Богиня судеб - Татьяна Тарасова

Волк уверенно повернул коня налево от центральной улицы и тут же остановился. Перед ним была дверь того самого кабака, в котором некогда он познакомился с Ирхой и Лилой. Две сестрицы, они отличались одна от другой так, как кошка отличается от слона, как кусок баранины от обглоданной кости, как капля воды от бутыли вина. Пампушка Ирха обладала веселым и легким нравом, умела заразительно хохотать и пить пиво, не проливая его на себя. Высокая худая Лила была мрачна словно новоиспеченная вдова, зато в любви горяча и ненасытна (хотя пиво она неизменно выливала на платье, что обыкновенно раздражало её жадных приятелей). Дигону нравились обе. Ирха за милый смех и совершенную непритязательность, Лила - за молчаливость и скромность. Последнее достоинство, правда, гармонично сочеталось со слабоумием, но в шуме дружеской пирушки, а потом в пылу страсти сей порок был не так уж и заметен.

Итак, надеясь на встречу с давними подружками, аккериец толкнул тяжелую дверь и вошел внутрь. За эти годы здесь ничего не изменилось. Зал набит всяким-разным людом, гвалт, хохот, и все же хозяин - здоровенный тимит с короткой курчавой бородой, развлекающий посетителей тем, что без усилия гнул подковы и жонглировал двумя кузнечными молотами - увидел дорогого гостя, радостно кинулся навстречу.

Конечно, он прекрасно помнил этого огромного мускулистого аккерийца, который когда-то шутки ради разогнул все им испорченные подковы, а оба молота привязал к ногам пьяного стражника и швырнул его прямо в пивную лужу, откуда потом несчастный долго не мог выбраться. О, эти чудные, такие веселые забавы! Их помнили многие! Тогда деньги рекой текли в бездонные карманы хозяина, а он, в свою очередь, тоже не скупился, и на столе Дигона не переводилось пиво - чуть кисловатое и жидкое, но аккериец не привередничал, твердо зная, что зато ему не придется платить.

Увы, обеих крошек - Ирхи и Лилы - сейчас тут не наблюдалось. Дигон поначалу решил, что они заняты наверху с гостями, и, сев на свободное место за длинным высоким столом, потребовал кувшин пива и солонины с хлебом. Оглядевшись, он увидел новых, ещё незнакомых ему див: три грации, каждая размером с молодую свинью, разгуливали меж скамеек и томно льнули к мужчинам, разбавляя их хриплый гомон своими милыми кокетливыми голосками. Правду сказать, Дигону давно не приходилось слышать таких диких воплей, кои исторгались из луженых глоток этих малюток.

- Хей, Джалваз! - он схватил хозяина за полу куртки. - Где Ирха?

- О, господин, - круглая плутоватая рожа здоровяка скривилась в печальную гримасу. - Бедную Ирху солдаты прикончили в том году. Вот так прямо и всадили меч в сердце! Мы так горевали!..

- Прах и пепел... - пробормотал аккериец, и сам удивился острой жалости, что на миг пронзила его грудь. - А Лила?

- И Лилы нет с нами больше! Утопла, бедняжка!

- Где?

- Да в луже! - горестно махнул рукой Джалваз. В глазах его сверкали неподдельные слезы. Срывающимся голосом (ибо ему приходилось кричать, дабы Волк мог услышать его в этом гаме) он продолжал: - Как-то выпила лишку, и пошла прогуляться на улицу. А там - упала, носом в самую лужу!..

Аккериец помрачнел. Он никогда не заблуждался насчет участи кабацких девиц - все они так или иначе уходят в Ущелья прежде срока. Но его собственные подружки?.. Он мотнул головой, отгоняя непривычные ощущения, теснящие грудь, и обратил взор на одну из красоток, что уже направлялась к нему с другого конца зала.

- Милтаха! - заорал сосед Дигона слева, который тоже узрил девицу и не сомневался, что она идет именно к нему. - Я жду тебя, крошка!

