Воспоминания склеротика (СИ) - Смирнов Борис Александрович

      Однажды ко мне пришла актриса Лида Рябова с просьбой предоставить ей отпуск без содержания по семейным обстоятельствам. Я в таких случаях не спрашивал, что случилось, если мне не говорили сами. – Раз надо, так надо. Пиши заявление. Завтра же сделаю репетицию по твоей замене, – согласился я. Лида написала заявление и отдала секретарю, которая принесла его директору для резолюции. Но директор написала отказать. Актриса прибежала ко мне, чуть не плача. – Спокойно - сказал я, – тебе отпуск нужен на той неделе. Все будет в порядке.

      В этот же день подходит ко мне главный администратор Александр Прокофьевич и сообщает, что заболела какая-то актриса и необходимо её срочно заменить. – Обратитесь к директору, – говорю я. – Но ведь всегда именно Вы решаете эти вопросы? – удивляется администратор. – Пожалуйста, сообщите об этом Валентине Федоровне и спросите её что делать, - повторяю я. Через несколько минут директор приглашает меня к себе в кабинет. – Борис Наумович, я не пойму, что происходит, - с удивлением говорит она, - почему ко мне обращаются с вопросом, которым должны заниматься  Вы? – Я подумал, что Вы посчитали нужным актерами командовать сами. – Объяснил я. - Если решение давать отпуск Рябовой или нет, вы взяли на себя, то вероятно и другие вопросы, касающиеся занятости актеров, решать надо Вам. – Я отказала лишь потому, что в заявлении не указана причина, по которой необходим отпуск. - Вы знаете, у меня нет особого желания знать причину, если актриса не желает её сообщать. Вы не обижайтесь, пожалуйста, но на подобных заявлениях Ваша резолюция должна быть «в приказ», если стоит моя «не возражаю». Старая ресторанная шутка, «кто её ужинает, тот её и танцует», годится и у нас. Сейчас Рябова безоговорочно должна заменить заболевшую актрису, чтобы завтра не сорвался спектакль. И она это сделает без заявлений, что мне надо три дня на репетицию. Сделает по моей просьбе, поскольку знает, что и в её просьбе я по возможности никогда не откажу.

     Надо отдать должное Валентине Федоровне, что она не обиделась и всё правильно поняла. Вообще, должен сказать, что умный человек, каким я считаю Косенко, понимающий и принимающий логику, всегда выигрывает. Десять лет мы проработали вместе, хорошо понимая друг друга. Она, видя, что я, предпринимая всё в интересах театра, никогда её не подведу, прониклась уважением ко мне и всегда прислушивалась к моему мнению.

      Очень сильно хотелось ей поехать в Бельгию, когда мэр Шарлеруа пригласил группу кукольников посетить их город, а исполком Донецка взялся оплатить эту поездку. Деньги были выделены на четырех человек. Надо было повезти и небольшой спектакль. У нас такой был. «Цветное молоко» по пьесе В. Орлова играли две актрисы. – Поедем так, - сказала Косенко, - я, Вы и две актрисы. –  Я стал объяснять, что надо бы послать с двумя актрисами молодого художника Толю Павлика и молодого режиссера Юру Теслю. Валентина Федоровна, хотя и расстроилась, но не стала со мной сильно спорить, и поехала молодежь. Я благодарен ей за благородство и понимание, что молодые творческие работники должны много видеть и учиться, а мы поехали бы только ради удовольствия. Такое сотрудничество друг с  другом позволило и по сей день сохранить теплые товарищеские отношения.

     В пору руководства театром Валентиной Федоровной произошло важное для всех нас событие. С помощью инструктора обкома партии Бориса Чернухи и усилиями нашего завлита Светланы Куралех удалось разыскать очень много документов об образовании Донецкого театра кукол еще в 1933 году замечательным актером тогда ещё Сталинского драматического театра, позже народным артистом СССР, В. Добровольским и режиссером, Народной артистки УССР Л Гаккебуш. И мы торжественно отметили своё пятидесятилетие, которое принесло награду театру Грамотой Президиума Верховного Совета и почетные звания директору, главному режиссеру и артисту Владимиру Ткаченко. Юбилей театра прошел очень хорошо, но отнял много сил и здоровья. Правда, по этому случаю, после тяжкого мероприятия, связанного с торжествами, областной профсоюз отправил меня на лечение в прекрасный санаторий курорта Ессентуки. Я действительно воспользовался этим отдыхом сполна. Полностью соблюдая режим и предписания врачей, позволял себе незамысловатые развлечения и легкие розыгрыши, как мне казалось, в пределах разумного. Но почему-то не все с этим были согласны.

