Точки пересечения. Завещание - Михаил Яковлевич Черненок

Займи пятьсот рэ на голубого песца. Давно мечтаю о приличной шапке, но спекулянты на толчке оборзели…

Коробченко хвастливо заявил:

— Чо занимать? Я подарю тебе песца!

Близко к полночи Жора уехал от Кудряшкиной в аэропорт Толмачево, чтобы «присмотреть лопоухого северянина с толстым кошельком». После приземления магаданского рейса он «положил глаз» на тощего мужичка с большущим рюкзаком, из которого торчали ветвистые оленьи рога, но того встретил военный подполковник и увез в «Жигулях», что называется, из-под носа у Жоры. Остальные магаданцы разъехались из аэропорта в такси — никто из них не захотел взять с собой постороннего попутчика. Неудача разозлила Жору. Чтобы ночь не пропала даром, он решил «провести опыт на таксисте».

Таксист попался на редкость неразговорчивый. Коробченко, устроившись на заднем сиденье, с трудом дождался, когда въехали в пустынный ночной город. На одной из тихих улиц Жора неслышно взвел курок и попросил остановиться. Приоткрыв дверцу, резко выхватил из-за пояса джинсов наган. Угрожающе бросил:

— Деньги…

Шофер, словно сонный, медленно развернулся. Несколько секунд он растерянно смотрел на уставившийся в него глазок наганного ствола, затем с непостижимой ловкостью схватил Жору за руку и изо всей силы дернул к себе. Выстрел прозвучал глухо, как в бочке…

После неудачного «опыта» Коробченко стал обходить стороной сотрудников милиции. Гнетущий страх отпускал его из цепких когтей лишь за бутылкой вина, и Жора усиленно начал «тонизироваться». Барменские деньги подходили к концу, когда Кудряшкина при очередной встрече спросила с подковыркой:

— Слушай, геолог, где обещанный песец?

— Что-то не шлют зарплату, — попробовал увильнуть Жора.

— Трепач, — ядовито ухмыльнулась Леля.

— Да ты что, Лелька?! — Жору внезапно осенило. Вспомнив Митю-кукольника с соседней койки в колонии, Коробченко самым искренним образом сказал: — Если торопишься, перехвати у кого-нибудь пятьсот знаков. Верну их тебе вместе с песцом. Клянусь, гадом стать!

Кудряшкина вроде бы засомневалась, но на следующий день все-таки передала Коробченко деньги. Дальнейшее для Жоры было «делом техники и ловкости рук». Обменяв в сберкассе разномастные купюры на пятисотрублевую пачку новеньких десяток, он смастерил «куклу» и в первое же воскресенье блистательно надул на барахолке суетливого старичка, торгующего из-под полы песцовыми шкурками. Кудряшкина, увидев заветную шкурку и возвращенные четыреста восемьдесят рублей, пришла в восторг и даже чмокнула Жору в щеку. Жора воспрял духом — оказалось, что деньги можно шутя добывать и без нагана. Загвоздка заключалась только в том, где разжиться на первый случай, — из одних бумажек «куклу» не смастеришь.

Утром 11 июня Коробченко зашел в Центральную сберкассу, чтобы проверить доставшийся ему от бармена лотерейный билет, — денег уже не было ни рубля. К великому удивлению Жоры, билет оказался счастливым— видимо, бармен не успел получить по нему выигрыш. Женский зонт Коробченко, конечно же, был не нужен, до зарезу нужны были деньги. Зубоскаля с молоденькой кассиршей, загоревшейся желанием приобрести выигранный зонтик, Жора услышал у соседнего окошка разговор «фирмового» мужчины с контролером и краем уха уловил, что тот собирается получить наличными несколько тысяч. День складывался настолько удачно, что Коробченко даже подумал: «На ловца, и зверь бежит». Получив восемнадцать рублей за выигрыш, Жора на всякий случай выпросил у кассирши четыре банковские упаковки и «сел фирмачу на хвост». Тот спокойно набил деньгами черный «дипломат», вышел из сберкассы и подошел к стоящим у обочины белым «Жигулям». Коробченко упал духом — добыча, как в аэропорту, опять ускользала из-под носа. Когда «фирмач» сел в машину, Жора подсунулся к нему. Сказал первое пришедшее в голову:

— Товарищ, до зарезу надо в Мешково…

— Туда электрички бегают, — равнодушно ответил мужчина и включил зажигание.

