Жизнь после смерти в изложении Джерома Эллисона - Артур Форд

Когда мне сказали, что я должен вернуться в своё тело, мне пришлось преодолеть собственное сопротивление — так мне не хотелось возвращаться в это моё разбитое и больное тело, которое я оставил в госпитале Корал Гейблз. Я стоял теперь перед дверью и сознавал, что если я сейчас пройду через неё, то окажусь там же, где и был раньше. Я решил, что не пойду. Как капризный ребёнок, я стал изворачиваться и упираться ногами в стену. Вдруг я почувствовал, как будто меня швырнули в пространство. Я открыл глаза и увидел лицо медицинской сестры. Я был в состоянии комы более двух недель.

Я пришёл к выводу, что существует несколько факторов, которые мешают нам понять что-то и поверить в реальность бета-тела и доступной ему безграничной Вселенной. Возможно, самый мощный из них — это наше ложное представление о том, что наши пять главных чувств — зрение, слух, вкус, обоняние и осязание — универсальны и что только благодаря им мы можем что-либо узнавать. Но стоит лишь задуматься, и мы сможем понять, что обладаем гораздо большим, чем только эти пять чувств. Никто и никогда не видел личность. Мы видим физическое тело личности и некоторые эффекты механического движения, которое оно производит, но сама личность остаётся невидимой. Наше сознание уже и сейчас заключено в том самом бета-теле, в котором оно продолжит свою жизнь после физической смерти на земле. Мы получаем знание о человеке и о людях не через пять основных чувств, а через более тонкие способности осознания, которыми обладают бета-тела.

В определённом смысле, если говорить языком будничного мира, мы уже невидимы и не должны удивляться тому, что действительно существующие реальности глубинно протекающей жизни недоступны ни нашему внешнему зрению, ни нашему внешнему слуху. Бета-тело может подготавливаться к своему дальнейшему пути уже здесь, в нашей земной жизни. Развитие личности происходит не при акте смерти, но в акте жизни. Нельзя достичь духовного озарения, сделав лишь один шаг, точно так же, как не достигнешь одним шагом физического совершенства или интеллектуальных высот. Нельзя убедить друг друга в истинности бессмертия с помощью интеллектуальных аргументов или внешних свидетельств. Это должно быть усвоено нашим внутренним сознанием, которое составляет часть души и психики каждого человека. Это то сознание, о котором Вордсворт говорит как о возвышенном чувстве, глубоко пронизывающем всё на свете… как о том движении и духе, которые управляют всеми мыслящими существами и мыслимыми предметами, проходят через всё…

Из всех, кого довелось мне узнать в моей жизни, этим чувством в самой высокой степени обладал святой и одновременно очень земной Парамаханза Иогананда. Когда я впервые встретился с этим необычным человеком, я сразу почувствовал, что нахожусь в присутствии личности великих духовных достоинств. Иогананда не был просто теоретизирующим проповедником доктрины — через своё искусство врачевания, через ясновидение и предсказания, как и с помощью многого другого, он мог демонстрировать истины, которым учил. К сожалению, я не могу сказать про себя, что я был учеником этого выдающегося гуру. Когда я впервые встретился с ним, я был молодым человеком и не был склонен к учёбе, требующей столь существенной трансформации характера. Он не ставил мне этого в вину; хороший учитель, он всегда был терпелив и со мной. На него не производили впечатления мои способности медиума, которые он считал побочным проявлением духа. Он умел спокойно и непоколебимо передавать своим ученикам непреходящее видение высшего, конечного смысла сотворённого мира.

Главным образом под влиянием Иогананды я, наконец, поехал в Индию и кратко ознакомился с методами свами в спиритической подготовке. В большинстве своём свами не произвели на меня большого впечатления. Однако я видел и примеры того, как в некоторых из них формируется подлинное духовное величие. Но я решил, что это не для меня, во всяком случае, я так думал в то время. Я был слишком отравлен удовольствием потакать своим физическим слабостям, не говоря уж о других и непосредственных способах отравления. Если от человека требуется столько усилий для достижения глубокой трансформации характера, то уж по мне, решил я легкомысленно, лучше пройтись по жизни с тем характером, который я имею. Но моё восхищение Иоганандой нисколько не уменьшилось. Он всегда был для меня одним из великих духовных светочей моей жизни. Знакомство с ним, наблюдение за его демонстрациями, впитывание его учений — даже тогда, когда я обнаруживал, что не могу следовать им, — были для меня надёжными источниками вдохновения.

