Младший научный сотрудник (СИ) - Тамбовский Сергей

— А армянина он зачем пырял? — никак не хотел уняться Аскольд, — и чем таким он сумел напугать всех этих армян? На нас за что напрыгивал? Хорошенькое дело, взять и забыть, что тебя вот совсем недавно убить собирались…

— Ну так не собрались, — вяло парировал я, — а хорошо то, что хорошо заканчивается… а насчёт армян не знаю и знать не хочу… давай спать, а то завтра ног таскать не будем.

— Как там у тебя с Олечкой-то? — не преминул подколоть он меня напоследок, — кувыркаетесь?

— it isn't any damn business for you (не твое собачье дело), — буркнул я, вспомнив прошлое, и отвернулся к стене.

----

Беседу с Олей я конечно провёл, ещё до завтрака — она молча выслушала меня и ответила:

— А я говорила, что надо было ноги сделать — всё гораздо проще было бы…

— Ладно, в следующий раз я к тебе обязательно прислушаюсь, — пообещал я, — а сейчас давай действовать по председательскому плану, здоровее все будем… к тому же нам нарисовался приятный бонус…

— Что за бонус? Не знаю такого слова, — наморщила лоб Оля.

— С латинского переводится, как «добрый» или «хороший», — пояснил я, — а на практике так называют премию по итогам какой-либо сделанной работы.

— И сколько это в рублях будет? — практично поинтересовалась она.

— Примерно по 200-250 на рыло. Половина тебе за молчание, — ответил я.

— Годится, — улыбнулась она, — смотри не обмани.

— Гадом буду, если обману, — и я провёл большим пальцем себе по горлу, демонстрируя, что со мной будет в случае обмана.

— В кино-то пойдём? — вспомнила она вчерашний разговор.

— Обязательно, когда там начало-то?

— В семь вечера, как раз после ужина успеем.

А на дороге у нас всё вошло в намеченную колею, так что даже и рассказывать там особенно не о чем. Два отбойных молотка я достал в соседнем колхозе, пришлось пообещать стольник за аренду. И понеслось по кругу — молотим асфальт на месте выбоин, кладём туда щебень, разравниваем катком, самосвал горячего асфальта (нанюхался я там его к вечеру, аж голова заболела), разбрасываем его относительно ровным слоем, сверху пару раз катком проезжаемся.

В перерыве, когда мы сидели в тени развесистых клёнов, Лёвка-бадминтонист вдруг заговорил про компьютерные игры.

— Их сейчас две самые популярные, — начал объяснять он, — первая Марс называется, вторая Пакман.

— И в чём там суть? — поинтересовался Аскольд.

— В Марсе сверху летают корабли инопланетян и сбрасывают бомбы на землян, которые внизу стоят в виде таких схематичных человечков… ну ноги-руки палочками, голова кружочком… а ты, значит посередине между марсианами и землянами и должен уничтожать бомбы, или выстрелом или на себя ловить. Если пропустил бомбу, то один человечек внизу взрывается и трансформируется в могильный крест.

— И когда конец игры?

— Либо у тебя все земляне померли, тогда ты проиграл, либо время закончилось, а сколько-то землян живы ещё, тогда победа.

— Фуфло, а не игрушка, — не выдержал я, — но на безрыбье сойдёт наверно.

— А вторая про что? — спросил Паша.

— Пакман это разносчик, если тупо с английского перевести, — пояснил Лёвка, — а в игре он в виде шарика такого… ну как колобок… бегает по лабиринту и ест таблетки жизни, а за ним гоняются четыре призрака. Задача Пакмана съесть все таблетки и не попасть в зубы ни одному призраку.

— Это поинтереснее игра будет, — сказал Аскольд, а я подумал, что неплохо бы написать пару-тройку игрушек, которые будут популярны в последующие годы…

Тетрис первым на ум пришёл, а за ним Арканоид, Диггер и почему-то Бюрократ, где надо было прыгать по исчезающим листочкам, чтоб не утонуть. Сложностей почти никаких единственное — хорошо бы чтоб оно в цвете было, а не монохромное, как у нас сейчас…

Глава 23

83 год, Камчатка, сенатор

— Так откуда наш язык-то знаешь? — спросил Чон, — на вид ты типичный европеец.

— Отец у меня из ваших был, — ответил я.

