Записки «лесника» - Андрей Меркин

В Берлин мы вернулись только утром, и Геша предложил: – А может отдать тебе деньги «потом»?

Пришлось пригвоздить его негодующим взглядом к водительскому сиденью. Только после этого, тяжело и по-стариковски вздохнув, Модус отсчитал мою половину.

Не любил он расставаться с деньгами, ох не любил…

Прибалты и «ключи»

Количество прибалтов – оптовиков росло не по дням, а по часам. Они приезжали за «ключами».

Модусу надоело перекупать контейнеры у турок, и он предложил:

– Достань «ключи» напрямую.

– Я знаю, у тебя получится, – и с надеждой вздохнул.

Подговорил Стецько, которому Модус обещал заплатить, и поехали на юг Германии.

Там находилась фирма, она изготовляла «ключи» в Китае, на своей собственной фабрике.

Хозяин фирмы оказался очень приятным и почтенным господином.

Работа за наличные деньги сулила ему обширные перспективы обогащения и приумножения капитала.

Для подкрепления дружбы и сотрудничества герр Вольф предложил:

– Загружайте немедленно несколько десятков картонов с «ключами»!

– С удовольствием!

Прямо в новенький «Мерседес» Степана Стецько.

Стецько очень недоволен, машина просела под тяжестью груза.

Но вовремя вспомнил про обещанный Гешой гонорар.

Цену герр Вольф дал такую:

– Мама не горюй!

Тут же отзвонился Модусу – тот радостно заорал в трубку:

– Заказывай десять контейнеров!!!

Герр Вольф с уважением проводил до самых ворот фирмы:

– Я лично буду прилетать в Берлин за наличкой.

Показалось, что на прощание хозяин смахнул скупую немецкую слезу.

А ведь не производил он впечатление сентиментального человека, никак не производил…

Машина села на жопу от перегруза, и мы отправились домой.

Модус встречал нас, как родных, сложив ручки на животе – и улыбался во всё своё «лицо добрячка».

Денег он Стецько заплатил, как обещал – а за перегруз машины и амортизацию платить категорически отказался.

– Но мы же не договаривались, – тихонечко сказал Геша.

С тех пор Степан невзлюбил Модуса. И часто припоминает эту историю, хотя прошло много лет.

Помимо «ключей» прибалты покупали различные «головки» для разборки двигателя и карбюратора.

Весь товар поставлял герр Вольф. Он был очень рад совместному сотрудничеству и, переупаковывая толстые пачки налички у Модуса в магазине, приговаривал:

– Я всего лишь маленький поставщик господина Модуса!

Геша улыбался своей тихой улыбкой, прикидывая в уме барыши – нынешние и будущие.

Постепенно я познакомился с прибалтами поближе. Многие оптовики были симпатичные барышни из Вильнюса и Каунаса, и у нас завязались тёплые, даже дружеские отношения.

Барышни доверяли мне суммы немалые, и я лично закупал различный товар в многочисленных русских и турецких магазинах.

Весь товар нужно был свозить к автобусу «Икарус», он парковался недалеко от магазинов, под мостом.

Все магазинщики меня знали, и давали товар со скидкой – заработок был нормальный, но как довести такое количество под мост?

Тогда я брал железную тачечку, на которой возили тяжёлые кастрюли и «ключи», и в несколько десятков приёмов свозил этот груз под мост.

Но тачечку надо было где-то брать, ведь у меня не было своего магазина.

А сами магазинщики использовали их в любую минуту и повсеместно.

Некоторых давила элементарная жаба, от того, что я забирал у них заработок.

Поэтому тачку мне не давали, а посылали на хуй.

В одном из магазинов, работала семейная пара с Питера.

Это были злейшие конкуренты Модуса, постоянно «ломали» друг другу цены и переманивали клиентов.

Вовчик по прозвищу «Одеколон» – работал раньше парикмахером, и его супруга Марьяна – «шановна пани».

Могла запросто дать в морду или послать по матушке.

Они всегда давали мне тележку, лишь бы поднасрать Геше.

Весь в поту, как тягловая кобыла, свозил картоны под мост, где уже ждали прибалты – оптовики.

Надо сказать, что конкурирующие магазины, на что только не шли, чтобы переманить клиентов на свою сторону.

Модус покупал водку и закуску, и поил и кормил поляков и прибалтов до опупения, пока те не падали под прилавок.

Вовчик «Одеколон» был похитрее и просто продавал товар ниже закупочной цены.

Этим он «прикармливал» клиентов, чтобы получить от них прибыль, но чуть позже и за счёт других товаров.

Про Марьяну – «шановну пани» даже ушлые поляки говорили:

– Очень «мундра»!

Однажды в русском ресторане, где гуляли одновременно несколько владельцев магазинов, она устроили драку.

