Сезон гроз - Анджей Сапковский

Худшую аварию портала, такую, что навсегда отвратила его от телепортации, Геральт повидал в начале своей ведьмачьей карьеры. Среди нуворишей, богатых господинчиков и золотой молодежи тогда царила мода переноситься с места на место, а кое-кто из волшебников за баснословные суммы готов был им такое развлечение обеспечить. Однажды – ведьмак как раз при том присутствовал – пересылаемый любитель телепортации появился в портале, разделенный точнехонько по вертикальной оси. Выглядел как распахнутый футляр контрабаса. А потом из него все выпало и вылилось. После того случая интерес к телепортам ощутимо снизился.

По сравнению с чем-то подобным, подумалось ему, приземлиться на трясине – счастливый случай.

Силы еще не вернулись к нему, ведьмак по-прежнему чувствовал головокружение и тошноту. Отдыхать, однако, времени не было. Он знал: порталы оставляют следы, у волшебников есть методы, позволяющие отслеживать путь телепорта. Однако если причиной оказался, как он подозревал, дефект портала, отследить маршрут было почти невозможно. Но, так или иначе, слишком долго оставаться на месте приземления неразумно.

Он двинулся скорым шагом, чтобы разогреться и расходиться. С мечей началось, думал он, шлепая по лужам. Как там говаривал Лютик? Череда несчастливых совпадений и злополучных инцидентов? Сперва я лишился мечей. Не прошло и трех недель, как лишился лошади. Оставленную в Соснице Плотву, если ее никто не найдет и не присвоит, наверняка съедят волки. Мечи, кобыла. Что дальше? Страшно подумать.

Спустя час, переправившись через трясину, он выбрался к сухим местам, а спустя второй час – вышел на твердый шлях. А через полчаса марша шляхом добрался до перекрестка.

* * *

На перекрестке стоял указатель, столп, с прибитыми к нему досками, направленными ко всем четырем сторонам света. Все были загажены перелетными птахами и густо продырявлены арбалетными стрелами. Всякий проезжий, казалось, полагал своим долгом выстрелить в указатель из арбалета. Потому, чтобы прочесть надписи, следовало подойти вплотную.

Ведьмак подошел. И расшифровал направления. Доска, указующая на восток – согласно положению солнца – носила надпись «Хиппира», противоположная направляла на Тегмонд. Доска третья указывала дорогу к Финдетанну, четвертая же – не пойми куда, поскольку надпись кто-то замазал смолой. И все же Геральт уже знал в общих чертах, где находится.

Телепорт выбросил его в междуречье, сформированное двумя рукавами реки Понтар. Южный, благодаря своим размерам, сумел дождаться от картографов даже собственного названия – на многих картах он фигурировал как Эмбла. А лежавшая меж рукавами держава – точнее, державка – звалась Эмблонией. Верней, звалась когда-то, довольно давно. И давным-давнехонько название то утратила. Где-то с полвека тому назад королевство Эмблония перестало существовать. И для этого были причины.

На известных Геральту землях в большинстве королевств, княжеств и в прочих формах организации власти и общественного уклада дела – в основном, так сказать, – складывались и шли довольно неплохо. Система, правда, иной раз давала сбой, но работала. В большинстве общественных укладов правящий класс – правил, вместо того, чтобы лишь воровать да предаваться азартным играм и разврату. Элита лишь в малой части своей состояла из людей, полагавших, что гигиена – это имя проститутки, а гонорея – птица из семейства жаворонковых. Только незначительное количество рабочих да землепашцев были кретинами, которые жили исключительно сегодняшним днем и сегодняшней водкой и неспособны были остатками своего разума постичь нечто столь непостижимое, как день завтрашний и завтрашняя же водка. Жрецы в большинстве своем не выжимали из людей деньги и не растлевали несовершеннолетних, но придерживались стези добродетели, без остатка посвятив себя решению нерешаемых загадок веры. Психопаты, чудаки, малахольные и идиоты не лезли в политику, во власть и администрацию, но занимались тем, что гробили собственную семейную жизнь. Сельские дурачки сидели по селам, за сараями, не пытаясь играть в народных трибунов. Так было в большинстве государств.

Но королевство Эмблония к большинству не принадлежало. Являлось меньшинством с точки зрения любой из означенных позиций. И с точки зрения многих других.