— Из наших это с Юга или с Севера? — тут же уточнил он.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— И не оттуда и не отсюда, — ответил я, — его семья переселилась в Хабаровский край еще до разделения на Север и Юг. Посёлок Де-Кастри, это рядом с Советской Гаванью, если тебе это что-то говорит.

— Что-то слышал… — пробормотал Чон, — а потом что было?

— Потом была первая в Союзе депортация целого народа — в 37 году всех корейцев с Дальнего Востока переселили в Среднюю Азию, конкретно мой отец попал в район Усть-Каменогорска, это в Казахстане.

— Ну дальше можешь не объяснять, и так понятно, — остановил меня Чон, — а ты сам-то что на Камчатке делаешь?

— Так экспедиция, господин пилот, — ответил я, — послали изучать местную флору и фауну, — это я приврал, конечно, но в благих целях, на самом деле мы тут налаживали систему обнаружения американских подлодок, но не рассказывать же такие вещи человеку из-за бугра.

— И чего изучили? — спросил Чон, но я не успел ответить, потому что из-за двери опять начал делать знаки товарищ из органов.

Я извинился и снова вышел в коридор.

— Про экспедицию это ты молодец, что соврал, — похвалил меня гэбэшник, — но тут новая проблема возникла, сенатор, мать его за ногу…

— И чего сенатор? — уточнил я.

— Тоже хочет общаться только с тобой — чем-то ты ему приглянулся с самого начала.

— А кореец? — спросил я.

— Извинись и скажи, что другие срочные дела случились.

Я вернулся в лазарет, в двух словах объяснил ситуацию Чону, тот в ответ кивнул и попросил только хотя бы немного алкоголя, чтобы стресс снять, я пообещал, что будет.

— Я всё слышал, — тут же сообщил мне гэбэшник (он между делом сообщил, что зовут его Иннокентий Палыч), — организуем мы ему алкашку… водку-то они пьют?

— Водку во всём мире пьют, Иннокентий Палыч, — отвечал я, — так что несите смело… только много не надо, корейцы и со ста грамм быстро пьянеют.

— Ладно, — наморщил лоб он, — отнесём… а тебе в левый угол вокзала, там тебя Макдональд ждёт-не дождётся. Вот товарищ проводит.

Товарищ, который остался непоименованным, широко ощерил рот, взял моё предплечье в свой железный захват и потащил в левое крыло. По дороге я заметил, что пассажиров в аэропорту как-то очень сильно уменьшилось, буквально парочка нам по дороге встретилась. Подумал невзначай, что Сергей выпьет там всё в одиночестве, не дождавшись меня.

— Вот Петр Балашов, — по-английски с порога сказал непоименованный сотрудник сенатору, — говорите с ним, о чём хотите.

— Окей, — отозвался тот, по всему было видно, что он находится в крайней стадии раздражения, — выйдите пожалуйста из помещения.

Сотрудник повиновался, подарив мне напоследок очередную волчью ухмылку, а сенатор продолжил:

— Ваши сотрудники спецслужб явно превышают свои полномочия, — сразу же заявил он, — нет, я всё понимаю, у нас они тоже не ангелы, но есть какие-то пределы…

— От своего имени и от лица СССР приношу извинения, — дипломатично ответил я, — а теперь, может, мы сразу к делу перейдём?

— Хорошо, — неожиданно быстро согласился он, — переходим к делу. Ты, Пётр, на мой взгляд, самый вменяемый советский гражданин из тех, что я встретил, поэтому я и позвал тебя для беседы.

Я промолчал, потому что прямого вопроса тут не прозвучало, а Ларри перешёл прямо к волнующей его теме:

— Почему мне не дали связаться с американскими представителями? Почему до сих пор сюда не прибыл наш консул? Когда, наконец, мне организуют телефонную связь с Соединёнными Штатами?

Я вздохнул и начал отвечать с конца:

— На Камчатке очень непростая ситуация с телефонизацией — сами посудите, больше трёх тысяч километров до Транссибирской магистрали, где эта связь имеется. Отсюда и до Москвы чтобы дозвониться, надо много сил приложить, что уж говорить про Вашингтон. А что касается консула… тот же самый ответ — поймите, что Камчатка это как бы государство в государстве, это как необитаемый остров посреди Тихого океана…