Одна из тридцати пяти - Елена Романова

Он медленно обернулся, пронзая взглядом трясущуюся в истерике женщину.

— Какую именно суку вы имеете в виду, никак не пойму? — неспешно выговаривая слова, спросил он.

— Не догадываешься?

— Ну… как вам сказать, — этот лед в голосе пугал неимоверно, — ни одного предположения. Но, знаете, если хоть кто-то посягнет на что-то мое, я позабочусь о самой страшной каре, которую только может придумать самый изощренный мозг в этой вселенной. И я не сделаю исключения даже для женщины. Мы поняли друг друга?

Генриетта не смела ответить, ибо слова советника были правдивы. Не повезет тому, кто посмеет перейти ему дорогу.

* * *

Я не знала, когда в моих покоях появится Берингер. Просто надеялась, что Мэг не соврала, и Райт примчится на выручку.

— Я хочу доказательств вашей верности мне! — между тем говорил Эдмунд, подойдя к моему креслу. — Исполните свою часть уговора.

— Исполнить? — рассеянно проговорила, заглядывая в светлые глаза принца.

— Да, — он наклонился ниже.

Его распущенные белокурые волосы упали мне на лицо.

— Мне нужны доказательства вашей верности, Джина, — улыбнулся зловеще, — иначе я не смогу поверить. Я должен понимать, что ваша преданность будущему монарху необратима.

— Мой принц, я…

— Да, Джина, все верно, — согласился он, — одна ночь, и я буду уверен в том, что вы на моей стороне.

— Но…

— Вы сделаете это, если хотите получить мою защиту и покровительство. Я стану вашим другом. Настоящим.

Перечить ему не было смыла, потому что Эдмунд не хотел слышать «нет». Он был очень упрямым в некоторых случаях, и это был как раз тот случай.

— Но ваша мать…

— Моя мать, — перебил он, повысив голос, — печется не о моем благополучии. Я сам могу о себе позаботиться. Покуда я не могу положиться ни на советника, ни на духовного отца, ни на мать, я волен сам принимать решения. И я хочу верить, что хотя бы один человек искренне предан мне. Мы ведь сможем стать друзьями?

О, после того что он требует, мы станем больше, чем друзьями.

— Вы станете фавориткой, протеже, дамой сердца, — улыбнулся принц, склоняясь еще ниже почти к самому моему носу, — называйте, как хотите. Это ведь честь, Джина. Разделить со мной ложе мечтают именитые красавицы Хегея. А я предлагаю это вам.

Ага, очень к месту. Проклятье!

Я вжалась в кресло, молча глядя в глаза наследнику. Он медленно сокращал расстояние между нами. И это, непременно, закончилось бы плохо, если бы не властный приказ Берингера, заставившись Эдмунда распрямиться.

— Кто капитан? — советник выцепил взглядом одного из гвардейцев, мысленно сдирая с него кожу: — Какого дьявола вы делаете в этой комнате? — он оглядел ворох белья на полу, распахнутые дверцы шкафа, измятую постель. — Прочь. Все вон!

Райт был зол, словно демон, вырвавшийся из преисподней. Вряд ли он хоть на долю секунды мог предположить, что Эдмунд заявит:

— Это был мой приказ.

Берингер молчал, выпроваживая вон гвардейцев. Ждал, смиренно опустив голову и уперев ладонь в стену. Желваки на его щеках ходили ходуном. Когда дверь была закрыта, и мы остались втроем, Берингер резко поднял голову:

— Ты еще здесь, Эдмунд?

Принц остолбенел, заскрежетал зубами.

— Это мой дом, советник…

— А это, — властно бросил Райт, — моя женщина. И если я сказал «все вон», это касается и твоей светлейшей задницы.

Я перестала дышать.

Райт снова ждал, а мы с принцем активно переваривали услышанное.

— Что ты сказал? — коротко сипло осведомился Эдмунд.

— Я сказал, чтобы ты убирался.

— Ты с ума сошел, советник? Я — будущий король!

— Тогда не соблаговолите ли вы покинуть эту комнату, пока я не выставил вас за дверь, — издевательски произнес Райт. — Побыстрее.

— Ты не смеешь говорить так со мной, — страшно помрачнел принц, — не смеешь…

— Если ты еще раз появишься здесь или рядом с этой женщиной, короновать в скором времени будет нечего.

— Что?

Райт усмехнулся.

— Так ты выйдешь или мне тебя вывести? Учти, Эдмунд, второе обойдется тебе дороже.

— С ума сошел… — шептал тот.

— Пожалуйся мамочке.

Губы Эдмунда дрогнули, он сорвался с места и бросился к двери. От оглушительного хлопка я вздрогнула и перевела взгляд на Берингера, который пристально смотрел мне в лицо.

Я собрала всю решимость, чтобы сказать, сохраняя спокойствие:

— Вы вовремя.

— Как чудесно, правда, Джина? Зайди я секундой позже, и этот мальчишка вовсю целовал бы твои нахальные губы.

С трудом сохраняю хладнокровие, хотя… вся моя робость вернулась, будто пробудившись от чудовищно-властного взгляда советника.

— Как вы догадались, что нужно изобразить… ревность?

— Изобразить? — Берингер оторвался от стены. — Я могу изобразить, что угодно и когда угодно, но только не сейчас.

Продолжает разыгрывать спектакль? Блефует? Пытается напугать?

— Видишь ли, Джина, — произнес он, направляясь ко мне. — Если бы я застал вас тут секундой позже, все могло закончится по-другому. Понимаешь?

— Нет.

— Какая недогадливая ты иногда бываешь.

Он навис надо мной так же, как Эдмунд, но от его близости мое сердце глухо, надрывно забило в груди.

— Скажи еще, что ничего не понимаешь, — шепнул Райт.

— Я ничего не понимаю.

— Какая послушная, — его ладони уперлись в подлокотники. — Придется объяснить, Джина. Слушай внимательно. Во-первых, вынужден признать кое-что: был неправ…

— Признать… кое-что… — повторила я, не смея разорвать с ним зрительный контакт. — Это ваши извинения за все?

— Нет, милая. Не за все.

— Слишком скупо, — вымолвила я.

— А как было бы достаточно? Нужно валяться в ногах или встать на колени?

— Нет таких слов и действий, которых было бы достаточно.

— Значит моего «прости» тебе не хватит?

— Нет.

— Было бы очень печально, если бы меня интересовал ответ, — произнес мужчина. — Но с тебя станется и простого «прости». Я ведь чудовище, правда?

— Именно.

Он усмехнулся.

— Тогда перейдем ко второму. Ты впуталась так, что при всем моем желании, я не смогу помочь, не заявив на тебя своих прав.

— Что? — фыркнула я, но под его взглядом умолкла.

— С этого дня, ты — моя. И даже не думай сказать на это «нет». Другого ответа, кроме: «я полностью согласна» не подразумевается. И не говори мне, что я женат, а ты претендентка на корону, я об этом не забыл.

— Я буду говорить об этом всякий раз, когда вам взбредет в голову закрыть на это глаза.

— Глупая, хочешь стать потаскухой Эдмунда?

Я вспыхнула, а Берингер продолжил: