Воспоминания склеротика (СИ) - Смирнов Борис Александрович

ЛЮБИЛ  ЛИ  Я  НЕПОСРЕДСТВЕННОЕ  НАЧАЛЬСТВО?

Кресло власти сработано не по мерке головы.

С. Лец[17]

      Как-то заместитель начальника управления культуры Юрий Маркович Дименков  заметил: - редко Вы, Борис Наумович, заходите в управление, поговорить, посоветоваться. Не любите Вы непосредственное начальство.

- Что Вы, Юрий Маркович! – отвечал я. – Непосредственное начальство я люблю, а вот посредственное, действительно недолюбливаю.

      С начальством у меня взаимоотношения были сложные. С одной стороны, я никогда перед ним не лебезил, а с другой не хотел ссориться, понимая, что это отразится не только на мне, но и на отношении к театру. Но поссориться пришлось.

      В Донецк приехала большая комиссия ЦК  ВЛКСМ Украины, и в обкоме комсомола проходило узкое совещание о работе с театральной молодежью. Доклад делал первый секретарь Донецкого обкома комсомола, в котором он, в частности, заметил, что Донецкий театр кукол мало пополняется молодыми выпускниками театральных учебных заведений. Я в своём выступлении сказал, что неоднократно обращался в управление культуры с просьбой помочь с квартирами или общежитием для пополнения театра молодежью, однако, безнадежно. Присутствующая на этом заседании начальник управления Виктория Петровна Олейникова обиделась на меня за это выступление и, наверное, года два со мной не разговаривала. Впервые после этого инцидента она любезно заговорила со мной, когда представляла коллективу нового директора Валентину Федоровну Косенко. Тогда, после официальной части, в кабинете директора за рюмкой коньяка она дружески сказала: - Вам, Валентина Федоровна, будет здесь хорошо. С Борисом Наумовичем работать легко и приятно. С этого дня у нас отношения вновь наладились, и это было очень важно, прежде всего, для театра.

      1977 год оказался для меня очень непростым. После тяжелого и сложного партийного собрания, обсуждавшего персональное дело директора И. П. Клименко, последнему пришлось подать заявление об уходе на пенсию. Замены не было. Управление, по своей порочной привычке, не сказав мне ни слова, не спросив согласия, дает приказ о моём назначении на  должность и. о. директора театра. На мой категорический отказ зам. начальника Ю. М. Деменков достаточно логично сказал: - сегодня нет достойной кандидатуры на эту должность. Ты что хочешь, чтобы тебе дали  директором какого- нибудь дурака? – Я ответил, что у меня такого желания нет, и пошел работать.

     Мне приходилось ещё в Симферополе на время отпуска замещать директора, но дела этого я досконально не знал, хотя имел стаж работы в театре уже более двадцати лет. С первой же трудностью я столкнулся буквально на следующий день. Утром мне звонит Виктория Петровна: - Вы знаете режиссера Асю Ивановну Акименко*? – Конечно. – Она вернулась в Донецк и нуждается в работе. Что бы Вы могли ей предложить? – Я ответил, что должность очередного режиссера у меня занята, но я давно мечтаю о заведующем литературной частью театра, однако в штатном расписании такового нет. – Хорошо, – ответила Олейникова, – мы введем вам такую должность, если вы найдете для нее среднюю зарплату.

      Что такое средняя зарплата и как её найти, я понятия не имел. На моё обращение к бывшему директору помочь, он ответил в сердцах: « ломайте голову уже без меня». Я пригласил бухгалтера и с её помощью довольно быстро разобрался, что к чему, так что уже в конце рабочего дня сообщил в управление, что средняя зарплата есть, и как только будет приказ о введении должности завлита, Акименко может приходить с документами и заявлением. Вскоре Ася Ивановна, после внезапного ухода Илюши Брандмана, стала очередным режиссером и прекрасным моим помощником в работе театральной студии, которую мы организовали при театре.