     Источник лечебной воды, предписанной мне врачом, находился недалеко от корпуса, в небольшом уютном парке или сквере. Каждое утро туда тянулась вереница больных. По дороге  все с радостью кормили сидящих у  стволов высоких деревьев белочек орехами. Они совсем не боялись людей и с аппетитом ели прямо с руки. На обратном пути я доставлял себе другое удовольствие:  чуть-чуть свернув в сторону, заходил в небольшое кафе, где выпивал чашечку кофе. Но однажды полюбопытствовал, что интересного находится в витрине холодильника. Я подошел к буфетной стойке и увидел среди салатов, тонко нарезанной колбасы и ещё каких-то холодных блюд довольно большую порцию красной икры, а рядом с тарелкой на изящной подставочке цену: три рубля. Мне показалось это совсем недорого, и я взял порцию к чашке кофе и с удовольствием полакомился деликатесом.

    За столом в санаторной столовой нас сидело четверо: я, одна пожилая дама из Москвы, очень общительная (я удивлялся, как она успевала съесть свой завтрак,  если все время говорила), молодая тихая и скромная девушка из Иваново и средних лет коренастый мужичок из Сибири. Он, видимо, считал, что ему мало того, что приписали врачи,  и ежедневно к столу приносил чекушку водки, которую выливал в стаканчик для минеральной воды и через носик высасывал её в течение обеда. Этот любитель выпить первый горячо поддержал мое предложение. Дело в том, что на период нашего лечения пришлись ноябрьские праздники. Чтобы отметить их, я предложил купить пару порций красной икры в знакомом мне кафе и  вызвался принести их назавтра к обеду. А сосед с радостью взялся к такой закуске обеспечить наш стол бутылочкой спиртного.

     На следующий день перед обедом я зашёл на кухню,  попросил тарелочку и направился в кафе за обещанной икрой. В столовую я вернулся, когда там ещё никого не было. Я поставил на стол тарелку с икрой и подумал, что следовало бы её накрыть чем-либо от любопытных глаз, уж больно она выделялась и цветом и своей необычностью в санаторном рационе. Но тут меня осенила идея. Я взял меню, где мы отмечали  заказы блюд, которые, как правило, были напечатаны, но иногда и дописаны чернилами. Так вот, я ручкой дописал в сегодняшнем меню всем четырем едокам нашего стола: «икра рыбная красная». Через несколько минут стали собираться санаторные больные к обеду. Все, кто проходил мимо нашего стола, с удивлением смотрели на аппетитное красное пятно. Когда пришли и мои сотрапезники, послышался вопрос от соседнего стола: -- а где вы взяли такую прелесть?  Я сказал, что ещё вчера мы сделали заказ в меню. На моё объяснение послышался недоверчивый смешок. Тогда я взял наше меню и показал соседу. – А почему у нас среди блюд не значится икра? – возмутилась, заглядывая в меню, дама  совсем с другого стола.

     Я уже был не рад, что привлек внимание, поскольку никак не могли найти момента, чтобы наполнить  кружки горячительным, которое принес сибиряк. Однако, нам удалось отметить революционный праздник и загрызть дешевую водку достойной этого дня закуской. Но не успели мы проглотить приготовленные бутерброды, как возле нас собрались недовольные отдыхающие во главе с диетсестрой.

– Что здесь происходит? – тоном дежурного милиционера спросила дама в белом халате. – Почему у вас на столе икра?

– Потому, что мы её сюда принесли и поставили, – ответил я.

– Но она на фирменной нашей тарелочке! – уже тоном следователя уличила меня сотрудница столовой.

– Ну и что? Её нельзя разве потом помыть? – пришла мне на помощь говорливая москвичка.

– Да разве дело в этом?!

– А в чем? – поинтересовался я.