Для Иогананды главенство чистого сознания над всеми формами материальных энергий, единство божественного созидающего сознания с глубинным, сущностным «я» каждого человека были не просто понятиями его доктрины. Для него это были живущие реальности. Постоянное и сознательное взаимодействие с этими силами за его долгую жизнь дало Иогананде такой опыт и такие возможности, которые среднему «практическому» человеку, мало знающему о самих этих силах и о контроле над ними, казались невероятными. Однако он их так часто демонстрировал и раздавал миру с такой обезоруживающей скромностью, что ни один из тех, кто его знал, не мог с лёгкостью отстранить от своего внимания представления о различных уровнях сознания.

Прозрения Иогананды переносили его в космическое сознание, и некоторые из его самых глубоких представлений о жизни за смертью идут от этого уровня осознанности. «Трагедии смерти не существует, и те, кто содрогается при мысли о ней, похожи на невежественных актёров, умирающих на сцене от испуга при выстреле холостым патроном». Однажды в состоянии медитации он смог полностью увидеть собственное бета-тело, сохраняя при этом своё земное сознание. «У каждого происходит глубокая переоценка ценностей, когда он, наконец, убеждается, что созидание есть огромная движущаяся картина и что не в ней, а позади неё находится его собственная реальность. Я сидел на своей постели в позе лотоса. Моя комната была тускло освещена двумя лампами с абажурами. Подняв свой взгляд вверх, я увидел, что потолок испещрён маленькими световыми точками горчичного цвета, дрожащими и колеблющимися словно в лучащихся подсветках люстры. Мириады заострённых лучей, словно струи дождя, собрались в прозрачный столб, изливавший на меня тихий свет. В одно мгновение моё физическое тело потеряло свою плотность и преобразилось в астральную ткань. Я ощутил, что плыву в воздухе, едва касаясь постели, моё потерявшее вес тело слегка перемещалось то вправо, то влево».

Иогананда любил рассказывать историю о Фалесе Милетском, греческом мудреце, жившем в VI веке до н. э. Фалес учил, что нет никакой разницы между жизнью и смертью. «Тогда почему же, — спросил его противник, — ты не умираешь?» — «Потому, — отвечал Фалес, — что это не даст никакой разницы». Конечно, Иогананда, всегда исключительно человечный, прекрасно понимал, что при наличии человеческих эмоций существует и эта разница. Он сам был охвачен тяжким горем, когда потерял своего любимого учителя — потерял после той «смерти», которая, как он знал, была иллюзией. О смерти своего гуру — Шри Юктесвара — Иогананда узнал немедленно. Этот парапсихический феномен — случаи, когда кто-то живо осознаёт смерть находящегося вдали от него другого человека, из тех, что лучше всего засвидетельствованы и документированы, — не представляет собой ничего исключительного. Иогананда ехал в вагоне поезда, когда в далёком городе умер его учитель. «Передо мной неожиданно возникло чёрное астральное облако, затем передо мной возникло видение Шри Юктесвара. Он сидел с очень серьёзным выражением лица, по обе стороны от него горел свет. «Это свершилось?». Я умоляюще поднял руки. Он кивнул и пропал». Шри Юктесвар, как выяснил потом Иогананда, умер именно в тот момент, когда случилось это видение. Он предсказал время своей смерти; при приближении её он погрузился в медитацию и покинул этот мир с выражением радости на лице.

У индуса Иогананды не было сомнений в отношении воскресения Христа, но он сомневался в уникальности этого явления. Если действительно «я» есть мыслительнодуховная структура чистого сознания и если это сознание может управлять по своей воле такими низшими формами энергии, как физическая материя, то тогда для Иогананды не было ничего удивительного в том, что это сознание могло восстановить некую молекулярную структуру в любой момент, когда оно пожелает появиться перед своими учениками в земной жизни. Его собственный учитель, Шри Юктесвар, появился однажды перед Иоганандой таким же образом, как в своё время Иисус перед своими учениками.

Подобные явления известны и другим выдающимся индийским гуру, и происходили они в XX веке. Другой свами рассказывал Иогананде: «Здесь, в Калькутте, в 10 часов утра последующего за его кремацией дня передо мной появился Лахири Махасайя в своём полном живом великолепии». Другой ученик этого же гуру рассказал: «За несколько дней до того, как он покинул своё тело, Лахири Махасайя прислал мне письмо, в котором просил меня приехать в Бенарес. Я не мог выехать сразу. И вот, когда я уже собирался отправиться в путь, около десяти часов утра увидел у себя в комнате сияющую ярким светом фигуру моего учителя. Я был вне себя от радости. “Зачем спешить в Бенарес? — спросил меня Лахири Махасайя улыбаясь. — Меня там уже нет!”. Когда значение его слов дошло до моего сознания, у меня вырвалось восклицание, полное горечи: я решил, что передо мной только его видение. “Да ты дотронься до меня, — откликнулся он. — Я жив, как и всегда”».