Потому – захирело. А в итоге – исчезло. Пособили ей в этом сильные соседи, Темерия и Редания. Эмблония, сиречь творение политически неудачное, располагала, однако, определенным богатством. Ведь лежала она в аллювиальной долине реки Понтар, которая веками во время разливов приносила сюда ил. Он стал причиной возникновения пойменных почв – необычайно плодородных для сельского хозяйства. Во время правления владык Эмблонии пойменные земли стали стремительно превращаться в заросшие камышом пустоши, на которых мало что удавалось посеять и еще меньше – собрать. А Темерия и Редания переживали изрядный прирост населения, так что сельскохозяйственная продукция становилась вопросом жизни и смерти. Пойменные же земли Эмблонии манили. Потому два размежеванных рекою Понтар королевства без лишних церемоний поделили Эмблонию между собой, а название ее вымарали с карт. Часть, аннексированную Темерией, поименовали Понтарией, часть, отошедшая к Редании, сделалась Приречьем. На илистые земли явились сонмы переселенцев. Под присмотром умелых управляющих, в результате разумных севооборота и мелиорации, местность стала воистину земледельческим Рогом Изобилия.

Но вскоре начались споры. Тем более отчаянные, чем более богатый урожай всходил на понтарских поймах. Договор, определявший границу между Темерией и Реданией, содержал статьи, позволявшие широкое истолкование, а приложенные к договору карты не помогали, поскольку картографы работу свою похерили. Да и река добавила хлопот – во время затяжных дождей она несколько раз изменяла и передвигала свое русло на пару-тройку миль. Таким вот образом Рог Изобилия превращался в яблоко раздора. Псу под хвост пошли планы династических браков и союзов, а вскоре последовали дипломатические ноты, войны пошлин и торговые реторсии. Пограничные конфликты нарастали, кровопролитие казалось неизбежным. И дело в конце концов до него таки дошло. А после доходило регулярно.

Странствуя в поисках работы, Геральт обычно избегал мест, где часто случались военные стычки, поскольку в таких местах с работой было туго. Раз-другой столкнувшись с регулярной армией, наемниками или мародерами, селяне понимали, что рыскающие в окрестностях волкулак, стрыга, тролль под мостом или умертвие из кургана – не самая большая проблема, не самая большая угроза, – и что на ведьмака денег жаль. Что есть дела поважнее: хотя бы отстроить сожженную армией избу и купить новых кур вместо тех, которых украли и съели вояки. По этой же причине Геральт слабо знал земли в Эмблонии – или, согласно нынешним картам, Понтарии да Приречья. И не имел ни малейшего понятия, к какой из указанных на досках местностей находится ближе всего и куда ему идти, чтобы как можно быстрее распрощаться с пустошами и приветствовать какую-никакую цивилизацию.

Геральт выбрал Финдетанн, то есть север. Примерно в том направлении лежал Новиград, туда ему следовало добраться, и если хотел отыскать свои мечи, то – до пятнадцатого июля.

Примерно через час ускоренного марша он вляпался именно в то, чего так хотел избежать.

* * *

Совсем рядом с вырубкой стоял селянский двор: крытая соломой хата и несколько сараев. Тот факт, что там нечто происходит, подтверждался яростным собачьим лаем и отчаянным голготанием домашней птицы. Ревом ребенка и плачем женщины. Проклятиями.

Он подошел, проклиная в равной мере свою неудачливость и свою щепетильность.

В воздухе летали перья, один из оружных приторачивал к седлу пойманную птицу. Второй оружный лупил плеткой скорчившегося перед ним селянина. Еще один – боролся с бабой в потертой одежке; к юбке бабы цеплялся ребенок.

Ведьмак подошел, без церемоний и лишних слов схватил занесенную руку с бичом, выкрутил. Оружный завыл. Геральт толкнул его на стену курятника. Ухватив за ворот, оттащил второго от бабы, отбросил к плетню.

– Прочь отсюда, – сказал коротко. – Пошли.

Быстро выхватил меч, чтобы его восприняли с надлежащим уважением. И хорошенько помнили о последствиях поведения ненадлежащего. Один из оружных громко заржал. Другой вторил ему, хватаясь за рукоять меча.

– Ты на кого руку поднял, бродяга? Смерти ищешь?

– Пошли отсюда, я сказал.

Оружный, что приторачивал птицу, повернулся на коне. И оказался женщиной. Симпатичной, вопреки недобро прищуренным глазам.

– Жить надоело? – Губы, как оказалось, женщина умела кривить еще злее. – А может, ты умственно отсталый? Может, считать не умеешь? Так я тебе помогу. Ты – один, а нас – трое. Значит, нас больше. Значит, тебе надо сейчас развернуться и ухреначить вприпрыжку, сколько есть сил в ногах. Пока еще ноги у тебя остались.