Под сенью проклятия - Екатерина Фёдорова

Я молча махнула поклон до земли, поздоровкалась:

— Подобру тебе, великий господин Яруня.

Тот нетерпеливо махнул рукой, приказывая подойти. Я сделала несколько шагов.

— Госпожа. — на этом слове у верча дернулся угол рта. — Триша. Я знаю, что ты знакома с травницким делом. Ты тоже считаешь, что госпожа Морислана умерла от травы, которую травницы именуют кольшей?

— Ясен пень. — Подтвердила я. — От неё.

Верч прищурился.

— Поскольку госпоже Морислане и её дочери в моем доме приносили один поднос на двоих, выходит, отравили её не здесь. Иначе вместе с ней умерла бы госпожа Арания. Морислана приехала в кремль только позавчера вечером. И до сих пор никуда, кроме как на пир, не отлучалась. Значит, там, на пиру, её и отравили.

Он вскочил на ноги, оскалился то ли зло, то ли радостно.

— Гляньте, люди добрые, что твориться! Отравить знатную женщину на королевском мосту, за столом самого короля! Да ещё как отравить! Те, кто это сделал, ответят, не будь я верч Новинский! А если в этом замешан верч Ламаньский.

Мысли мои скакнули. Яруня — верч Новинский! Значит, в этом доме и нужно спрашивать о моем погибшем отце, Варяте. Вот только навряд ли здешняя прислуга знает какого-то земельного. может, лучше спросить самого верча?

Тут в дверь стукнули и глухой голос из-за створки сказал:

— Госпожа Г лерда пожаловала.

— Проси! — Рявкнул верч.

Дверь распахнулась. Вплыла высокая худая женщина в узорчатом платье, с гривой светлых волос до колен. Поспешно спросила:

— Верно ли сказал посыльный? Госпожа Морислана мертва? Клянусь глазом Дина, я до сих пор не верю! Возможно ли такое.

— В наше время возможно все. Даже потрава гостей за королевским столом. — Раздраженно сказал верч. — Трава по имени кольша, Глерда. Я и не знал о такой. Какие-то травницкие штучки.

Он кивнул в сторону бабы в темном платье, здешней травницы.

Та откликнулась:

— Истинно так. И трава эта заповедная, в тутошной местности её не найти. Ещё те повывели, что до нас врачевали. Дело-то простое, хоть и дорогое. Сыпанул мешок соли в пруд, и прощай, трава-потравушка. Значит — привезли издалека. Или оттуда, где человек не живет.

Травница смолкла. Госпожа Глерда после её слов сморщилась, пробежалась по горнице взглядом, наткнулась на меня. Покачнулась, отступила назад на шаг и глянула на верча, вопросительно надломив тонкую бровь на высоком лбу.

— А это. — С запозданием сказал господин Яруня, подвигав мощным подбородком — видно было, что ищет слова. — Это госпожа Триша, дальняя родственница Морисланы. Она с покойной рядом была, когда той стало плохо. Тоже смыслит в травницком деле. И подтверждает, что речь идет об отраве.

Глерда высоко вскинула обе брови.

— Родственница Морисланы? Вот как?

— Дальняя. — Небрежно сообщил Яруня. Шагнул вперед и заслонил меня от взгляда женщины в узорчатом платье. — Но сейчас не время говорить об этом.

Он махнул рукой, травница шмыгнула за дверь.

— Нужно решить, что делать дальше, Глерда. И тут госпожа Триша, как родственница Морисланы — и самое главное, Арании — может нам помочь.

Глерда, вытянув шею, глянула через плечо Яруни прямо на меня. В углах глаз собрались куриные лапки горестных морщин.

— А что думает об этом сама госпожа Триша?

Верч на мгновенье оглянулся.

— Думаю, она согласна. Ведь ты же согласна, госпожа? Все, что тебе пообещала за помощь госпожа Морислана, будет исполнено. Но дело должно быть закончено.

— Какое дело-то? — Я внезапно охрипла.

Верч Яруня, не оборачиваясь, отчеканил:

— Юная Арания должна стать женой Согерда. Впрочем, её можно заменить на любую другую девицу. Можно даже на не знатную — пусть Медведа потом злобой исходит. И женка его заносчивая тоже. Сын Ерисланы не должен жениться на той, кого она выбрала. Вот и все. Не так уж и трудно, верно?

Я замерла. Белое лицо Морисланы с кровью у рта мелькнуло перед глазами. Игры у господ серьезные, не на жизнь, а на смерть.

И меня прикончат под замашку, не пожалеют. Конечно, бельчи — дело хорошее. Но мертвой деньги ни к чему. Вот отравят, как Морислану, и уйду в Кириметев мир, в Наднебесье, горькой тенью. Поминай тогда, бабка Мирона, как ученицу звали-кликали.

Я выдохнула с хрипом — горло отчего-то сжалось, и воздух не выпускало. Вроде как в последний раз дышу.

Пусть Рогор говорит, что госпожу матушку убила не Ерислана — норвин простой прислужник, может и не знать всего. Или знать, да не то. Ишь как беспокоится верч Яруня — чешется ему оженить чужого сына. А меж тем из-за простого приворота не убивают. Что-то тут зарыто, всенепременно.

Припомнилась мне и травница в темном платье, что прибежала в светлицу к умирающей. Явилась она вместе с верчем, значит, живет тут, во дворце. Отчего же Яруня не просит о той услуге свою травницу, а обращается ко мне, к незнакомой девке из деревни? Вину от себя отводит, если Медведа с Ерисланой озлятся?

Потом мысли метнулись к Арании. К госпоже матушке особой благодарности я не испытывала — не за что, да и дочерью она меня не считала. И все ж забыть о её последней воле не могла. Не по-человечески это — плюнуть на слова умирающей. И сама Кириметь-кормилица добрым оком на такое не взглянет. Если по-хорошему подойти, глупую деваху следует отвезти домой, и послать весточку отцу.

Мое долгое молчание встревожило верча. Он оглянулся, посмотрел с нехорошим прищуром, улыбнулся широким ртом. Вроде ласково, но желваки по щекам так и заходили.

— Молчишь? А я хорошо заплачу. Мое верчево слово твердое, ходить тебе в шелках, красоваться в золоте.

Я уж собиралась было сказать нет, но тут вмешалась Глерда:

— Великий господин Яруня, позволь мне перемолвиться словом с госпожой Тришей. Только наедине. Шутка ли — девица только что потеряла родственницу, вся в горести сидит, а ты с делом к ней подступаешься. Хоть Морислана и дальней родней ей приходилась, по твоим словам, а все ж кровь не водица. Я женщина, мне её уговорить легче.

Верч нежданно даже сопеть перестал, и стало слышно, как горестно зудит, бьется над жемчужным подзором усталая муха. Потом Яруня проворчал:

— Не было ещё такого, чтобы меня в моем доме просили выйти из горницы. Но будь по-вашему. Я в обеденной зале посижу, тут напротив, кваску похлебаю. Кликните, как закончите.

Он вышел, набычившись и тяжело покачиваясь на ходу, широкоплечий, громадный, страхолюдный. Муха прозудела последний раз и смолкла. Глерда тем временем скользнула к одной из лавок. Села, постучала ладошкой по лиловому с золотом полотну, застилавшему скамью:

— Присядь, госпожа Триша. В ногах, как говорят у вас, у тутешей, правды нет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});