      В сложный период репетиций спектакля «Р.В.С.» по Гайдару, который я готовил к смотру, посвященному шестидесятилетию Октября, я узнаю о намерении супругов Илюши и Раи Брандман и ещё одной актрисы Беллы Шкатовой выехать в Израиль. Илюша просит меня, чтобы в театре никто этого не знал. Райком партии настаивал, чтобы я убрал его с должности очередного режиссера. Первый секретарь, «большой знаток театрального искусства», мне так и сказал: - делайте, что хотите, но завтра же переведите его  просто артистом, пусть, как дурак, дергает за ниточки.

      Я, было, буркнул: - что за ниточки может дергать не всякий дурак, а вот приказы отдавать... – но тут меня за рукав вовремя схватил инструктор райкома, который присутствовал при этом разговоре. Я отправился в театр и пригласил на беседу Илюшу Брандмана. Мы договорились, что я снимаю с него двадцатипятирублевую надбавку из-за отсутствия средств, а он подает заявление об освобождении его от должности режиссера и переводе в актеры, поскольку у него как артиста высшей категории оклад был больше, чем у очередного режиссера.

      В течение двух или трех лет  на всех  совещаниях наш театр обвиняли в плохой воспитательной работе, которая привела к тому, что люди покидают Советский Союз. Если бы они предполагали, что со временем и я отправлюсь по тому же маршруту, то не успокоились бы ещё лет десять, а плохую воспитательную работу уже приписали бы управлению культуры.

ЕЩЁ  НЕМНОГО  О  НАЧАЛЬСТВЕ

…выдающиеся посты важных людей делают ещё более

важными, а мелких людей ещё более мелкими.

Ж. Лабрюйер[18]

       Но, несмотря на все трудности, репетиции « Р В С » шли успешно, и приехавшая смотровая комиссия осталась им весьма довольна. Я в этом спектакле впервые применил тени, как заставку, а точнее окантовку спектакля. На развевающемся знамени, которое служило занавесом, тенями были показаны идущие отряды бойцов и всадник с сигнальной трубой, зовущей в бой с белыми бандами.

     В составе жюри республиканского смотра появилась ещё совсем тогда молодая и робкая Людмила Распутина -  новый инспектор по детским театрам Министерства культуры УССР. Она только знакомилась с театрами и их руководством и вела себя весьма скромно и сдержано. – Я могу осмелиться дать Вам один совет? -  обратилась ко мне новая сотрудница министерства. -  Мне очень понравился Ваш приём с тенями на занавеси. Почему только в начале и в конце? Почему бы не сделать это заставкой перед каждой картиной? -  Видите ли, мне тоже это приходило в голову, и просто «чесались руки» применить тени через весь спектакль. Но дело в том, что многие картины начинаются «бандитскими» сценами, и проецировать их на красное знамя было бы политически не верно. Вы знаете сколько раз в моей практике приходилось отказываться от интересных, на первый взгляд, находках, во имя точности решения спектакля. -  Да. Пожалуй, Вы правы. В этом есть логика. -  Согласилась со мной моя новая начальница. -  Это просто прекрасно, когда руководство принимает логику -  сделал комплимент я.

      Прошло немного времени, и усилиями нового инспектора Министерства культуры была доказана и другая истина, что понимание логики мало что дает, если согласно ей не действуют.

      В начале января 1978 года пришли результаты республиканского театрального смотра посвященного шестидесятилетию Октября. Мы с гордостью узнали, что спектакль получил диплом первой степени.

      Это сообщение совпало с приходом на работу в качестве директора бывшего инструктора обкома партии по культуре Валентины Федоровны Косенко. Она принесла с собой стиль обкомовской работы. Как только начинали с ней говорить, она перебивала говорящего словом «короче». Лично меня долго просить не надо было, - короче, так короче. – Валентина Федоровна – говорил я – у нас ЧП.  – Что случилось? – сухо спрашивала она. – Это длинный разговор, Вам будет не интересно, – отвечал я, и, повернувшись, уходил из кабинета. Вскоре новый директор, как человек умный, поняла, что руководить предприятием, за которое ты отвечаешь,  методами партработника, который ни за что не отвечает, давая только свои ЦУ[19], нельзя. Набравшись терпения, она стала выслушивать собеседника и вникать в суть дела. Но опыта работы ещё долго надо было набираться.