Мой театр. По страницам дневника. Книга II - Николай Максимович Цискаридзе

Ратманскому очередной раз не удалось поставить меня на место.

66

Как-то на гастролях в Нью-Йорке ко мне подсела дама из директорского окружения: «Цискаридзе, – вкрадчиво начала она, – ты все время всем недоволен. Тебе не нравится Ратманский, а что бы ты сделал на его месте?» – «Я бы сделал „Корсар“. Но старый спектакль Петипа я бы не восстанавливал. Используя записи Николая Сергеева, отталкиваясь от их схем, не более того, сделал бы „Оживленный сад“…» Ровно через две недели идею постановки «Корсара» как премьеру 2007 года озвучил Ратманский.

Моя несдержанность на язык не раз играла со мной злую шутку. Я, как наивный абориген, делился с кем-то своими идеями, которые в скором времени провозглашались открытиями совершенно других людей.

Однако с «Корсаром» Ратманский не справился, недаром позднее этот балет пришлось основательно «подлатывать» Ю. Бурлаке. На свет появилось длинное, на 3 часа 30 минут, нудное зрелище, где только слепой мог увидеть аутентичность.

Итак, «Корсар» в ГАБТе. После возвращения из Милана вывесили составы исполнителей. Мы с Филиным оказались назначенными на роль Бирбанто, главного злодея.

К этому моменту Филин с Ратманским тоже что-то не поделил. Сергей пошел ругаться и все, что Ратманский ему наговорил, записал на диктофон, спрятанный в кармане. Я слышал эту запись. Каких только гадостей в каких только выражениях Лёша на нас не вылил! Если перевести на цензурный язык: Филин и Цискаридзе – старые (а мне 32 года), не в форме, техникой не владеют и прочее.

Техникой мы ему не подходили! Это при том, что Ратманский восстанавливает аутентичный балет М. И. Петипа, в котором, как известно, у главного героя – Конрада – вообще не было танцев, это был «ходячий» персонаж.

Тут мы с Филиным, единственный раз в жизни объединившись, пошли к Иксанову. Он был в курсе раздора, Ратманский ему уже нажаловался. Директор стал выговаривать нам за то, что мы оскорбляем своего руководителя, воспитанного и достойного человека. В этот момент Филин и достал свой диктофон…

Насладившись произведенным эффектом, Сергей притворно миролюбиво произнес: «Я могу это отдать не только вам, но и журналистам».

Фамилии Филина и Цискаридзе возле партии «Конрад» в листе расписания появились со скоростью звука. Тут же рядом со мной возникла Галя Степаненко: «Цискаридзе, мне без тебя спектакль не дадут, а я хочу его станцевать». Она повела меня опять к Иксанову, и, исполнив «марлезонский балет», выбила себе роль Медоры.

67

Репетирую «Корсар», понимая, что станцевать мне его не дадут. Тоска. Но Степаненко держит меня в «черном теле», заставляет ходить на репетиции…

Ратманский работал весьма своеобразно. Вызывал в зал все составы исполнителей и кордебалет, собиралось человек двести. Он постоит, постоит, а потом с видом рассеянного гения: «У меня нет вдохновения» – разворачивается и уходит. И так постоянно происходило.

Однажды на репетиции Лёша взял сцену, когда Медора с балкона бросает Конраду букет цветов. В руках у Ратманского лист с описанием сцены «по Н. Сергееву»: «Конрад читает букет и понимает зашифрованное послание». Там написано именно «читает», потому что каждый цветок имел свой смысл и зрители XIX века его знали. Ратманский мне: «Делайте». Я говорю: «Вы балетмейстер, покажите, что и как надо делать». Он встает, но ничего не может показать. Степаненко шипит: «Чего ты? Покажи!» – «Не буду я за него ставить…» И так постоянно происходило.

Лето 2007 года. Наконец дошли до сценических репетиций. Лёша вообще не понимал, где Турция, где Греция в «Корсаре», ему без разницы. Степаненко опять шипит: «Покажи, как надо». – «Не буду, люди должны книги читать».

Для постановки сцен боя пригласили фехтовальщика, тот придумал какие-то вольные комбинации. Мы с холодным оружием в руках: сабли, острые кинжалы. Ратманский даже не стал вникать в подобную мелочь, удалился.

А у меня по «Ромео и Джульетте» Л. М. Лавровского был опыт обращения с оружием в роли Меркуцио. Я фехтовальщику объяснил: «Получается, я выхожу на бой с шестью людьми. Если в день спектакля кто-то заболеет, поменяют человека, и он махнет не туда, кто-то прямо на сцене может получить серьезное увечье, остаться без глаза». В общем, я добился, чтобы постановщик придумал четкие комбинации, которые бы все начинались обязательно справа налево…

До премьеры осталось три дня с тремя вечерними генеральными репетициями при публике. Мы со Степаненко третий состав, но именно нас Ратманский поставил танцевать первыми. А сцена боя в гроте не поставлена, нет и большой сцены на корабле. Я говорю Ратманскому с тоской: «Лёш, что-нибудь покажи?» А музыкальные куски там гигантские. Он говорит: «Сам сделай что-нибудь!» И ушел.

Утром в день генеральной репетиции я начал придумывать эти куски, чтобы вечером не опозориться. Поставил adagio на корабле, потом бой, все куски отсутствующие – для себя, для Гали, для других персонажей. По иронии судьбы Ратманский в то время раздавал интервью, выступал на пресс-конференции, поражая мир своей эрудицией и тонким знанием аутентичного балета.

За нами со Степаненко эти сцены выучили остальные составы исполнителей. Думаете, кто-то сказал мне спасибо? По сей день в «Корсаре» Большого театра все идет, как я поставил тогда на скорую руку. Потому, когда я слышу рассказы про расшифровывание старых балетов, меня начинает трясти.

Степаненко тоже не оставила меня без сюрприза. Посмотрев видеозапись нашей генеральной, она себе не понравилась, пошла и отказалась от спектакля. Премьеру «Корсара» я танцевал 23 июня с Машей Александровой, с налета.

Оказалось, что на моей генеральной репетиции в зале присутствовал Юг Галь. Он зашел на сцену, обнял меня, поздравил с успехом, поцеловал на радостях. Галь уже не являлся директором Парижской оперы, но сказал: «Николя, в Париже будешь первым ты! Всё, даже не думай!» Потому что на январь 2008 года были запланированы гастроли Большого театра в Оперá Гарнье.

Я про себя посмеялся, а потом подумал: «Юг сказал, значит, так и будет!» Смотреть другие составы исполнителей «Корсара» Галь отказался, несмотря на настойчивые уговоры Иксанова, сказал, что они ему неинтересны.

Но впервые за границей я станцевал «Корсара» не в Париже, а раньше, в Лондоне на гастролях ГАБТа в конце июля 2007 года. На том спектакле кто-то, прямо в гримерной, подрезал резинки на моих туфлях. Обнаружил я это во время спектакля, когда полагалось поменять сапоги на балетки, в моем распоряжении была пара минут. Вот тогда я перенервничал. Спасли навыки шитья, полученные в детстве от няни…

68

Оттанцевав «Шехеразаду» и «Синего бога» в августе на фестивале «Русские сезоны», который в