На Севере дальнем - Николай Шундик

— Нет, не годятся они еще нам в помощники, — промолвил пограничник-чукча.

У мальчиков от изумления вытянулись лица. Они с на­деждой уставились на второго пограничника, ожидая, что он возразит первому. Но русский вздохнул и согласился:

— Да, к сожалению, вы еще не годитесь нам в помощники.

— Это почему же? — обиженно спросил Петя.

— Да потому, что не знаете вы, как с незнакомым челове­ком обойтись, — ответил русский. — Вот один из вас говорит, что на аркан его поймает. Так он же, этот незнакомец, может вас застрелить, если это действительно шпион. А вот второй предлагает камнем по башке слегка стукнуть. А вдруг вы ошиблись? А вдруг это настоящий советский человек и подо­зрения ваши не оправдались бы?

— Да, тогда действительно беда получилась бы. — Петя почесал затылок.

— Просто надо будет следить за ним, хорошо следить, вот так, как охотник следит за зверем, — нашел выход из затруд­нительного положения Кэукай, всем своим видом изображая охотника, выслеживающего зверя.

— Да-да, следить! — подхватил Петя. — А одного кого-ни­будь послать к вам па заставу, или в сельсовет, или в правле­ние колхоза.

— Вот это я понимаю! — воскликнул русский.

— Да. Думаю, что хорошими они будут у нас помощника­ми. — Пограничник-чукча улыбнулся.

— Ну что ж, друзья, так и договоримся,— поднялся с пригорка русский. — Помните, хорошо помните, что живете вы на границе. Там, за льдами, у берегов Аляски и Канады, враги сейчас проводят военные маневры, учатся во льдах воевать. Вполне возможно, что они попытаются заслать к нам своих шпионов. Значит, будьте бдительны!

— Да-да, будьте нашими хорошими помощниками. — По­граничник-чукча встал. — Побеседовали бы с вами еще, да некогда...

— Постойте, постойте! — заторопился Кэукай. — А вот как мне быть? Там, на Аляске, у меня родные есть, братишка есть...

— Родные? Братишка?.. — удивились пограничники.

— Да-да, и у Тынэта, комсорга нашего, отец там, — под­твердил Кэукай и принялся объяснять, почему все это так получилось.

— Да-да... Дело это очень сложное, — задумчиво сказал русский, выслушав Кэукая.

— А нельзя ли туда как-нибудь проникнуть и забрать их? — Эттай хитро скосил глаза в сторону Аляски.

— Нет. Этого сделать нельзя, — сказал пограничник-чук­ча.— Советские люди на чужую землю не лезут.

— Эх, вот бежали бы они к нам сами! — Кэукай повернул­ся в сторону пролива.

— Ну, а если бы они бежали сюда, тогда, конечно, мы порадовались бы вместе с вами, — промолвил русский. — Со­ветские люди друзей всегда приютят...

Долго мальчики провожали глазами пограничников, пока они окончательно не скрылись из виду.

— Ну что ж! Давайте теперь играть в пограничников,— предложил Петя.

— Правильно! Давайте играть в смелых пограничников, — согласился Кэукай.

— Только я все равно шпионом не буду, — заранее запро­тестовал Эттай, предчувствуя, что именно ему будет предло­жена эта неблаговидная роль.

— Пусть пока побудет шпионом вот тот каменный столб, который на берегу моря стоит, — нашел выход из положения Петя. — Этого мы можем и камнями колотить.

Вскоре мальчики были захвачены новой игрой. Они под­крадывались к врагу, заманивали его в ловушку, опрокидыва­ли в прямом бою. И вот они уже дерутся не с одним шпионом, а с целой армией захватчиков. Один за другим совершаются подвиги. Враг бежит. А они, доблестные, благородные воины земли советской, освобождают порабощенных, спасают боль­ных, кормят голодных.

А в сердцах их, в их неудержимой фантазии столько не­истребимой силы, чго, казалось, они действительно готовы принести счастье всем обездоленным людям на земной пла­нете, да вот жаль: возможности их мальчишеские пока огра­ниченны.

ШЕСТВИЕ БЕЛЫХ БАЛАХОНОВ

Старый негр Джим вошел в свою хижину встревоженный и подавленный. Он схватил Тома на руки и прижал его к груди.

Том забеспокоился:

— Что такое, отец? Тебя обидел кто-нибудь?

— Ничего, ничего. Может, все обойдется. О, слишком мно­го горя видел старый негр Джим! Пожалуй, слишком много для одного человека, чтобы сердцу его сейчас быть спокойным.

— Скажи, чем ты так расстроен? — настаивал Том.

Мальчик широко расставил ноги, заложил руки за спину, как бы говоря всем своим видом: «Скажи, отец! На меня ты можешь положиться».

