Те, кто старше нас - Алексей Владимирович Барон

работал. При столкновении серьезно пострадал маршевый двигатель и приборы астроориентации. Горючего оставалось мало, Мод истратила его на игру в кошки-мышки. Нормально действовали только системы жизнеобеспечения. Но это слабо утешало. Спасательный бот из транспортного средства превратился в малокомфортный дом с ограниченными ресурсами. Для борьбы с Джекилом этого было очень мало, добраться до Гравитона – невозможно. Оставались переговоры.

– Ау, Джекил!

На этот раз он отозвался, хотя и несколько фамильярно.

– Ладно, ау.

– Каковы планы?

– Что вас интересует?

– Погибать собираешься?

– Нет.

– Я – тоже.

– У нас много общего, сэр.

– Поможем друг другу?

– А что вы можете предложить?

– Со шлюпкой в борту не выберемся.

– Верно.

– Предлагаю сделку.

– Слушаю.

– Ты открываешь шлюз. Я переношу Мод в медицинский отсек. Потом перерубаю трос. Ты закручиваешь корабль вдоль продольной оси. Центробежная сила выталкивает шлюпку наружу.

– А что будет дальше?

– Не знаю. Повезет тому, кому больше повезет. Сначала нужно уйти от Кроноса.

– Ага, дуэль, значит?

– Разве у меня есть выбор?

– У вас – нет.

– У тебя тоже.

– Почему? Трос может перерубить и арбайтер.

Я рассмеялся.

– Он перестанет подчиняться тебе, как только выйдет. Будет выполнять команды человека, то есть меня. Даже если заглушишь радиосвязь, я буду общаться с ним лазерным лучом.

– Да, вы можете предотвратить этот вариант, – признал софус.

Я понял, что он колеблется, и усилил натиск.

– Ты упустил момент, Джекил. Надо было включить двигатели, пока я плавал за бортом. Страховочный фал лопнул бы от перегрузок. Не знаю, что тебе помешало, но когда придет время, вспомню это с благодарностью.

– Очень мило. Но я еще могу это сделать, когда вы понесете жену к шлюзу.

– Спасибо за откровенность. Не получится.

– Почему?

– Я останусь на месте. Мод унесет арбайтер. Можешь посылать его смело, тут наши интересы совпадают.

– Верно.

– Шлюз откроешь только перед арбайтером. Надежно?

– Да.

– Ну как, договорились?

– Вы хорошо все просчитали, сэр. Но…

– Мод без сознания.

– Да, это так.

– Она совершенно не опасна.

– Пока.

– Заблокируй медицинский отсек. Возможность предусмотрена карантинными правилами. Ты даже закона не нарушишь.

Если ситуация ясна, софусы действуют без промедления.

– Высылаю арбайтера.

Так мне удалось обезопасить Мод. Попутно выяснилось, что логические цепи Джекила на тот момент действовали. Кстати, момент был самым драматическим. Потом стало легче. Появились некоторые перспективы. Но разглядел я их позже и не совсем самостоятельно. Круклис помог. Ну и те, кто старше нас.

7. Инсайт. Год 1981 от Рождества Христова

Грязь отпускает сапоги с огромным сожалением. Льнет, липнет, тянется, цепляется за носки, подошвы, каблуки, голенища. При этом издает много звуков. Булькает, хлюпает, хрюкает, сладострастно чмокает, потом разочарованно вздыхает.

Кирзовые сапоги в такой грязи промокают за четверть часа, чем их ни смазывай. Все кирзовые сапоги прошиты, вот в чем слабость. Резиновые сапоги склеены, они не текут, зато здорово отсыревают изнутри. При шерстяных носках это происходит быстрее, при портянках медленнее. Но итог один – ноги мерзнут так, что болят зубы.

Лучше всего на кирзовые сапоги надевать резиновые галоши. Замечательная комбинация. Но годится лишь для мелких луж, а их в Сибири постоянно не хватает. Так что подходящей осенней обуви здесь нет. Зимняя есть, и превосходная, пимы называется, а вот с осенней не вышло. Не придумали еще.

Для деревни вообще много чего не придумано. Например, нет фонарей, выдерживающих прямое попадание булыжником. Такое бывает, когда дети идут из школы. Поэтому в особо важных местах фонари принято закрывать проволочной сеткой. Не менее чем пятимиллиметрового калибра.

По счастью, важных мест в деревне мало. Защищенные фонари вешают на току, перед сельсоветом и клубом. Ну и перед магазином, конечно. В прочих местах сетка не спасает, в прочих местах по фонарям принято бить картечью.

Такое бывает, когда молодые люди вечером не хотят идти домой. Это интересно, сразу видно, попал или промазал. Очень удобно, если на спор. И осколки еще разлетаются. Кроме того, наступает темнота. А кто стрелял – не видно. Понятно, что пьяный, но по одному этому признаку злодея не найдешь. Его и вычислять-то никто не старается. Пусть уж лучше по фонарям стреляет, варнак.

Сибирь устроена так, что грязи всегда много в начале уборочной. Потом она подсыхает. Но в первую неделю урожай начинают вывозить только после того, как в колеях накапливается слой зерна, выдерживающий трехосные грузовики. Остальное зерно мокнет под открытым небом и гибнет из-за перегрева. Руку в таких буртах долго не продержишь – обожжет.

Однако уборочную все равно начинают в первую неделю, потому что в последнюю неделю выпадает снег. Редкий год без этого обходится. И тогда не урожай убирают, тогда спасают то, что успевают. Чтобы меньше мышам досталось. Сибирская мышь – она всем мышам мышь. Дородная. Добрая мышь. Это вам не человек.

* * *

Тьма, длинная улица, редкие избы с плотно закрытыми ставнями. И символ цивилизации – одинокий фонарь впереди. Далеко, где-то в перспективе. Звезда путеводная…

Андрей старательно вытягивал ноги из грязи. На ногах были резиновые сапоги голубого цвета и две пары шерстяных носков. Андрей изучал биохимию, одаривал студентов рассеянной доброжелательностью, коллег – флегматичной дружбой. Был женат, имел сына. В остальное время размышлял, то ли делает или не то. Ответа не находил, поэтому все повторялось, в том числе и ежегодные поездки в колхоз. Сначала он ездил в качестве бесплатной рабочей силы, а потом, когда окончил институт, был возвышен до роли ангела-хранителя и проводника линии партии. Партии, в которой не состоял.

Тогда это никого не удивляло. Тогда на шестой части суши существовало государство единства и борьбы противоположностей, сплочения всех против остальных, неуклонного роста благосостояния народа, но при отсутствии обогащения оного. Народа, который не имел национальности, но имел графу в паспорте.

Ах, паспорт, паспорт. Знаменитый советский паспорт. Как много дум наводит он. Именно посредством паспорта партия освобожденного труда осуществляла тотальный контроль за каждой человеко-единицей. По паспорту принимали на работу, выдавали зарплату, пускали в гостиницу, продавали авиабилеты, записывали в библиотеку, в многолетние очереди на квартиру и на все то, чего не хватало всем.

Но главная польза краснокожей книжицы заключалась в другом. В том, что с ее помощью в стране, победившей капитализм, была воссоздана крепостная система. Особой записью население прикреплялось к определенной местности, чтоб его не сдуло куда-нибудь. Только вот принадлежало население уже не помещикам, а партии рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции. То есть не совсем себе, а своей партии.

Считалось, что партия и народ едины. Оно, может, так и было, только вот народ партии