Солдаты, которых предали - Гельмут Вельц

Я рад выбраться из этого кошмара. Но через несколько километров нам снова встречается группа. И снова мимо нас плетутся еле движущиеся живые тени с открытыми и закрытыми глазами. Им все равно, куда приведет их эта дорога. Они бегут от войны, они хотят спасти свою жизнь. А все остальное не играет никакой роли.

Румынский полковник откровенно говорит мне, поправляя пропитавшуюся гноем повязку на голове:

– С моими солдатами больше ничего не сделаешь. Они не подчинятся никаким приказам, я-то их знаю. Через неделю они, возможно, преодолеют это состояние. Но до тех пор я практически не имею над ними никакой командной власти.

Такое впечатление сложилось и у меня. Поистине, «разбито войско в пух и прах». Эти слова звучат здесь вполне уместно. Для художника, желающего рисовать отступление, тут жив«я натура, растянувшаяся на многие километры

Растерзанные и растрепанные колонны исчезают в лабиринте снежных лощин Теперь все наше внимание поглощено движением вперед. Перед нами в снежной пустыне возникает большое село, а слева остается небольшая деревня. За селом холм поднимается метров на сорок, за ним ничего не видно. На высоте отчетливо заметно движение. Смотрю в бинокль. Это немцы. Еще немного, и мы уже едем между глиняными и деревянными домами по улице села. На дороге стоит группа военных, двое из них оживленно жестикулируют. Сейчас спрошу их, как называется этот населенный пункт. Останавливаюсь и в одном из них узнаю Маркграфа, спорящего с каким-то тыловым унтер-офицером:

– А я вам говорю, что взорвете не раньше, чем мы заберем отсюда все, что нам нужно! По мне, будь у вас приказ хоть от кого угодно. Мне наплевать! Здесь приказываю я.

Маркграф поворачивается к худым лицам, окружающим его.

– За дело! Очищайте лавочку до дна и переносите в этот дом. Только быстро, чтобы он успел выполнить свое задание. А ну берись!

Толпа бросается туда, а я вылезаю из машины и подхожу к Маркграфу. Он смеется:

– Ты как раз вовремя. Только что явился сюда этот тип и сунул мне под нос приказ: немедленно взорвать продовольственный склад в Суханове.

– Так это и есть Суханове?

– Слушай дальше! Там стоят ящики с мясными консервами, Шоколадом, печеньем, сигаретами и прочими вещами, которых мы уже много месяцев не получаем. И огромное количество шнапса! Пойми меня правильно: этот тип хочет взорвать все это на воздух, не дав нам ни шиша. Пытаюсь с ним договориться, а он грубит и говорит что-то насчет мародерства. Ну, раз уговоры не помогают, пришлось пригрозить. Идем, а то совсем закоченеем.

Мы входим в полутемное помещение склада. Там есть все, что только может пожелать солдатское сердце. Тут уже хозяйничают солдаты противотанковой части. В поте лица своего вытаскивают ящики и выкатывают бочки. Один прямо на ходу пробует кюммель{26}. Искать долго не приходится, так как все на виду. Засовываем в карманы плитки шоколада и идем дальше. Несколько сот метров, и мы у цели. Франц остается с нами, а Эмиг и Гштатер отправляются в дом, где расположились связные.

Пауль рассказывает. Насколько я понимаю, дело дрянь. Даже Франц, мой профессиональный оптимист, и тот хмурит лоб.

Еще вчера вечером около 23 часов противотанковый дивизион вступил в Суханове. Здесь он обнаружил только остатки обоза начальника снабжения корпуса. Русских пока видно не было. Сегодня утром поднята первая тревога. В соседней деревне Ново-Бузиновской – всего в двух километрах отсюда – появились первые русские танки. На высотах, которые мы перед тем видели, в страшной спешке оборудованы оборонительные позиции, правда только для тяжелого оружия. Пехота все еще не подошла. Две русские танковые роты предприняли атаку, но были отброшены, при этом подбито четыре танка. К 9 часам утра русские подбросили три кавалерийские бригады и несколько танковых частей. Ожидаемое наступление началось около 12 часов, но было отбито.

– Можешь себе представить, нам здесь не очень-то по себе. Сегодня будет горячий денек. Из какого направления ты, собственно, прибыл?

– Из Калача.

– Вот как? Через Ерослановское проезжал? Это маленькая деревенька недалеко от нашего стольного града.

– Нет, мы оставили ее слева.

– Вот это я и хотел знать. Тебе чертовски повезло! Ведь в ней русские. Видишь: дуракам всегда везет.

– Это исключено: ведь деревня в вашем тылу!

– Тут уж ничего не поделаешь. У нас здесь снова маневренная война. Уже вскоре после девяти русские вклинились юго-западнее и ворвались в это самое Ерослановское. Мы насчитали 80 танков. Оттуда они наверняка будут наносить удар на Калач, этим частям не до нас.

– Так как же мне – сегодня выехать отсюда?

– Пока еще все не так страшно. Дорога вдоль донских высот пока еще свободна. Поезжай через Песковатку.

Около двух часов дня Франц и я готовимся выезжать. Вдруг в дверь вваливается связной:

– Господин обер-лейтенант, они идут! В чем есть выбегаем на улицу. Бой уже начался. Деревню накрывают огнем батарей десять. Бьют реактивные установки и минометы. Все гремит, шипит, грохочет, визжит и воет, как гигантский хор завывающих чертей. Рушатся дома, носятся в воздухе железные листы с крыш. Сквозь град осколков бегу за Маркграфом. Успеваю только увидеть, как Тони ставит машину за кирпичную стену, и проваливаюсь по пояс в снег. Под «огневым мешком» взбираемся как можно быстрее по крутому склону. Не раз помогаем друг другу выбираться из ям метровой глубины, прикрытых снегом. Совершенно мокрые от напряжения и возбуждения наконец добираемся до голой вершины правой высоты.

Леденящий ветер пронизывает нас. Теперь и нам видно, как приближаются выкрашенные белой краской танки. Это Т-34 и Т-60. Они от нас еще на расстоянии двух километров. Отсюда, сверху, хороший обзор, видно и танки. Белые громады – а их даже невооруженным глазом можно насчитать шестьдесят – выползают из маленькой деревни, которая со своими избами с заснеженными крышами и наличниками расположена метрах в пятистах позади передовых танков. Но видно и гораздо дальше: воздух сегодня удивительно прозрачен. На горизонте появляются колонны за колоннами, моторизованные и конные, в том числе и танковые, и мне кажется, что все они идут в одном направлении, словно все они рвутся сюда, чтобы сравнять нас с землей.

Передние танки все еще удалены от нас километра на полтора. На них пехота, ее отчетливо можно различить, несмотря на белые маскхалаты. Правее наступает спешенная кавалерия; кони стоят на околице деревни.

Маркграф пока наблюдает спокойно, дает приказания и распределяет первые цели. Солдаты у противотанковых и зенитных пушек залегли в своих покрытых снегом ячейках, которые они наспех отрыли, чтобы скрыться от железного града. А он что надо! Непрерывно рвутся снаряды, образуя в белом ковре черные дыры. Как трубы огромной шарманки, параллельно друг другу прочертились в небе следы залпа «катюш». Снова грохот разрывов. Еще залп. Но ущерб пока невелик. Орудия наши целы. Насколько можно оглядеть позицию, ни один из солдат Маркграфа еще не убит. Сам он лежит рядом с нами.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});