Каникула (Дело о тайном обществе) - Артур Крупенин

Глеб на мгновение задумался.

– Сеньор Медина, вам ведь не хуже меня известно, что греки и римляне частенько заимствовали чужеземных богов? И что храмы, посвященные Изиде, были не только в Афинах и в Риме, но по всему Средиземноморью. В этой связи мне вспомнился один пассаж из Плутарха, где сказано, что греки называют душу Изиды «собакой», то есть kvcqv. Но ведь именно так они называли и Сириус. А существует ли, в свою очередь, какая-то связь между Изидой и собакой?

Медина задумчиво улыбнулся:

– Есть мнение, что некое разрушительное воздействие, которое оказывала на жизнь египтян эта звезда, связывали с повадками волка или дикого пса.

На этом папиролог развел руками и виновато улыбнулся.

– Боюсь, это все, чем я могу вам помочь.

* * *

Попрощавшись с Мединой, они снова взяли такси и направились на вокзал. В машине Бальбоа спросил у Глеба:

– Позвольте полюбопытствовать, с чего это вы так налегли в разговоре на эзотерику?

– Знаете, падре, я вот о чем подумал. Пергамент, который мы нашли у Рамона, датирован четырнадцатым веком, так? В то время смысла иероглифов уже никто не помнил. Но это вовсе не означает, что всякие астрологи да алхимики не пытались найти свое объяснение таинственным пиктограммам.

– То есть вы полагаете, что копаться в древнеегипетской истории нам с вами резона нет?

– Вот именно.

– Ну что ж, в таком случае я знаю, кто будет следующим из тех, к кому мы обратимся за советом.

– Кто же это?

– Специалист по геральдике Марио Ортис.

– По геральдике?

– Ну да. Эмблема, которую вы зарисовали, красовалась на калитке, не так ли?

– Думаете, это герб?

– Похоже. И если я прав, то Ортис именно тот человек, который нам сейчас нужен. Ведь о средневековой символике он знает абсолютно все. Вот только был бы здоров.

– А что с ним такое? – участливо спросила Вероника.

– Возраст, – с грустью в голосе ответил Бальбоа. – Наихудший из всех недугов.

* * *

Поздно вечером, сидя на своем любимом диване перед телевизором с выключенным звуком, Лучко раскладывал по полочкам то, что удалось узнать нового в деле за последнее время. В ходе проверки гостей столицы, прибывших из Испании, было установлено, что через трое суток после приезда Рамона Гонсалеса в Москву рейсом из Мадрида прибыл человек, подозрительно похожий на фоторобот, сделанный со слов Стольцева. Человека звали Алехандро Хиль. Он приехал не один, а в компании некоего Серхио Хиля. Брат?

Если верить компьютеру, оба испанца посетили Россию впервые. Получая визу, и один и другой в графе «Цель визита» указали «Туризм», а также предъявили документ о том, что ими забронированы два номера в гостинце. Однако в отеле эта парочка так и не появилась – бронирование было отменено. Так где же они остановились? Известно только, что через сорок восемь часов после смерти Гонсалеса оба испанских туриста улетели на родину, так что расспросить их, увы, уже не удастся.

Заварив себя чаю, капитан, проникнувшись диетологическими заветами Дедова, вместо сахара бросил в чашку две ложки только что купленной фруктозы. Получилось и несладко, и невкусно.

Затрезвонил телефон. В столь поздний час звонить мог только кто-то из своих. Лучко взглянул на экран. Так и есть, Семеныч.

Прокашлявшись долгим, хриплым кашлем закоренелого курильщика, судмедэксперт, похоже по неосторожности, сплюнул куда-то не туда, потом пару раз чертыхнулся и, некоторое время посопев в трубку – видимо ликвидируя следы своей промашки, – наконец перешел к делу:

– Витя, ты бы заехал на днях. Разговорчик есть.

– На какую тему?

– Касательно Гонсалеса.

Глава 25

Время тоже рисует

Придя на службу и первым делом выпив кофе, Рохас немного поспорил с Маноло о том, как все же правильнее будет называть грядущий футбольный матч: ¿El derbi español? ¿El clásico? ¿El partido del siglo?[30]

Дебаты, к обоюдному неудовольствию спорщиков, были прерваны телефонной трелью. На звонок ответил Маноло и тут же прикрыл трубку рукой.

– Звонит сотрудник почты. Хочет сообщить что-то важное тебе лично. Говорит, ты оставил ему визитку.

– Да, было дело.

Инспектор потянулся к телефону:

– Алло.

По мере того как Рохас слушал говорившего, его круглое лицо постепенно стало вытянутым.

– Ну что? – не выдержав, спросил Маноло, как только инспектор повесил трубку.