Аккериец хмыкнул. Весу в крошке было не меньше, чем в нем самом. Сосед же - тощий костлявый парень лет двадцати пяти - в полный рост едва ли достигал мощного плеча Милтахи.

- Кр-р-рошка! - снова проверещал он с видимым удовольствием. - Я прям заждался!

- Замолкни, - басом сказала Милтаха, не удостаивая парня взглядом. Тяжелая рука её легла на руку Дигона. - Пойдешь со мной, аккериец?

Черные, с теплым желтоватым отблеском глаза её в упор смотрели на гостя, и он наконец почувствовал, что в груди его стал таять кусок льда, возникший после рассказа хозяина о трагической гибели Ирхи и Лилы.

- Пойду, - кивнул он, притягивая красотку к себе.

Она села, улыбнулась ему одними губами, и лихо опрокинула в большой рот пиво из его кружки. Утробно булькнув, пиво исчезло в её глотке, а аккериец жестом подозвал взмыленного слугу и велел принести ещё пару кувшинов.

- Что ж ты, Милтаха, - обиженно сказал сосед Дигона. - Прошлой-то ночью со мной была, а нынче что?

- Нынче с ним буду, - трубно объявила девица и прилепилась щекой к плечу аккерийца.

- А я?

- Мелок ты, парень. Крутишься, точно вошь, а толку и нет.

Волк, дабы из мужской солидарности сдержать смешок, вгрызся в ломоть солонины, а сосед его засопел и умолк, оскорбленный и униженный.

- Хей, аккериец, - жарко зашептала Милтаха в ухо нового приятеля. Как называть тебя?

- Дигон-Волк.

- Из Аккерии?

- Угу-м... - Дигон допил пиво, чувствуя, как лед в груди совсем растаял, потеплел и вроде даже начал закипать. Горячее дыхание и пышные формы красотки, облепившие его правый бок, способствовали тому, или крепкое пиво - аккериец не знал, да и не хотел знать. Только одна мысль брезжила сейчас в его размягченном мозгу: спать, и лучше всего с Милтахой. Он уже забыл про Ирху и Лилу, что подарили ему тут столько прекрасных, буйных и страстных ночей; он забыл про остальных див, коих на дорогах и бездорожьях встречал множество - иные были милы и только, другие... Но в этот момент он забыл также и про других - про Белит, Карелу, Алму...

Тяжело поднявшись, аккериец рывком поставил на ноги свою красотку.

- Идем, - мутным взором оглядывая её лицо произнес он.

Милтаха облегченно вздохнула (бывало, вино и пиво сваливали её нового приятеля с ног раньше, чем она успевала затащить его наверх, в постель), крепко сжала его ладонь своими широкими, по-мужски сильными пальцами, и, плотно прижимаясь к нему округлым тугим бедром, пошла за ним, про себя удивляясь тому, что он так хорошо знает дорогу. Прежде она не видала его здесь, а не заметить не могла... Впрочем, думы сии не особенно занимали сейчас Милтаху. Еле сдерживаясь, чтобы не прибавить шаг и не ринуться по лестнице бегом, она с восторгом обозревала бронзовую мощную шею Дигона, широкие плечи, на которых лежали пряди темных прямых волос, твердый подбородок, иссеченный белыми шрамами, длинные пушистые ресницы... Целую ночь с мужчиной, а не с пьяным развратным сусликом! - она завидовала самой себе. Целую ночь!

Милтаха не выдержала и, взревев, рванула наверх, увлекая за собой Дигона.

* * *

Мрачный как предгрозовая туча аккериец спустился в зал. Ночь он почти не спал, взятый в плен новой девицей Джалваза, а потому пропустил рассвет, и утро, и даже полдень. Солнце уже вышло из зенита, когда он наконец открыл глаза и обнаружил себя в залитой светом комнатушке, рядом с храпящей горой по имени Милтаха. Он вскочил, кляня себя, это злачное место и почему-то рыцаря Сервуса Нарота, быстро облачился в свое запыленное одеяние и ринулся вниз.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});