— Я когда-то был крепким мужчиной, — сказал Джим.— Сотни ударов плетью не могли вырвать из меня ни одного сло­ва, ни одного стона. Но сейчас мои нервы далеко не те. Сейчас все чаще и чаще на меня находит отчаяние. Вот так случилось со мной и сегодня... Будь готов, мой мальчик, ко всему, — вдруг твердо сказал Джим. — Дело в том, что я видел, как во дворе мистера Кэмби делают большой деревянный крест. А что это такое, знает каждый негр...

Том съежился, словно его облили холодной водой. Теперь он понял, почему так встревожен его отец.

Во дворе Кэмби кипела работа. Члены местной организа­ции ку-клукс-клана сколачивали огромный деревянный крест.

— Мы им, черномазым чертям, покажем свою силу! — гу­дел мистер Кэмби, поглядывая на сыновей, кипятивших в черном котле смолу, предназначенную для обливания кре­ста. — Правда, у нас в поселке только два негра и они, кажет­ся, пока нам ничего дурного не сделали, но мы должны предупредить их!

О чем следует предупреждать негра-калеку и его сынишку, Кэмби не знал, и все же воинственный пыл в нем загорелся настолько, что он готов был, не задумываясь, учинить над Джимом и его сыном Томом самую жестокую расправу. Но для этого нужна была хотя бы маленькая причина, а старый негр, как назло, был самым безобидным существом в поселке Кэймид. Он неустанно паял в своей хижине посуду эскимосов, чукчей, индейцев и пользовался у этих людей глубокой симпа­тией и уважением.

— Все они, черные свиньи, притворяются тихими да доб­рыми!— распалял себя Кэмби. — А вот представится им случай перерезать чистокровному янки горло, они и перере­жут. Да-да, черт побери, перережут!

Голос Кэмби поднимался все выше и выше, наливаясь яро­стью.

— Вот мы сегодня им зададим! — захлебывался от востор­га Дэвид,

Несмотря на свои шестнадцать лет, он готов был прыгать по двору, как ребенок, и орать на весь мир о том, что насту­пает в его жизни исключительный момент: он будет участни­ком ночного парада ку-клукс-клана!

Заметив пробегавшего мимо Чочоя, Дэвид вымазал пальцы в смоле, вышел из-за калитки и остановил мальчика:

— Ты, Чочой, очень дружишь с черномазым негром То­мом...

В глазах Чочоя была затаенная ненависть. Дэвид заметил это. Криво усмехнувшись, он сказал:

— Да-да, ты дружишь с негром Томом. Хорошая пара, ни­чего не скажешь, только вот лицо у тебя не такое черное, как у негра. Но я готов помочь тебе...

С этими словами Дэвид схватил Чочоя и вымазал ему лицо смолой. Во дворе Кэмби послышался хохот.

Чочой от обиды готов был заплакать, но он проглотил сле­зы и снова бросил на Дэвида такой взгляд, что тот невольно выпустил его из рук. Чочой бросился бежать.

— У, дикий волчонок! — бросил ему вслед Дэвид.

Несмотря на то что его выходка рассмешила добрый деся­ток американцев, Дэвид почувствовал какое-то смутное не­удовлетворение. Когда он подходил к Чочою, он ожидал уви­деть его в смятении, ожидал услышать от него слова о пощаде, но ничего этого не случилось. Перед глазами Дэвида все еще стоял полный ненависти взгляд Чочоя.

— Ничего, он еще расплатится за свою дружбу с чернома­зым чертенком, — пробурчал Дэвид и зашагал по двору.

А Чочой вбежал в хижину к старому Джиму и одним духом рассказал все, что с ним произошло. Старый негр, увидев смо­лу на лице мальчика, пошатнулся, как от удара, и тихо сказал:

— Горе! Большое горе нам будет сегодня! Линч идет! Чер­ный крест и смола — это страшный знак для негра.

Он беспомощно затоптался на одном месте, тоскливым взглядом осмотрел хижину, как бы прощаясь с ней и, опустив­шись на скамью, тяжело задумался.

— Понимаешь, Чочой, нас с отцом сегодня ночью будут бить... возможно, убьют, — сказал Том с таким спокойствием и самообладанием, что даже его отец поднял с изумлением голову.

Чочой во все глаза смотрел то на Тома, то на самого Джи­ма, еще не вполне понимая, о чем идет речь.

— Как — бить? За что вас бить? Как можно невинных лю­дей убивать? — наконец спросил он.

Глядя на худенькие, слегка согнутые плечи Тома, на его не по-детски серьезные, со скорбным выражением глаза, Чочой только сейчас почувствовал, насколько любит он своего друга.

— Я и мой дядя Гоомо вас спасем! — воскликнул он.

Старый негр медленно повернулся к нему, пристально по­смотрел на взволнованное лицо Чочоя и тихо сказал:

— У тебя большое, очень большое сердце, мальчик... Но знаешь ли ты, что будет угрожать тебе и твоему дяде, если вы попытаетесь защищать нас?