— Мама при смерти, ждать некогда, — не моргнув глазом, соврал Коробченко. — Уплачу сколько надо…

— Двадцать пять целковых, — сказал мужчина. — Только поедем не сразу, полчаса мне нужно на свои дела.

— Годится! — обрадовался Жора и, стараясь не смотреть на черный «дипломат», лежащий рядом с водителем, шмыгнул в машину на заднее сиденье.

Мужчина, покружив по городу, подъехал к дому, где жила Леля Кудряшкина. Остановившись, он вытащил из замка зажигания ключ, взял «дипломат» и, сказав Жоре: «Подожди», ушел в кудряшкинский подъезд. Коробченко не на шутку трухнул — не ловушка ли? «Надо сматываться!» — мелькнула у него тревожная мысль, но набитый деньгами чемоданчик, словно магнит, удерживал Жору в машине. Мужчина вернулся сравнительно быстро. Положил «дипломат» рядом с собою и опять принялся кружить по городу. В незнакомом для Жоры новостроящемся районе он остановился у доживающего последние дни двухэтажного домика и, как прежде, сказав: «Подожди», ушел с чемоданчиком в дом. На этот раз его не было так долго, что Коробченко уже настроился потихоньку улизнуть, но, будто на свою беду, в самый последний момент «фирмач» все-таки появился.

— Значит, в Мошково?.. — небрежно бросив на переднее сиденье чемоданчик и усевшись за руль, спросил он.

— Угу, — неторопливо кивнул Жора.

— Деньги — на бочку.

— Сразу, что ли?.. — растерялся Коробченко.

Мужчина усмехнулся:

— Ты хотел перечислением или в кредит?

— Нет, ну это… еще не приехали… — Жора дрогнувшей рукой достал восемнадцать рублей. — Вот, пока — аванс. Приедем — остальное выложу.

Мужчина внимательно пересчитал деньги, сунул их в карман новеньких джинсов и вжикнул ключом зажигания. «Ну, гусь! Ну, скотина! Без зазрения совести последние рубли у меня хапнул, а у самого чемодан тысячами набит. Калымщик, кровосос»… — распалял себя Жора, пока машина кружилась по городским улицам, чтобы выехать на загородное шоссе.

Трасса к Мошково оказалась оживленной. Машины безостановочно пылили одна за другой, и Жора почти с отчаянием понял, что «играть» наганом на такой дороге— гиблое дело. Примерно на полпути Коробченко издали увидел сворачивающую вправо проселочную дорогу. Мысль стукнула внезапно.

— Сверните вон по тому проселку до первой деревни, — заискивающе попросил Жора. — Надо тетю прихватить, мамину сестру. Я заплачу, честное слово, еще десятку прибавлю…

Мужчина сбросил газ и вроде бы заколебался. Коробченко для верности мигом приврал:

— Тетя — героиня соцтруда, денег — куры не клюют. «Волга» у нее своя. Может, мы тут же расплатимся с вами и махнем до Мошкова на тетиной машине.

«Фирмач» иронично скривил губы, но все-таки съехал с шоссе на проселок. Поросшая травой дорога запетляла среди зеленых березовых рощиц. До боли памятным и родным вдруг повеяло на Жору. Точно по таким вот рощицам он совсем еще пацаненком бродил вместе с мамой. Собирал большущие-пребольшущие грузди, на солнечных травянистых пригорках объедался переспевшей лесной клубникой. От нахлынувших воспоминаний, будто тугим обручем, беспросветно-дикая тоска сдавила грудь. «Мама, прости!» — чуть было не закричал Коробченко, но вместо крика, перепугавшись своей слабости, до скрипа сжал зубы.

Поплутав между