибудь достойная профессия?

Ш.: Не, ну слушай, я профессий сменил там – посуда, официант, су-шефом был, поработал. Где придется. И играл, где придется, и в студии волонтером работал, чтобы понимать, как что происходит.

– С возвращением домой, «Би-2»!

(Песня «Молитва».)

– Шурка, скажи мне, правда, что у тебя в австралийском паспорте вместо фамилии написано B2?

Ш.: «Би-2», да. Не вместо – фамилия.

– А, ну российский паспорт?

Ш.: Нет, я не гражданин России, у меня есть вид на жительство. Там тоже написано Шура «Би-2».

– Левка, а у тебя?

Л.: У меня не написано Шура «Би-2».

– А что, прости? Не, ну пускай это будет…

Л.: Нет, это не тайна абсолютно. Вот в провинциальной газете любят еще: «И на сцену вышли Лева», – и в скобках Игорь Бортник. Ну это по документам. Вообще мама нарекла меня Егором. Это очень сложная история. В итоге меня мама сейчас тоже Левой называет.

– Ну, во-первых, это красиво…

Л.: Да, но я страшно сопротивляюсь имени Игорь.

– Ну ты знаешь, на самом деле без обид, но много лет тому назад мы пытались с одним моим дружком-кулинаром придумать рифму на имя Игорь. У нас ничего не получилось. Единственное, что смогли придумать, – Игорь в жопе угорь. Очень хорошо, что тебя зовут Лева.

Л.: Угорь говоришь, да?

– Зацепило?

Л.: Испугало.

(Песня «Варвара».)

– А скажите, братцы, вы оба пишущие, как вы решаете, кому петь, кому не петь?

Ш.: Давай я тебе расскажу. Все песни, которые я пою, на них написал тексты, либо музыку и тексты мой дядя Михаил Карасев. Он живет в Израиле, лидер группы «Солнечная сторона». «Мой рок-н-ролл», например, его текст. «Мой рок-н-ролл» мог вообще не попасть в сет-лист группы «Би-2». Попал он таким образом – я начал музыку придумывать в году 93-м, в Австралии, и играл ее на фестивалях. Приехал Левчик, мы записали альбом «Брат-2» – популярны в России. Мы выезжаем в первый тур, играем на стадионах, последними. Мы сыграли десять песен, народ просит еще, а у нас больше нету. Тогда мы играли три раза «Варвару», четыре раза «Полковника», пять раз «Серебро». Лева говорит: «Шурик, у тебя же там это было: «И то, что было…» Слушай, ты давай там подпой с парнями, быстренько сделай, а я пойду передохну хоть, покурю». Вот таким образом песня появилась. Я решил ее записать, но решил вставить уже симфонический оркестр, минимализм, современную классическую музыку, Юлию Чичерину.

– Я ее вчера, кстати, слушал.

Л.: Кого? Чичерину?

– Да, я слушал. Не, на самом деле, вчера, когда беседовали с Шуриком, я подумал – давай попробуем спеть «Мой рок-н-ролл», а потом понял, что там девичья партия.

Ш.: Да, два парня, поющие, выглядит по меньшей мере странно.

– Странно, да. Хорошо, что я не пою.

Л.: Да, я хотел сказать, что есть исключение, песня – это «Реки любви», которую поет Шурик. Предыстория такова. Обычный погожий день, восемь часов утра, звонок. Звонит тетя Инна – это мама Шурика. Я абсолютно перепуганный, подумал, что-то случилось. Спрашиваю тетю Инну: «Что?» Она говорит: «Лева, мне надо с тобой серьезно поговорить». Я думаю: «Боже мой, что? Что случилось?» – «У Шурика давно не было хитов». Я в этот же момент сел за инструмент, и у меня появился этот па-па-па. А потом уже с Янчиком сделали текст.

– Вы мне напомнили одну историю. Это где-то начало семидесятых. Вот история звонков. Звонок приятелю: «А можно там, допустим, Сашу?» – «Его нет, а что вам надо?» – «Хотим поговорить с ним по поводу концерта». – «Платите тридцать рублей, и тут же приедут». Бабушка была таким первым администратором одной очень смешной команды.

(Поют песни «Мой рок-н-ролл» и «Родина».)

Сергей Бобунец

«Как это ни странно,