Новое время — новые дети - Ирина Медведева

Так что суть не в рациональных причинах, а в глубинной, невытравляемой тяге к земле и столь же глубинной для нашей культуры неприязни к формальному праву. В первом случае душа лежит, а во втором — с души воротит.

Из этого, конечно, не следует, что нам вздумалось воспеть произвол, но какие–то явления нужно принимать не потому, что они нам нравятся, а потому что их бессмысленно отвергать. Явления–то не исчезают, а мы от бесплодной борьбы впадаем в состояние хронического стресса.

Ну, а что же означает приоритет человеческих ценностей над правовыми? Как тут сплетается общественная ткань? — Она сплетается из множества неформальных контактов: родственных, дружеских, приятельских, прямых и косвенных, очных и заочных. Помните в 70–е гг. слово «нужнИк»? Так называли продавцов товаров и услуг, которые что–то доставали из–под полы. Т.е., нужных людей. С точки зрения человека, выросшего в обществе, где приняты более формальные контакты в подобных отношениях нет ничего оскорбительного. Полезный человек? — Очень хорошо! В нашем же культурном контексте функциональное отношение к человеку травмирует. И того, к кому так относятся, и того, кто так относится. Недаром наши отношения почти мгновенно выходят за рамки деловых (нередко в ущерб делам). А люди, окруженные исключительно «нужниками», становятся мизантропами и считают, что мир состоит из подонков, что никому нельзя верить и что в конечном итоге никто никому не нужен. (Ну, разве не парадокс?!)

Конечно, неформальными контактами пронизана жизнь в любом обществе, но в России за счет того, что их множество, общественная ткань очень плотная. По сути это и есть общинность.

Другое дело, что она бывает как бы разных сортов, разных уровней: стадность, коллективизм, соборность. И, выражая неприязнь к общинности, называя ее стадностью, обычно имеют в виду или нижний уровень (толпу), или средний, когда он граничит с нижним. Подобных примеров в советское время было хоть отбавляй. И, конечно, когда человек сталкивается с такими уродливыми проявлениями, ему хочется их искоренить.

Быть может, тема искоренения нам знакома несколько больше, чем многим нашим читателям. Когда проблемного ребенка приводят на консультуцию, родители, как правило, надеются, что специалист устранит, т.е., искоренит недостаток: застенчивость, лень, упрямство, агрессивность.

— «Он у нас такой тихий (или, наоборот, слишком развязный), — говорят они. — Вот мальчик на лестничной клетке, его ровесник, ну, совсем другой!

И за этими жалобами отчетливо или смутно угадывается мольба: «Пусть он будет как тот! Пусть будет другим!»

Думаете, мы скажем сейчас, что они хотят невозможного?

— Нет, все возможно. Подавляешь волю ребенка разными психолого–педагогическими приемами (или, если использовать модное словечко, технологиями) - и вчерашний драчун превращается в тишайшее, кротчайшее существо. Сломленное, правда. Не совсем живое. Словно замороженное. И, соответственно, безынициативное, равнодушное. Родители на такого ребенка не могут смотреть без слез и мечтают уже о том, чтобы он вернулся в свое обычное состояние. Пускай будет драчуном, лишь бы самим собой, прежним! Яркие примеры такого «перерождения» — это дети после длительного пребывания в больнице отрыве от родителей. И, конечно, жертвы тоталитарных сект, где человека перекодируют, предварительно полностью подавив его волю. Так что путь ломки и искоренения недостатка далеко не самый удачный. Мало того, он чреват множеством опасностей

Продолжим пример с агрессивностью. Кто–то может сказать:

— Да, родителей, конечно, неестественная кротость ребенка огорчает. Зато окружающие вздохнут с облегчением.

Но, условно говоря, волк не может долго находиться в наглухо зашитой овечьей шкуре. Рано или поздно он начнет задыхаться, и когда приступ удушья будет грозить ему гибелью, зверь в неистовой ярости разорвет не только опостылевшую овечью шкуру, но и всех окружающих. И снова предстанет в обличьи волка. Однако теперь это будет взбесившийся, а значит, еще более опасный волк.

Что же делать? Оставить агрессивного человека в покое? Пусть будет такой, как есть, чтобы близкие хватались за голову, а чужие шарахались?

— Нет, тоже ничего хорошего. Тогда где выход?

