Полярная фактория - В. Козлов

Эта процедура длилась долго.

Уборщица подогрела второй раз самовар. Промышленники уселись вокруг стола, взялись за чашки, придвинули сушки, масло, сахар.

Мне хотелось во что бы то ни стало расспросить про эту охоту семерых.

Позвал Водо Тусиду.

— После чая тащи старика в амбулаторию. Скажи, надо полечить глаза — он что-то здорово слезит.

Я усадил старика в кресло. Он внимательно и любопытно оглядел маленькую мою амбулаторию. Остановился на лампе с зеленым стеклянным абажуром. Потрогал рукой, похвалил:

— Саво, саво!

Глаза оказались здоровы. Слезились от морозного переезда в 200 километров, от пурги, резавший лицо двое суток к ряду. А вот правая рука, действительно, болит. В ней он держал длинный гибкий хорей, без которого нельзя управлять оленями. Переутомились мышцы кисти и предплечья.

Покончив с лечением, я налил у шкафа мензурку спирта, сдобрил полынной настойкой и поднес.

Старик не спеша посмотрел лекарство на свет и потихоньку выпил.

Ненцы душат телку.

Лицо старого промышленника расцветилось широчайшей улыбкой, глаза заискрились.

— Саво! Саво!

Разговориться стало нетрудно.

— Пусть расскажет, как им удалось убить медведя, — сказал я переводчику.

Промышленник крякнул, посерьезнел и стал рассказывать. Дело долго не ладилось. Водо Тусида многого не умел передать. Бились с этим часа два. Все же, в конце-концов, картина этой охоты развернулась и налилась красками.

У Байдарацкой губы, километрах в 20 от радиостанции, их стояло 5 чумов. У Серпиу Ячики есть взрослый парень племянник, а у Окатеты Ладу взрослый сын — в общем семь человек зверобоев-промышленников.

Стояли больше недели и все без толку: никакого зверя нет и море у берега чисто. А без льдов откуда возьмешь добычу?

Хотели каслаться в тундру — возле берега плохое пастбище. Но Ячики Серпиу уговорил подождать: переменился ветер, подул с запада — обязательно прибьет льды, а с ними и добычу.

Всю ночь гудел порядочный вест, к утру Серпиу отчетливо различал шум движущихся льдин. Когда рассвело, промышленники увидели большое поле льда — ветер прижал его к берегу и стих.

День выдался для охоты отличный. Показалось солнце, потеплело настолько, что в малице стало жарко.

Серпиу первый увидел добычу: на отдаленном крае, у торосов чернели два пятна.

Обходя с двух сторон, стараясь не производить ни малейшего шума, промышленники пошли в облаву.

Это были моржи. Они, ленивые и неповоротливые на суше, спали, пригретые солнцем. Нужно было отрезать им путь отступления к воде — и охотники двигались, затаив дыхание. Когда дошли до торосов, загромоздивших край льда на добрую сажень вверх, Серпиу и другие зверобои внезапно увидели медведя. Он сидел, прижавшись к навороченным и смерзшимся кучам льда. Увидев людей, поднялся и спокойно пошел к воде.

Нужно было без промедления решить — нападать на медведя или дать ему возможность уйти в воду. Если нырнет, то охотникам не видать его больше, как своих ушей.

Серпиу решился, не задумываясь. Кликнув племянника, он скинулся наперерез мишкиного пути. Ружье его заряжено мелкой дробью, но ему это именно и надо. У туземцев-зверобоев свой метод охоты. Шагах в пятнадцати медведь, видя перед собой преградившего путь человека, приостановился, затем взревел и глухо ворча пошел чуть-чуть сторонкой к краю льда.

Серпиу прицелился в морду и выстрелил. У мишки вся голова вдруг потемнела от крови — заряд влепился по назначенью. Но он все же не кинулся на людей, а с страшным воем побежал к воде.

Старый промышленник выхватил из рук племянника ружье и вторично выпустил заряд дроби в морду медведя, теперь уже почти в упор — в каких-нибудь 6—7 шагах. Зверь остановился и поднялся на дыбы. Рост его оказался колоссальный — выше торосов.

Серпиу сделал именно то, что хотел и что было нужно для удачной охоты: выбил зверю оба глаза. Медведь ревел, царапал морду лапами, но ничего не видел и от залившей нос и рот крови потерял чутье. Добить его было уж пустым делом. Подкравшись сбоку, ему два раза всадили нож под левую переднюю лапу, и мишка рухнул.

Тогда кинулись к моржам. Их было два. Один — огромный, как темная гранитная глыба, — не проснулся даже от шума выстрелов, другой, — поменьше — старательно работал ластами, бил лед клыками, подвигаясь к воде.

Однако моржи, которых удалось застать на суше, сравнительно не опасная „дичь“, он с трудом передвигается и почти совершенно не может защищаться. Другое дело в воде. Там моржи, со своими страшными бивнями, со всей громаднейшей силой, очень опасный противник. Он в состоянии разломать, перевернуть и утопить не только обыкновенную шлюпку, но и большой рыбачий баркас.

Моржу убежать не дали. На него насели с боков и со спины. В несколько топоров ему разрубили голову, затем прикончили второго спящего.

Эта охота — вторая в сезоне. Месяц назад Серпиу посчастливилось вдвоем с племянником напасть на небольшое лежбище морских зайцев. Их было 11 штук, и все стали добычей Серпиу. Их жир и ремень, нарезанный из их шкур, старый промышленник свез в факторию Нового порта.

Мне трудно было понимать охотника — мой переводчик из рук вон слабо справлялся с русской речью.

Потом Ячики стал зевать.

— Скажи старику, что он может заснуть здесь — у прилавка, — сказал я толмачу.

Серпиу заулыбался и поднялся.

На оленьих шкурах возле лавки уже похрапывал один молодой товарищ старика.

— Где же второй? — спросил я переводчика.

— У оленей на нарте — караулит.

Ячики Серпиу уложил на полу три шкуры, наладил постель и перед сном пошел на двор. Я вышел вместе. Прямо в лицо нам грохнул снежный вихрь и ожог. Старик нырнул в этот снежно-ледяной хаос и исчез. Только мелкие стеклянно-острые льдинки кружились и метались вокруг — больше ничего и никого.

Я побродил несколько минут, стараясь разыскать те нарты, которые караулил второй из товарищей Серпиу. Мне хотелось посмотреть, как же он устроился и как укрылись олени в этом движущемся страшном хаосе, состоящем из мелкого острого льда, от которого нет спасения.

Как можно устроиться, когда нет места, где бы злой, леденящий мороз не пронизывал бы до костей.

На мне крепкий овчинный полушубок, а под ним стеганая ватой телогрейка — и все же через пять минут я чувствовал, что холод гуляет по телу. Гуляет так, словно бы это не мех и не вата, а тонкий ситец. Нет защиты!

Не сыскав нарт, я вернулся в хату. В спину меня последний раз пнул вихрь, пнул и дверь, захлопнувшуюся, точно в нее ударили бревном.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});