Полезла на разборки к Модусу, еле её оттащили.

Вовчик не мог с ней справиться, а Марьяна, уже уходя, разбила стеклянную дверь и запачкала норковую шубу.

Ёбнулась прямо в лужу возле ресторана.

Геша тихо улыбался, глядя на этот бардак, а на утро все знали, почему магазин «Одеколона» закрыт.

– Слыхали?

– Вова «Одеколон» всю ночь отстирывал шубу, рыдая горькими слезами.

Многие владельцы магазинов так ненавидели друг друга, что не могли и думать, чтобы купить товар у конкурента.

Тогда на помощь приходил ваш покорный слуга.

Всегда готов помочь, тем более в таком сложном бизнесе, как оптовая торговля.

Чтобы прибалтийские барышни не ушли от меня к Модусу или «Одеколону», приходилось идти на всевозможные уловки.

Приглашал девиц в гости, был ещё не женат. Брал с собой Стецько, он уже развёлся.

Устраивали пьянки-гулянки и танцы-шманцы до упада.

После такого ангажемента барышни не хотели, да и «морально» не могли брать товар у магазинщиков.

Только у меня.

– «Как честный человек, я обязан на вас жениться» – но этого не сделал.

Хотя одна барышня из Вильнюса была очень настойчива, и требовала в категорической форме:

– Немедленно познакомь меня с папой!

Папе тогда было всего под восемьдесят, и он иногда помогал мне «покараулить» товар.

Чурбан покупал товар у Модуса, а я у турок.

Но Чурбан об этом не знал.

Магазин турка находился на другом конце Привокзальной улицы, и Чурбан не успевал туда дойти или доехать.

У турок «Роберты» стоили дешевле, чем у Модуса – и я решил на этом «сыграть».

Юра быстренько согласился купить почти полконтейнера этих игрушек.

Назначаем встречу у нейтрального магазина, оставляю папу сторожить товар, а сам на тележке вожу картоны с другого конца улицы, и складирую их около дороги.

Но Юра Чурбан решил меня перехитрить и пришёл на «стрелку» на час раньше, дабы проследить, откуда я привожу товар на тачечке.

Но не тут-то было, я пришёл на два часа раньше, и пока папа стоял на охране имущества перевёз все картоны к нейтральному магазину.

– Это лоховская! – заорал Чурбан.

– Ты ведь возишь товар от турок и продаёшь мне.

– Ну, и?..

– Дал слово – держись!

От каких конкретно турок, Юрчик так и не узнал, поэтому пришлось расплатиться согласно предварительной договорённости.

Ему стало стыдно перед папой, в Ташкенте уважали старших.

Белые грибы

За трудами и заботами на улице Привокзальной не забывалась и личная жизнь.

К тому времени Люба стала моей женой, и поехали к её сестре, с которой меня когда-то познакомила Алиса.

Ехать километров четыреста от Берлина, почти на чешской границе.

Рано утром за грибами, в пять часов подъём и по заветным местам, пока немцы срезать не успели.

Иначе только и будешь находить белые кругляшки от свежесрезанных белых.

Но до этого замечательный завтрак.

Брынза.

Пятьдесят процентов овечья, пятьдесят процентов козья. Не знаю про Россию, но в Германии она продаётся повсеместно.

Завариваешь крутым кипятком, затем даёшь отстояться минут десять.

После воду сливаешь, придерживая вилкой, чтобы брынза не упала в раковину.

Далее наливаешь ароматный кофеёк из кофейной машины – автомата в большую кружку и закусываешь всё пиршество брынзой, которая тает на языке, при этом сохраняя свой свежайший вкус.

Вкус горного воздуха, свежего молока и лучших времён, наступление которых обещал Остап Бендер.

Итак.

Ножичек вострый наперевес, и пошёл шерстить боровички-белые.

Вот он красавец, на триста грамм, чуть-чуть зарылся в мох, да листиком берёзовым прикрылся.

Но у нас не забалуешь – опаньки и в лукошко.

А радость такая от находки накатывает, как будто Алекс «коням» со штрафного в самый угол положил.

Душа поёт!

Там их можно, если повезёт, за два-три часа штук сто, сто двадцать срезать.

И, бывает, до того обнаглеешь – даже подосиновики красноголовые не берёшь.

Белые красавцы, ядрёные – шляпка ярко коричневая, ножка как тумбочка.

Размером сантиметров пятнадцать-двадцать, да с сеточкой узорчатой на ноге.

Когда жарить начинаешь, то запах такой – «Шанель номер пять» скромно откуривает писю с особым цинизмом.

Лучку побольше, маслице постное – чтоб аж шипело и скворчало.

Сковородка огромная, как сомбреро – с верхом корячится и зазывно просит откупорить «Абсолют» запотевший однолитровый.