Самый, как нам кажется, продуктивный путь, это не искоренять недостаток, а… превращать его в достоинство. Ведь если разобраться, то практически в любом недостатке заложен потенциал достоинства, нужно только перевести этот недостаток на новый, более высокий уровень, возвысить его. Возьмем все ту же агрессивность. Плохо? — Плохо. Но если человек не дерется с кем попало, а возвышается до активного защитника слабых, его агрессивность переходит в разряд достоинства, элевируется. Или, скажем, жадность. Это, конечно же, порок, а для нашей культуры особо тяжкий. Но элевированная жадность становится бережливостью, что уже воспринимается со знаком плюс. Застенчивость, переведенная на более высокий уровень, преображается в скромность, высокомерие — в чувство собственного достоинства, слабоволие - - в умение идти на компромиссы (в идеале такой человек может стать миротворцем), упрямство — в упорство, анархизм — в творческую самостоятельность. Каждый может мысленно продолжить этот перечень.

Мы много раз шли по такому пути, работая с трудными детьми и подростками. И получали отрадные результаты. Свой метод повышения уровня личности, возвышения души мы называем психоэлевацией. И думаем, что основные принципы такого подхода стоило бы перенести — естественно, творчески, с поправками — на общество.

Так что отвергать, искоренять общинность в России — занятие бесплодное и небезопасное. Лучше подумать, как ее элевировать, чтобы она не деградировала в стадность, не регрессировала до воровских банд, не вырождалась в тоталитарное подавление личности.

Если же продолжать упорствовать, то наши дети, обреченные на жизнь в противоестественных для нашей культуры условиях, непременно нам отомстят. И отомстят быстро и страшно.

Психологи, анализирующие детские рисунки, дружно отмечают, что они становятся все более мрачными, что в них все отчетливей просматриваются темы одиночества и агрессии. Защиты нет ни в обществе, ни в семье. В последние годы большинство детей рождается у матерей–одиночек. Во многих семьях дети испытывают хронический дефицит общения.

При этом установки продолжают быть вполне традиционными. Одна из популярнейших родительских тревог — плохая контактность ребенка. А как тут поначалу кинулись все, кому не лень, посещать разные тренинги общения! (Сейчас, правда, поостыли.) Что, разве у нас общаться не умеют? То–то эмигранты из России не устают говорить о том, что они больше всего скучают по настоящему общению!

Получается, что дело опять–таки в другом! В том, что дар общения в России - - сверхценность. А поскольку люди здесь повышенно самокритичны (это тоже свойство национального характера), многим кажется, что столь необходимый дар развит у них недостаточно. И они наивно полагают, что тренинги общения «поспособствуют». (Очевидный курьез, ибо тренинги общения пришли к нам оттуда, где как минимум 100 последних лет тема одиночества одна из культурных доминант!)

Собственно говоря, и претензии к детям в плане общения часто бывают завышены. Предположим, родители жалуются, что ребенок замкнутый, нелюдимый — словом, бука. А когда начинаешь расспрашивать поподробней, оказывается, что у юного анахорета есть товарищ. Даже два! Но в большом детском коллективе малыш теряется.

— Все играют, а он рядом, — взволнованно поясняет мать.

— Хочет, а решиться не может.

Выгляните из окна во двор и понаблюдайте за детской площадкой. Многие ли дети играют в одиночку? Или вы думаете, так везде?

— У вас дети всегда что–то делают вместе, — сказала нам одна немка. — У нас не так.

И действительно, будучи в Германии, мы заметили, что там дети предпочитают играть если и рядом, то не вместе — каждый сам по себе.

И вот что существенно. В последние годы мы наблюдаем резкое смещение воспитательных усилий в сторону дошкольного периода. Родители, словно спринтеры, полностью выкладываются на первой стометровке. Как будто она последняя. Это касается и интеллектуального развития, и умения общаться. Причем в сфере общения эти перекосы особенно вопиющи. На самом деле в дошкольном возрасте многим детям вполне достаточно общения в кругу семьи и во дворе. Их же запихивают в детские сады, нередко с травматическими последствиями для психики. А когда спрашиваешь: «Что, не с кем было оставить?», часто слышишь в ответ: «Почему не с кем? Бабушка бы рада его дома нянчить. Но надо же приучать к коллективу! Как он дальше жить будет?» Однако когда дело приближается к подростковому возрасту и наступает наиболее благоприятный, как говорят психологи, сензитивный период для встраивания ребенка в общество, оказывается, что этим никто не озабочен. И наоборот, детям по всем возможным каналам транслируется современная установка на индивидуализм.