– Ну и дела. Помнишь ту бандероль, которую Дуарте послал Гонсалесу? Она была отправлена до востребования. Так вот, сменщик парня, с которым я говорил, вспомнил, что за пару дней до моего прихода бандеролью кто-то интересовался.

– И кто же?

– Человек представился… Гонсалесом.

– Ну и ну. А приметы есть?

– Надвинутая на лоб соломенная шляпа и темные очки. Это все, что запомнил служащий.

– Негусто. И что же этому человеку ответили?

– Что сеньор Гонсалес, видно, забыл, что уже получил бандероль в тот же день, как она поступила в отделение.

– А еще сеньор Гонсалес, видимо, начисто позабыл о том, что уже давно умер, – сострил Маноло, на что Рохас даже не улыбнулся.

* * *

Марио Ортис, специалист по геральдике, о котором говорил Бальбоа, жил в небольшом городке под Мадридом. Никому за руль садиться не захотелось, так что троице снова довелось прокатиться на скоростном поезде. И без того быструю поездку скрасили приобретенные прямо в вагоне бутерброды с сыровяленым окороком и бутылка красного вина. Раскрасневшийся Бальбоа неожиданно продемонстрировал недюжинный комический дар и изрядно посмешил Глеба с Вероникой, рассказав в лицах несколько анекдотов про священников и их прихожан. Сытые и веселые, они пересели в такси и указали адрес геральдиста.

Марио Ортис принял их дома. Как и предполагал Бальбоа, старик, похоже, чувствовал себя неважно – за все время их разговора он так ни разу и не встал с дивана. Вопреки дикой жаре на Ортисе были шерстяной свитер и толстые вязаные носки. При этом он все равно зябко поеживался, будто в квартире стоял холод. Однако, несмотря на хворь, речь старика была твердой, а взгляд – ясным.

Самым же замечательным в хозяине дома было его лицо. Косой свет от стоящего сбоку торшера живописно высвечивал бесконечно глубокие рельефы тонкой желтоватой кожи, через которую просвечивалась полупрозрачная сетка розовых капилляров, еще более усиливая ощущение объема и сходство с горным пейзажем.

А еще весь облик хозяина, пожалуй, мог бы служить живой иллюстрацией того, что философы-экзистенциалисты именуют «бытием-к-смерти». И дело было даже не в постоянном ознобе и вязаных носках, прикрывавших исковерканные болезнью суставы. Нет, «бытие-к-смерти» скорее читалось во взгляде, уже мутнеющем, но все еще полном любопытства к жизни, протекающей вокруг.

Как обычно, поначалу со вступительным словом выступил Бальбоа, введя Ортиса в курс событий. Внимательно выслушав рассказ, старик, не запивая водой, сунул в рот какую-то таблетку и принялся ее разжевывать.

– Сириус? Любопытно.

Священник поднял вверх указательный палец, как бы прося внимания.

– Причем этот Сириус еще и должен нам что-то сказать. Вот только что?

Ортис задумался.

– Вы ведь русские? Не так ли? – спросил он у Глеба и Вероники. – А ведь по этому поводу высказывалась еще ваша соотечественница мадам Блаватская. Сейчас постараюсь найти. Я, помнится, когда-то даже заложил это место. Анна! – позвал старик. – Принеси-ка мне с полки Блаватскую в черном переплете.

Послышались тяжелые шаги, и в комнату вошла полная пожилая женщина с книгой в руках. Нацепив очки, Ортис с минуту шелестел страницами.

– Нашел! Вот послушайте: «Сириус обладал и по-прежнему обладает мистическим и управляющим влиянием по всем живым небесам и связан почти с каждым богом и богиней…» А еще Блаватская отмечает, что Сириус почитается тайными науками, потому что он мистическим образом связан с Тотом-Гермесом, богом мудрости. Вот вам и ответ.

– И что мы должны из всего этого заключить? – с недоумением переспросила Вероника.

– Как это что? – оживился старик. – Ни одна крупная мировая религия или тайная доктрина не прошли мимо главного светила ночи. Я не знаток истории, но знаю, что у египтян вокруг этой звезды вообще крутилась вся жизнь. На Сириус ориентировали входы в храмы и пирамиды, восход звезды в лучах солнца предвещал разлив Нила, что сулило урожай.

Тут на помощь Ортису пришел Глеб:

– Подтверждаю. В «Авесте» – собрании священных текстов зороастризма – тоже прославляется Сириус. В Ведах его называют вождем звезд. Многие толкователи Библии сходятся на том, что именно Сириус упоминается под именем Вифлеемской звезды. В Коране в качестве одного из титулований Бога упоминается ни много ни мало «Господь Сириуса». Что касается моей специализации – Древнего мира, то у римлян, к примеру, существовали такие праздники, как робигалии, флоралии и виналии, которые имели прямое отношение к появлению Сириуса на небе.