Стихотворения и поэмы - Михаил Луконин

86. В ПОЛЕТЕ

Лечу,шепчу свое законно,мотив старинный напевая.Как сохранить оседлость тона? —ответь,дорога кочевая.

Летишь на винтовом, бывало,воздушными охвачен ямами,проваливало,и взмывало,и не давало бредить ямбами.А тут —                 не чаял и не верил,прислушиваюсь к песне дивной,звенит               в классической манереТу-104 реактивный…

Луконин, мы с тобой стареем:то пишем ямбом,то хореем…

Смеюсь себе,                              а всё же боязно:вот, скажут, к нам теперь приколот,выискивал, пока был молод.Все к одному придутиз поиска!

Нет,        надо, чтоб свободно пелось,не для манеры или моды.Свободный стих                           имеет смелостьне быть рабом своей свободы.Условности нас заковали,хоть у Луны у самой побыли.Так долго мы не рисковали,и не пытались,и не пробовали.Поэзия, удвой усилия,сама себя скорее вычистиот робости и от бескрылия,а то наступиткульт приличности.Кто говорит, что ямбы выбыли?Кто говорит, что ямб полезнее?Свободный стих                          свободен в выборе,когда стучитсяжизнь-поэзия.

1960

87. ХЛЕБ

Хоть и жив человек не едиными до звезд достигает рука,остается он непобедимым,из вековпереходит в века.Это наше знамение силы,это то, что, как колос в гербе,он всегда                 на столе у Россиии всегдау народа в судьбе.Без него ни стиха, ни плаката,без него и мартен не зажечь.Он и плавится в тонны проката,и куется                   и в молот и в меч.

Вот так Волга!Опять зашумела.Ты своих сыновей огляди:нет такого великого дела,чтоб не слышалась ты впереди.Вижу вас — загорелых и сильных,по плечу вам такая борьба,солнце сушит рубахи на спинах,капли пота стирает со лба.Горы хлеба,                        хлебные горы —волгоградская наша гряда.

Но еще не сошли комбайнерыи еще не остыла страда.Степь раскинулась тихо                                         и томно,ветер ходит над волжской водой.Может, даже не хватит Эльтонапосолить этот хлеб молодой.

1962

88. НА ЭТОМ ПОЛЕ

Вот здесь,на этом поле под Москвой,в цветной красе, застенчивой и строгой,у рощицы березовой сквозной,под старою смоленскою дорогой,на этом русском поле,в поле ржи,завязанной в снопы,в покосных травахтвои сыны воздвигли рубежинасупротивтвоих врагов кровавых.Европы сгоночь видела с холма,как ноздри императора раздуты,и лезла на железные грома,на огненные флеши и редуты.На этом рубеже родной землисыны отчизну плотно обступилии, умирая, тесно облегли.Как любим мы,так и они любили.На этом поле у Бородина,в слиянье речек Колочи и Войны,здесь слава поколений рождена.Мы здесь стоим.Мы славы той достойны.Торжественно знамена склонены,сердца потомков славой овевая.Молчат в землевеликие сыны.Молчит над ними молодость живая.

1960

89. НАПОМИНАНИЕ

Самый светлый,самый летний день в году,самый больший день Земли —двадцать второго.Спали дети,зрели яблоки в саду.Вспоминаем,                       вспоминаем это снова.В Сталинграде Волга тихая плылаи баюкала прохладой переплеска.С увольнительной в кармашке                                                       дня ждалапограничная пехота возле Бреста.Спал Матросов.                            Спал Гастелло в тишине.На рыбалку Павлов шел тропой недолгой.В Сталинграде мать письмо писала мнеи звала меня домой,манила Волгой.Талалихин по Тверскому шел в ту ночь,у Никитских попрощался —                                             ночи мало —с той, которой я ничем не мог помочьдень,когда она на улице рыдала.Вспоминаем эту ночь и в этот часвзрыв,               что солнце погасил в кромешном гуле,сквозь повязки неумелые сочась,кровь народа заалела                                        в том июне.Шаг за шагом вспоминаем,                                                день за днем,взрыв за взрывом,                              смерть за смертью,                                                                  боль за болью,год за годом,                      опаленные огнем,год за годом,                            истекающие кровью.Вспоминаем торжество,как шли, и шли,и Берлин огнем открыли                                                 с поворота,и увидели просторы всей Земли,проходя                 сквозь Бранденбургские ворота.Сами звери поджигали свой рейхстаг,дым последний очертанья улиц путал,но Егоров и Кантария                                        наш стягводрузили на шатающийся купол.Вспоминаем всех героев имена,все победы называем поименно.Помнит вечная кремлевская стена,как валились к ней                                фашистские знамена.

Нам бы только этот май и вспоминать,но июнь еще стоит перед глазами,если жало начинают подниматьи охрипшими пророчить голосами.Мы не просто вспоминаем                                                  день войны,не для слез и мемуаров вспоминаем.Люди мира вспоминать о нем должны.Мы об этом                     всей Земле напоминаем.

1961

90. ПЕСНЯ В ДОРОГЕ

Нас ни кривдой, ни ложьюне рассорить вовек.Я приписан к Поволжью,я его человек.

Оторви меня только,буду жизни не рад.Нет, моя она — Волга,это мой — Волгоград…

Ты начальственным тономпожелал мне беды.Мы с соленым Эльтономсъели соли пуды!

Неуживчивый? — Может.Неуслужливый? — Да!Срок не маленький прожит,а живу навсегда.

Не пошел к тебе первым,обходил тебя вновь,не любил тебя, верно,за твою нелюбовь.

Поклонюсь я поклономвсем зеленым полям,а не гладко-зеленымканцелярским столам.

Я обиду и этуне поставлю в зачет.Был — и сплыл ты — и нету.Волга — дальше течет.

Как — я смерть свою встречу,как живу, как дышу,—только Волге отвечу,только Волгу спрошу.

1961

91. ПОСЛЕДНИЙ РАЗГОВОР

«Я слушаю!»— «Любила!»                      — «Что? Любила?..»— «Послушайте,                           страдала, и не раз».— «Не слышу, что?»                              — «На всех углах ловила…»— «Ну, продолжайте,                                      слушаю я вас.Искала счастья? Радостей хотела?..»Рокочет трубка:                             «То-то и оно!»— «Кто говорит?»                                — «Да нет, не в этом дело».— «Кто говорит?»                                 — «А вам не всё равно?Вас беспокоит просто незнакомка,всё говорю из уваженья к вам..»Сквозь трубку голос слышится негромко.Я чувствую, как холодно словам.

Постойте, как же так,                                        я понимаю,да, понимаю, долго шли года,и поворачивалась к октябрю и к маюЗемля,и пролетали города.Как ей найти в переплетенье светаи в пересвете незнакомых дней,легко ли ей, когда летит планета,искать свое,найти свое на ней.Я, войны и миры пройдя устало,я — площадь от плеча и до плеча, —как я не слышал, что она искала?Как жил, свое смирение влача?Ей было неизвестно всё с начала,сердечко в страхе ежилось в комок.Я не услышал, как оно стучало,и к ней не вышел раньше, не помог.Она просила жизнь одну: не выдай!Во все глаза глядела на нее.И перехватывало обидойтоненькое горлышко ее.И надо было столькому случитьсяи столькому ответствовать в ответ,чтоб нашим двум путям перекреститься,найти свое в круговороте лет!..«Ну, говорите!..»                          Нет ее, пропала.Я понимаю. Не нужны слова.

А к сердцу моему уже припала,хохочет —золотая голова.

1959

92. «Я стар, не убивай меня, прошу я…»